Искать произведения  search1.png
авторов | цитаты | отрывки

Переводы русской литературы
Translations of Russian literature


Глава XIX. Ужасная новость. — Я справедливо заслуживаю наказания


— «Поезд N 2, держа путь от станции Ю-во по Рыбинской железной дороге, потерпел крушение на сто первой версте от Петербурга. Первые три вагона и паровоз разбиты вдребезги. Поездная прислуга и пассажиры выкинуты на полотно. Есть убитые и раненые. Потери еще не выяснены. Пострадавших подобрал встречный поезд и привез в Петербург...»

Я сидела за утренним чаем в то время, как тетя Нелли, нарядная и красивая, по своему обыкновению, в своем розовом капоте, читала эту выдержку из сегодняшней газеты Матильде Францевне, разливавшей чай.

Трах! Дзинь! Дзинь! Дзинь! И чашка с горячим чаем выскользнула из моих дрожащих рук и со звоном упала на пол.

Поезд N 2, рыбинский поезд, на котором приехала я и на котором служил мой взрослый друг Никифор Матвеевич! О, какой ужас! Какой ужас!..

Я вскочила не помня себя, вся залитая горячим чаем, с обваренными руками, и, трясясь, говорила, вне себя от ужаса:

— Тетя Нелли! Это он! Он погиб, непременно погиб!

— Кто он? Что с тобою? И как ты смела разбить чашку... Ужасная разиня! — рассердилась на меня тетя. — Кто погиб? Говори же толком.

— Нюрин папа погиб... Это его поезд сошел с рельсов... Никифор Матвеевич... Ах, пустите меня к ним, пустите, ради Бога!

И сама не помня себя и не понимая, что делается со мною, я бросилась к двери со всех ног.

Сильная рука удержала меня за плечо.

— Но ты с ума сошла, глупая девчонка! — услышала я за собою резкий голос тети и, обернувшись, увидела перед собой ее сердитое лицо. — Куда ты бежишь? Что тебе надо?

— Ах, пустите меня к ним! Пустите, ради Бога, — рыдала я, отбиваясь от державших меня рук. — Ради Бога, пустите к ним!.. Он ранен, убит!.. Я хочу быть около Нюрочки... Я хочу помочь ей ухаживать за ее больным папой. Он был так добр ко мне, когда я ехала сюда после смерти мамы! Пустите меня теперь к нему... к Нюре... Прошу вас! Умоляю!

— Перестань дурачиться! — прикрикнула на меня тетя Нелли. — Сейчас же приведи себя в порядок, перемени фартук — этот весь залит чаем — и ступай в гимназию!

Я схватилась за голову... В первый раз в жизни я почувствовала прилив страшной злобы. Я ожесточилась разом, как затравленный зверек. Мне казалось таким жестоким не пустить меня к ним. Все мое сердце обливалось кровью при одной мысли о том, что у моих друзей горе и что я не могу быть с ними!

— Ну, хорошо же! — прошептала я, до боли стискивая руки, так что пальцы мои захрустели. — Вы не хотите отпустить меня — и не надо!

И, закрыв лицо руками, я выбежала из столовой.

Пока Дуняша переодевала меня, мысли мои так и работали в голове, так и кружились.

Что делать? Как поступить? Как повидать Нюру и моего бедного взрослого друга, ее отца? Если написать ей — письмо идет долго, и Бог знает когда я получу ответ. Через сутки только! А что может случиться за целые сутки!.. Боже мой, Боже мой!..

Дождаться, когда дядя вернется со службы, и упросить его свести меня к моим друзьям! Но ведь дядя иногда прямо со службы отправляется в клуб обедать и Бог знает как поздно возвращается в таких случаях домой, заигрываясь в свои любимые шахматы до первого часа.

Нет, и это не идет. Надо другое...

И вдруг... неожиданная мысль разом как бы осветила мою голову.

Я убегу! Да-да! Я убегу сегодня из гимназии. Но для этого придется сделать какую-нибудь шалость или выкинуть какую-нибудь проделку, за которую бы меня наказали, оставив в гимназии на неурочное время. А когда все разойдутся, я отбуду срок наказания и, вместо того чтобы идти домой, отправлюсь к Нюре. Наверно, Бавария не придет за мною, а если придет, то не найдет меня уже больше. Я буду — тю-тю! — уже в дороге...

