Глава двадцать девятая

---

Вернемся теперь к Бекки и Тому, которых мы оставили в пещере во время пикника. Вместе с остальными детьми они бродили по мрачным галереям пещеры, осматривая уже знакомые им достопримечательности подземелья, — достопримечательности, носившие многообещающие и громкие названия: «Большая зала», «Кафедральный Собор», «Дворец Алладина» и т. п. Затем началась игра в прятки. Том и Бекки приняли в ней живейшее участие, пока, наконец, эта игра им не надоела. Они пошли вдвоем по извилистым коридорам, высоко держа свои свечи и перечитывая имена, числа, адреса и стихотворения, которыми были испещрены все гладкие места на стенах галерей. Продолжая идти все дальше и дальше, весело болтая и смеясь, они не заметили, что зашли в часть подземелья, где на стенах уже не было никаких надписей. Они вывели копотью от свечи свои имена на выступе одной из скал и пошли дальше. Пройдя галерею, они очутились у небольшого подземного ключа, который, пробиваясь сквозь толщу известняка, образовал с течением веков небольшой водопад. Том пробрался на другую сторону водопада и осветил его сзади, чтобы доставить удовольствие Бекки. При этом он заметил, что за водопадом находится нечто вроде естественной лестницы. Тома немедленно охватила его обычная страсть к приключениям и он предложил Бекки отправиться дальше по этой лестнице. Она согласилась. Оба сделали копотью знак на стене, чтобы не заблудиться на обратном пути, и отправились дальше. Они поворачивали то в один проход, то в другой и постепенно углублялись в самые сокровенные тайники подземелья. Время от времени они делали знаки на стенах и затем шли дальше. В одном месте они набрели на обширную пещеру, с потолка которой спускались громадные, блестящие сталактиты {В пещерах, образовавшихся в известковых породах, сквозь потолок просачивается вода из подземных ручьев. Эта вода, содержащая в себе растворенную известь, падает с потолка в виде капель. Известь постепенно выделяется из нее и на потолке и на дне пещеры образуются длинные каменистые отростки. Первые называются сталактитами, вторые — сталагмитами.}. Осмотрев эту пещеру, Бекки и Том вошли в один из многочисленных боковых ходов. Вскоре они пришли к маленькому ручейку, берега которого были усыпаны красивыми блестящими кристаллами. Ручей протекал через довольно большую пещеру, своды которой поддерживались стройными, красивыми колоннами, образовавшимися из соединения сталактитов со сталагмитами. Под сводами сидели тысячи летучих мышей. Свет встревожил их, и они сотнями устремились вниз и с писком бросились на свечи. Знакомый с привычками этих животных, Том понял опасность, какою грозила эта встреча: бросаясь на пламя свечей, мыши легко могли потушить их. Он схватил Бекки за руку и потащил ее за собой в первый попавшийся коридор. Он успел сделать это как раз вовремя, потому что одна летучая мышь уже задела крылом свечку Бекки и потушила ее. Тому удалось спасти свою свечу, хотя мыши гнались за детьми на далекое расстояние. Наконец они отстали, и Том с Бекки могли спокойно идти дальше. Вскоре они наткнулись на подземное озеро, настолько большое, что противоположный его берег совершенно терялся в темноте. Тому захотелось обойти его кругом, но затем он решил, что им следует сначала присесть и немного отдохнуть. Только теперь дети обратили внимание на мертвую тишину, царившую вокруг них.

— Я до сих пор не замечала, — сказала Бекки, — но мы, кажется, ушли очень далеко от наших. Их совсем не слышно.

— Что же тут удивительного, Бекки; мы находимся гораздо ниже, чем они, и отошли так далеко от них, что не можем их слышать.

Бекки вдруг стало страшно.

— Мы ушли от них уже давно. Как ты думаешь, Том, не лучше ли нам вернуться обратно?

— Да, я думаю, что лучше вернуться.

— А ты найдешь дорогу, Том? Я не сумею этого сделать: у меня все перепуталось в голове.

— Я, пожалуй, мог бы найти ее, но вот в чем беда: мы опять встретим летучих мышей! Если они потушат наши свечи, то мы пропадем в этой пещере. Попробуем отыскать другую дорогу, чтобы не проходить мимо них.

— Хорошо; но мы не заблудимся, Том? Это было бы ужасно!

Девочка вздрогнула при одной мысли о такой возможности.

Том и Бекки направились по одной из галерей и шли по ней очень долго, заглядывая в каждый боковой ход, надеясь найти какую-нибудь знакомую примету, но все ходы оказывались совершенно незнакомыми. Каждый раз, когда Том осматривал стены и выступы скал, стараясь припомнить, не проходили ли они по этим местам, Бекки с тревогой заглядывала ему в лицо, стараясь уловить на нем хоть луч надежды, и Том каждый раз говорил с напускной веселостью:

— Отлично! Мы еще не напали на верную дорогу, но это ничего: мы сейчас найдем ее!

