Глава V

---

Был Настин черед стряпаться, но она ходила домой нижней дорогой, а не рубежом. На другое утро ребята, ведя раненько коней из ночного, видели, что Степан шел с рубежа домой, и спросили его: «Что, дядя Степан, рано поднялся?» Но Степан им ничего не отвечал и шибко шел своей дорогой. Рубашка на нем была мокра от росы, а свита была связана кушаком. Он забыл ее развязать, дрожа целую ночь в ожидании Насти.

В этот же день, в полудни, Степан приходил на прокудинский загон попросить водицы. Напился, взглянул на Настю и пошел.

— Иль Степанушка невесел! Что головушку повесил? — сказала ему Домна. — Аль жена вчера избранила?

— Да, — отвечал нехотя Степан и совсем ушел.

Жнитва оставалось только всего на два дни. Насте опять нужно было идти стряпать. Свечерело. Настя дошла до ярочка и задумалась: идти ли ей рубежом или нижней дорогой. Ей послышалось, что сзади кто-то идет. Она оглянулась, за нею шел Степан.

— Я тебя выжидал, — сказал он, весь встревоженный.

Настя растерялась. Какую дорогу ни выбирать, было все равно.

— Слушай, Степан!

— Говори.

— Я ведь тебе лиха никакого не сделала?

— Иссушила ты меня. Вот что ты мне сделала. Разума я по тебе решился.

— Нет, ты вот что скажи: ты за что хочешь быть моим ворогом?

— Убей меня бог на сем месте! — крестясь, проговорил Степан.

— Ты ведь знаешь мою жизнь. И без того она не мила мне: на свет бы я не смотрела, а ты еще меня ославить хочешь.

— Кто тебя хочет ославить? — сумрачно ответил Степан.

— Чего ты за мной гоняешься? Чего не даешь мне проходу?

— Люблю тебя.

— Ах ты господи! — воскликнула Настя, всплеснув руками, и пошла рубежом. Степан пошел за нею.

— Отойди, Степан! — сказала Настя, сделав несколько шагов, и остановилась.

Степан стоял молча.

— Отойди, прошу тебя в честь! — повторила Настя.

— Не гони. Мне только и радости, что посмотреть на тебя.

— Ну ведь ты ж видел меня нынче.

— При людях. Я хочу без людей тебя видеть.

— Мать царица небесная! Вот напасть-то на мою головушку бедную, — проговорила Настя, вздохнув, и, пожав плечами, пошла опять своей дорогой.

А Степан идет за нею молчаливый и убитый.

Настя прошла шагов сотню и опять остановилась и засмеялась.

— Не смейся! — сказал Степан.

— Да какой смех! Горе мое над тобою смеется. Чего ты, как тень сухая, за мной тащишься?

— Жить я без тебя не могу.

— Ведь жил же до сих пор.

— А теперь не могу. Я убью тебя, — сказал Степан, бросив на землю косу с крюком и свиту.

— Да убей. Хоть сейчас убей. Мне что моя жизнь! Только ты ж за меня пострадаешь.

— Я и себя убью, — мрачно проговорил Степан.

— А дети?

— Все равно я и так-то им не отец. Жизнь моя вся в тебе. Я порешил, что я с собою сделаю.

— Что?

— Удавлюсь, вот что!

— О, дурак, дурак! — сказала Настя, покачав головою, с ласковым укором.

— Сядь, — произнес Степан.

— Все равно и так.

— Сядь. Неш от этого что сделается? — умолял Степан с сильным дрожанием в голосе.

Насте стало жаль Степана. Она села на заросший буйной травой рубеж, а Степан сел подле нее и, уставив в колени локти, подпер голову руками. Они долго молчали. Степан заплакал.

— Перестань, — сказала Настя и взяла его за руку.

— Что мне жить без тебя, — проговорил Степан сквозь слезы.

— Перестань плакать! — повторила Настя. — Ты мужик, слезы — бабье дело; тебе стыдно.

— Э! толкуй! — отвечал с нетерпением Степан.

— Все, может, пройдет.

— Как же оно пройдет? Хорошо тебе, не любя, учить, а кабы ты в мое сердце заглянула.

Настя вздохнула.

— Ты вот что, Степан! Ты не попрекай меня этим, сердцем-то. Сердце ничье не видно... Что ты все о себе говоришь, а я молчу, ты с этого и берешь?

Степан поднял голову и стал слушать.

— Глупый ты, — продолжала Настя. — Я не из тех, не из храбрых, не из бойких. Хочешь знать, я греха таить не стану. Я сама тебя люблю; может, еще больше твоего.

Степан обнял Настю: она его не отталкивала.

— Да что из ней, из любви-то нашей, выйдет? — Горе. Поверь, горе.

— Пускай и горе.

Настя положила свою руку на плечо Степана и, шевеля его русыми кудрями, сказала:

— Нет, ты слушай. Мне горе все равно. Я горя не боюсь. А ты теперь хоть кой-как да живешь. Ты мужик, твоя доля все легче моей. А как мы с тобой свяжемся, тогда-то что будет?

