Прошу вас, товарищ химик, заполните сами!

Пристает ковчег.
                             Сюда лучами!
Прѝстань.
                  Эй!
                         Кидай канат ко мне!
И сейчас же
                     ощутил плечами
тяжесть подоконничьих камней.
Солнце
              ночь потопа высушило жаром.
У окна
            в жару встречаю день я.
Только с глобуса — гора Килиманджаро.
Только с карты африканской — Кения.
Голой головою глобус.
Я над глобусом
                            от горя горблюсь.
Мир
         хотел бы
                          в этой груде го́ря
настоящие облапить груди-горы.
Чтобы с полюсов
                              по всем жильям
лаву раскатил, горящ и каменист,
так хотел бы разрыдаться я,
медведь-коммунист.
Столбовой отец мой
                                    дворянин,
кожа на моих руках тонка.
Может,
            я стихами выхлебаю дни,
и не увидав токарного станка.
Но дыханием моим,
                                   сердцебиеньем,
                                                                голосом,
каждым острием издыбленного в ужас волоса,
дырами ноздрей,
                              гвоздями глаз,
зубом, исскрежещенным в звериный лязг,
ёжью кожи,
                     гнева брови сборами,
триллионом пор,
                             дословно —
                                                   всеми по̀рами
в осень,
              в зиму,
                          в весну,
                                        в лето,
в день,
             в сон
не приемлю,
                      ненавижу это
всё.
Всё,
        что в нас
                         ушедшим рабьим вбито,
всё,
       что мелочи́нным роем
оседало
               и осело бытом
даже в нашем
                         краснофлагом строе.
Я не доставлю радости
видеть,
              что сам от заряда стих.
За мной не скоро потянете
об упокой его душу таланте.
Меня
           из-за угла
                             ножом можно.
Дантесам в мой не целить лоб.
Четырежды состарюсь — четырежды омоложенный,
до гроба добраться чтоб.
Где б ни умер,
                         умру поя.
В какой трущобе ни лягу,
знаю —
               достоин лежать я
с легшими под красным флагом.
Но за что ни лечь —
                                   смерть есть смерть.
Страшно — не любить,
                                        ужас — не сметь.
За всех — пуля,
                            за всех — нож.
А мне когда?
                       А мне-то что ж?
В детстве, может,
                              на самом дне,
десять найду
                       сносных дней.
А то, что другим?!
                                Для меня б этого!
Этого нет.
                 Видите —
                                   нет его!
Верить бы в загробь!
                                     Легко прогулку пробную.
Стоит
           только руку протянуть —
пуля
          мигом
                       в жизнь загробную
начерти́т гремящий путь.
Что мне делать,
                            если я
                                        вовсю,
всей сердечной мерою,
в жизнь сию,
сей
       мир
              верил,
                          верую.

Часть «Прошение на имя...». Глава 1. Прошу вас, товарищ химик, заполните сами! Поэма «Про это» В. Маяковский