Однако с каждой новой неудачей Том все больше и больше отчаивался найти выход из подземелья. Он начал сворачивать наугад в первые попадавшиеся ему на пути галереи, надеясь, что случай поможет ему напасть на верную дорогу. Он все еще продолжал повторять: «Отлично! Мы сейчас найдем дорогу». Но мало-помалу страх начал закрадываться в его душу, и его успокоительные слова звучали далеко не спокойно, точно он хотел сказать ими: «Я не хочу пугать тебя, но, по правде сказать, все пропало!» Бекки в ужасе прижималась к нему и с трудом удерживалась от слез. Наконец, она сказала:

— Том, зачем нам бояться летучих мышей; пойдем назад прежней дорогой. Мы заходим все дальше и дальше вместо того, чтобы возвращаться ко входу в пещеру.

Том остановился.

— Слушай, Бекки! — сказал он.

Кругом царила мертвая тишина; было так тихо, что они могли слышать свое собственное дыхание. Том крикнул. Голос его разнесся по пустым галереям и замер вдали слабым звуком, похожим на насмешливый хохот.

— Не кричи больше, Том! Пожалуйста, не кричи; это слишком страшно, — сказала, дрожа всем телом, Бекки.

— Да, это страшно, но все-таки лучше кричать время от времени. Может быть, они нас услышат.

С этими словами Том крикнул еще раз.

Это «может быть» было еще страшнее, чем отдаленный хохот эхо. Надежда на спасение погибала. Дети стояли тихо и напряженно прислушивались, но ничего не было слышно. Том повернул назад и ускорил свои шаги. Прошло немного времени, и по нерешительным шагам Тома Бекки догадалась, что их постигло новое несчастие: Том не мог найти дороги к подземному озеру!

— Том, Том, зачем ты нигде не сделал отметок!

— Да, Бекки, я поступил, как дурак, как самый последний дурак. Я не подумал о том, что нам, быть может, придется пойти обратно к озеру. Нет, конечно: я не могу найти дороги. Я теперь ничего не могу разобрать

— Мы погибли, Том! Мы никогда, никогда не выберемся из этой ужасной пещеры. Зачем мы ушли от остальных!

Бекки опустилась на землю и зарыдала. Том был в отчаянии: он думал, что девочка или сейчас же умрет, или сойдет с ума. Он присел рядом с ней и обнял её; она припала лицом к его груди, прижалась к нему и продолжала рыдать. Том тщетно умолял но падать духом; Бекки не успокаивалась. Тогда он начал бранить самого себя и говорить, что во всем виноват один он. Это подействовало. Бекки встала и заявила, что готова идти с ним дальше, куда он только захочет, но только при условии, что он перестанет обвинять себя: она сама была виновата не менее, чем он.

Оба опять пустились в путь, не потому, чтобы они надеялись найти спасение, но потому, что сидеть на месте было невыносимо. Была, правда, минута, когда в их сердцах снова проснулась надежда, но эта надежда не имела никакого основания; она возникла только в силу своего отличительного свойства — не иссякать, пока человек еще не состарился и не разочарован постоянными неудачами.

Вскоре после этого Том взял свечу из рук Бекки и потушил ее. Такая бережливость сама по себе означала очень многое. Слов тут не требовалось. Бекки поняла, что это означало, и надежда снова умерла в ее сердце. Она знала, что у Тома в кармане была еще целая свеча и несколько огарков — и все же он экономил!

Мало-помалу дети начали чувствовать усталость, однако они не хотели и думать об отдыхе: время было слишком дорого. Идти вперед, хотя бы и наугад, все-таки могло привести к какому-нибудь результату, но сидеть на месте значило обречь себя на смерть.

Наконец, силы изменили Бекки, и она была вынуждена присесть. Том сел рядом с ней, и они начали говорить о своих родных, о своих друзьях, о своих уютных постельках и больше всего о милом, сияющем солнце. Бекки тихо плакала, а Том ломал себе голову, придумывая, как бы утешить ее; однако слова утешения найти было очень трудно, и они казались злой насмешкой. Усталость взяла наконец свое, и Бекки уснула. Том был очень рад этому. Он сидел перед девочкой и смотрел, как ее осунувшееся личико постепенно становилось веселее под влиянием каких-то приятных снов и, наконец, озарилось счастливой улыбкой. Спокойное, довольное лицо спящей ободрило и успокоило его, и он мысленно перенесся в счастливое прошлое. Его мечты были нарушены пробуждением Бекки, которая проснулась с веселой улыбкой; однако, эта улыбка тотчас же исчезла и с губ девочки сорвался глухой стон.