— Что ты захочешь.

— Право, ты глупый! Что ж тут хотеть-то? Не захочу ж я разлучить жену с мужем или отца с детьми. Чего захотеть-то?

Степан молчал.

— А в полюбовницы, как иные прочие, я, Степан, не пойду. У меня коли любовь, так на всю мою жисть одна любовь будет.

— Я тебе отцом, матерью в гробу клянусь.

— О-о, дурак! Не тронь их.

— Как ты захочешь, так все и будет. Горя я с тобой никакого не побоюсь. Хочешь уйдем, хочешь тут будем жить. Мне все равно, все; лишь бы ты меня любила.

— Чтоб не жалеть, Степан...

— Неш ты станешь жалеть.

— Я тебе сказала, и что сказала, того не ворочаю назад.

— А мне хоть умереть возле тебя, так ту ж пору рад.

Степан потянул к себе Настю. Настя вздрогнула под горячим поцелуем. Она хотела еще что-то говорить, но ее одолела слабость. Лихорадка какая-то, и истома в теле, и звон в ушах. Хотела она проговорить хоть только: «Не целуй меня так крепко; дай отдохнуть!», хотела сказать: «Пусти хоть на минуточку!..», а ничего не сказала...

— Пора ко дворам, Настя, — сказал Степан, увидя забелевшуюся на небе полоску зари.

Настя лежала в траве, закрыв лицо рукавом, и ничего не отвечала. Степан повторил свои слова. Настя вздрогнула, поспешно поднялась и стала, отвернувшись от Степана.

— Пойдем, — сказал Степан, — а то ребята из ночного поедут, увидят нас.

— Ах, Степа! Что только мы наделали? — обернувшись к нему, проговорила Настя. Лицо ее выражало ужас, любовь и страдание.

— Ничего, — отвечал совершенно счастливый Степан.

— Да, как же, ничего! — проговорила с нежным упреком Настя, и на устах ее мелькнула улыбка, а на лице выступила краска стыда.

Они шли молча до самого прокудинского задворка.

— Степан! — крикнула Настя, когда они уже простились и Степан, оставив ее, шибко пошел к своему двору.

Степан оглянулся. Настя стояла на том же месте, на котором он ее оставил.

— Поди-ка сюда! — поманула его Настя.

Он подошел.

— Желанный ты мой! — проговорила Настасья, поглядев ему в глаза, обняла его за шею, крепко поцеловала и побежала к своим воротам.

Обед у Прокудиных в этот день был прескверный. Настя щи пересолила так, что их в рот нельзя было взять, а кашу засыпала такую густую, что она ушла из горшка в печке. Свекровь не столько жалела крупы или того, что жницы будут без каши, сколько злилась за допущение Настею злого предзнаменования: «Каша ушла из горшка, это хуже всего, — говорила она. — Это уж непременно кто-нибудь уйдет из дому». Бабы попробовали щей и выплюнули. «Чтой-то ты, Настасья, словно с кем полюбилась!» — сказали они, смеясь над стряпухой. У нас есть поверье, что влюбленная женщина всегда пересолит кушанье, которое готовит.

Степан перед полдниками пришел на прокудинский загон попросить квасу. Настя, увидя его, вспыхнула и резала такие жмени ржи, что два раза чуть не переломила серп. А Степан никак не мог найти кувшина с квасом под тем крестцом, на который ему указали бабы.

— Да что тебе, высветило, что ли? — смеясь, спрашивала Домна.

— Что высветило! Нет тут квасу, — отвечал Степан, сунувший кувшин между снопами.

Домна подошла и, удостоверившись, что кувшина действительно нет, крикнула:

— Настасья, где квас?

— Да там смотрите, — отвечала, не оборачиваясь, Настя.

— Поди сама отыщи. Нет его здесь, — проговорила Домна и стала на свою постать.

Насте нечего было делать. Она положила серп и пошла к крестцу, у которого стоял Степан.

— Ночуй нонче вон под тем крайним крестцом, — тихо проговорил Степан, когда к нему подошла раскрасневшаяся Настя.

— Где квас дел? — спросила Настя.

— Ты слышишь, что я тебя прошу-то?

— Люди смотрят.

— Да говори, что ль?

— Пей да уходи скорей.

— Будешь там?

Степан достал кувшин и стал из него пить, а Настя пошла к постати.

— Настя? — вопросительно кликнул вслед Степан.

— Ну, — отвечала, оборотясь к нему, Настя, с улыбкой, в которой выражалось: «Нечего допытываться, — разумеется, буду».

Степан нашел Настю и, уходя от нее утром, знал, как нужно браться за ворота прокудинского задворка, чтобы они отворялись без скрипа.

---

Часть 2. Глава 5
Повесть «Житие одной бабы» Н. Лесков

« Часть 2. Глава 4

Часть 2. Глава 6 »