Просветле­ние мира

Застыли докладчики всех заседаний,
не могут закончить начатый жест.
Как были,
                 рот разинув,
                                       сюда они
смотрят на Рождество из Рождеств.
Им видима жизнь
                               от дрязг и до дрязг.
Дом их —
                  единая будняя тина.
Будто в себя,
                       в меня смотрясь,
                                                     ждали
смертельной любви поединок.
Окаменели сиренные рокоты.
Колес и шагов суматоха не вертит.
Лишь поле дуэли
                               да время-доктор
с бескрайним бинтом исцеляющей смерти.
Москва —
                  за Москвой поля примолкли.
Моря —
                за морями горы стройны.
Вселенная
                    вся
                           как будто в бинокле,
в огромном бинокле (с другой стороны).
Горизонт распрямился
                                       ровно-ровно.
Тесьма.
              Натянут бичевкой тугой.
Край один —
                        я в моей комнате,
ты в своей комнате — край другой.
А между —
                     такая,
                                 какая не снится,
какая-то гордая белой обновой,
через вселенную
                              легла Мясницкая
миниатюрой кости слоновой.
Ясность.
               Прозрачнейшей ясностью пытка.
В Мясницкой
                       деталью искуснейшей выточки
кабель
             тонюсенький —
                                         ну, просто нитка!
И всё
           вот на этой вот держится ниточке.

Часть I. Баллада Редингской тюрьмы. Глава 5. Просветле­ние мира. Поэма «Про это» В. Маяковский