— Ах, как я могла заснуть! И отчего я не заснула навеки! Том, что с тобой? Ну, не плачь, я не буду больше говорить этого!

— Я рад, что ты заснула, Бекки. Теперь ты отдохнула, и мы наверное найдем дорогу.

— Да, мы постараемся найти ее! Знаешь, Том, я видела во сне красивую, прекрасную страну; я думаю, мы скоро попадем в нее!

— Подожди, Бекки, говорить об этом. Почем знать, может быть, мы и выберемся отсюда. Пойдем, и перестань думать о таких вещах!

Дети встали и пошли дальше. Они попробовали рассчитать, сколько дней они пробыли в подземелье; им казалось, что целую неделю, однако этого не могло быть: запас свечей у них еще не истощился.

Спустя некоторое время, Том сказал, что им следует идти потише и прислушиваться, не течет ли где-нибудь ручей, из которого они могли бы напиться. Вскоре они в самом деле нашли ручеек, и Том решил, что им не мешает отдохнуть. Оба были страшно измучены, но Бекки уверяла, что она еще может идти дальше. К ее удивлению, Том не соглашался на это; почему — она не могла понять. Дети присели у ручья; Том приклеил свечу глиной к противоположной стене. Оба были задумчивы и молчали. Наконец, Бекки сказала:

— Том, я очень голодна.

Том вынул из кармана какой-то пакет.

— Ты узнаешь это?

Бекки слабо улыбнулась. Это был кусок пирога, который Том в шутку отнял у нее во время пикника, чем очень рассердил ее. Теперь этот пирог являлся их спасителем.

— Я хотел бы, чтобы он был во сто раз больше, — проворчал Том. — Это нам очень пригодилось бы.

— Ах, Том, думала ли я, что это будет нашим последним...

Она не договорила. Том разломил пирог на две части. Бекки съела свою долю с большим аппетитом, но Том едва дотронулся до своей. Холодной, прозрачной воды было вдоволь, чтобы запить этот скудный завтрак. Отдохнув немного, Бекки предложила идти дальше. Том помолчал с минуту. Затем он ответил:

— Бекки, ты не испугаешься, если я тебе скажу кое-что?

Бекки побледнела, но ответила, что готова выслушать все что угодно.

— Ну, так вот в чем дело, Бекки: мы должны остаться здесь. Здесь есть, по крайней мере, вода. Вот наш последний огарок свечи.

Бекки зарыдала. Том старался успокоить ее, но его старания были напрасны. Наконец, она сказала:

— Том!

— Что, Бекки?

— Ведь дома заметят, что нас нет, и нас будут искать!

— Конечно, конечно, нас будут искать.

— Может быть, нас уже ищут, Том!

— Да, может быть. Ну да, нас наверное ищут теперь.

— Когда они могли заметить, что нас нет со всеми, Том?

— Вероятно, когда сели на пароход.

— Но тогда было уже темно. Вряд ли они хватились нас.

— Ну, так твоя мама увидит, что тебя нет, когда другие вернутся домой.

По испуганному лицу Бекки Том сообразил, что сделал промах: ведь Бекки должна была ночевать у кого-нибудь из своих подруг. Дети умолкли и задумались. Минуту спустя Бекки снова разразилась слезами; Том догадался, что ей, наверное, пришла та же мысль, что и ему — именно, что воскресное утро успеет пройти наполовину, прежде чем м-сс Тэтчер узнает, что Бекки не ночевала у м-сс Гарпер.

Дети молча и грустно смотрели на маленький огарок свечки и видели, как он медленно и безжалостно тает на их глазах. Теперь оставалась только одна светильня; маленький огонек начал колебаться, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз; затем над ним показалась струйка копоти — и наступила непроглядная тьма.

Сколько прошло времени, пока Бекки не пришла в сознание и не почувствовала, что рыдает в объятиях Тома, ни тот, ни другая не могли дать себе отчета. Они знали только то, что после бесконечно длинного промежутка времени оба очнулись от тяжелого сна и снова очутились в прежнем ужасном, безвыходном положении. Том высказал предположение, что теперь, вероятно, уже воскресенье, а может быть, и понедельник. Он во что бы то ни стало хотел заставить Бекки сказать что-нибудь, но она была чересчур подавлена горем и упорно молчала. Затем Том сказал, что теперь их наверное уже ищут, и что не мешает крикнуть, чтобы навести на след людей, занятых поисками. Он крикнул, но от крика, разносившегося громким эхо под сводами подземелья, становилось так жутко, что он решил не повторять этого опыта.

Между тем время шло, и голод опять начал мучить Тома и Бекки. У них оставался еще кусочек пирога — несъеденная доля Тома; они разделили его между собой и съели. Но после этого голод начал мучить их еще сильнее. Небольшое количество пищи только раздразнило их пустые желудки.

Спустя некоторое время Том вдруг вскочил на ноги.

— Тсс!... Бекки, ты слышишь? — прошептал он.

Оба затаили дыхание и начали прислушиваться. До них донесся какой то слабый звук, похожий на отдаленный крик. Том тотчас же откликнулся и, взяв за руку Бекки, ощупью потащил ее за собою по тому направлению, откуда доносился крик. Затем он начал опять прислушиваться. Крик повторился и притом как будто ближе.

— Это они! — воскликнул Том. — Они идут сюда! Вперед, Бекки — мы спасены!

Радости и счастью детей не было конца. Однако продвигаться вперед можно было только с большой осторожностью, потому что в пещере попадались ямы и пропасти, которых надо было остерегаться. Скоро они наткнулись на такую яму и должны были остановиться. Ее глубина могла быть в три фута, но могла быть и в сто футов, кто мог это знать? Во всяком случае, нечего было и думать о том, чтобы идти дальше. Том лег на землю и попробовал достать рукой до дна ямы, но достать его было нельзя. И так им оставалось одно: стоять на месте и ждать, пока не придут к ним их спасители. Они начали опять прислушиваться — крики становились, по-видимому, все отдаленнее и отдаленнее; прошло две — три минуты, и они совершенно перестали доноситься. Том кричал, звал, умолял о помощи, пока не охрип, но все было напрасно. Он старался ободрить Бекки, однако прошло много времени томительного ожидания, и крики больше не повторялись.

Дети ощупью вернулись к ручью. Часы медленно тянулись один за другим. Несчастные узники заснули и проснулись, мучимые голодом. Том думал, что уже наступил вторник.

Вдруг его осенила новая мысль. Поблизости от ручья находилось несколько боковых галерей. Чем сидеть, сложа руки, было все-таки лучше исследовать их. Он вынул из кармана бечевку от бумажного змея, прикрепил конец ее к выступу стены и пошел в одну из боковых галерей, постепенно разматывая бечевку. Бекки шла за ним. Пройдя шагов двадцать, Том остановился: галерея кончалась крутым обрывом. Мальчик опустился на колени и стал ощупывать обрыв и стену, круто поворачивавшую в сторону. Он уже собирался нагнуться еще больше, но в ту же минуту саженях в семи от него из-за скалы показалась человеческая рука, державшая свечу. Том издал радостный, ликующий крик, но тотчас же вслед затем из-за скалы показалась фигура владельца рука со свечей. Это был индеец Джо. Том окаменел от ужаса. Однако, услышав крик, «испанец» моментально повернул назад и бросился бежать. Том едва мог понять, каким образом индеец не узнал его голоса и не убил его на месте за его показания на суде. Наконец он сообразил, что эхо, по всей вероятности, изменило его голос; другого объяснения найти было нельзя. От пережитого страха Том чувствовал страшную слабость во всем теле. Он твердо решил добраться до ручья, если только у него хватит на это сил, и затем не уходить оттуда. Ничто на свете не могло побудить его еще раз подвергнуться опасности встречи с индейцем. Он пополз обратно и уверил Бекки, что закричал наудачу.

Однако голод и тоска с течением времени одержали верх над страхом. Долгое, томительное ожидание и продолжительный сон, в который снова впали дети после встречи Тома с Джо, изменили решение мальчика. Оба проснулись, терзаемые мучительным голодом. Том думал, что наступила уже среда или четверг, а, может быть, пятница или даже суббота, и что поиски были оставлены. Поэтому он предложил исследовать другую галерею. Об индейце Джо и прочих ужасах он решил больше не думать. Но Бекки совсем ослабела. Она впал в какое-то оцепенение, из которого ее невозможно было вывести. Она повторяла только, что останется у ручья и будет ждать смерти, и умоляла Тома об одном: чтобы он, отправившись на поиски, время от времени возвращался поговорить с ней. Затем она взяла с него обещание, что когда наступит роковой час, то он будет подле нее и будет держать ее руку, пока все не будет кончено. Том поцеловал девочку, едва удерживаясь от слез, и повторил, что твердо надеется или встретить людей, которые их ищут, или найти выход из подземелья. Потом он взял в руку бечевку и пополз по одной из галерей, мучимый голодом и тяжелыми предчувствиями.

---

Глава 29. «Приключения Тома Соейра» Марк Твен

« Глава 28

Глава 30 »