И вдруг вся моя выдумка показалась мне такой простой и легковыполнимой, что я просияла.

Всю дорогу от дома до гимназии я все соображала, как и чем бы лучше заслужить наказание. Первый урок был французский, но француженку, веселую, добрую и ласковую девушку, мы никогда не решились бы огорчить. Второй урок — Яковлев. Но что бы я ни сделала на этом уроке, добрый Василий Васильевич все спустит мне с рук, так как в памяти его надолго остался мой благородный, по его мнению, поступок, когда я, единственная из всего класса, блестяще ответила «Демьянову уху», в то время как другие... Но не стоит, однако, вспоминать старое... Третий урок — батюшки. Батюшка считался у нас самым взыскательным изо всех учителей, и каждый промах на его уроке наказывался особенно строго... Конечно, грешно будет с моей стороны перевирать священную историю, но что же делать, если иначе мне не заслужить наказания и не попасть к моим друзьям!

Я так глубоко задумалась над решением этого вопроса, что не заметила, как мы подошли к знакомым дверям.

— Ну, будьте умными хоть сегодня! — проговорила Матильда Францевна. Она ежедневно говорила одну и ту же фразу, когда при помощи гимназического сторожа Иваныча мы с Жюли снимали бурнусы и калоши.

Потом Бавария и ее клетчатая накидка и клетчатый бант на шляпе исчезли за дверью, а мы с Жюли, крепко обнявшись (мы никогда не ходили теперь иначе), побежали в класс.

— Что ты такая бледная, Леночка? — заботливо осведомилась у меня Жюли.

— Бледная? Разве? — принимая самый беспечный вид, произнесла я.

— Ну да, я понимаю тебя, — продолжала моя двоюродная сестрица, — тебе жаль бедного Никифора Матвеевича и Нюру, да?

— Да, — отвечала я машинально, думая совершенно о другом.

Урок французского языка и класс Василия Васильевича я просидела как на иголках.

«Господи! Что-то будет? Что-то будет?» — мысленно твердила я.

Но вот наступил урок закона Божия. Батюшка вошел в класс ровно через две минуты после звонка. Дежурная Соболева вышла на середину класса и прочла молитву перед ученьем. И вдруг, не успела Нина Соболева произнести последние слова молитвы: «...возросли мы Тебе, Создателю нашему, на славу, родителям же нашим на утешение, церкви и отечеству на пользу», — как дверь класса широко распахнулась и к нам вошла Анна Владимировна — начальница гимназии.

— Здравствуйте, дети, — произнесла она, ласково кивая нам своею седой как лунь головою и широко улыбаясь молодым лицом. — Я пришла узнать, насколько вы подвинулись в законе Божием... Пожалуйста, батюшка, не обращайте на меня внимания и продолжайте урок, — почтительно обратилась она к священнику.

— Мы вам, Анна Владимировна, сейчас хорошим ответом похвастаем, — улыбаясь, ответил отец Василий. — Иконина-вторая, — назвал он меня, — отвечайте, что вам задано на сегодня.

Я поднялась со своего места. Ноги у меня двигались с трудом, точно свинцом налитые, а в голове так шумело, что в первую минуту я даже не могла понять, чего от меня требовали.

— Что вам задано на сегодня? — снова повторил свой вопрос священник.

Я отлично знала, что задано, и выучила отлично историю прекрасного Иосифа, которого злые братья продали в Египет в неволю, но язык не слушался меня. Я думала в эту минуту:

«Что делать? Огорчить ли дурным ответом добрую Анну Владимировну и заслужить наказание?.. Наказание я заслужу — я знала наверно. (У нас всегда наказывали за незнание урока закона Божия, оставляли девочек на два-три лишние часа по окончании урока в гимназии.) Это мне даст возможность попасть к Нюре и ее папе, который, может быть, умирает в эту минуту... Или же лучше заслужить похвалу начальницы, доказать, что я “пай-девочка”, “умница-разумница”, но зато не повидаться с моими друзьями в такое тяжелое для них время! Нет! Нет! Никогда! Ни за что!»

Я разом решила, что мне надо было делать.

— Что вам задано на сегодня? — значительно уже строже произносит свой вопрос в третий раз батюшка.

Я смотрю на него глупыми, ничего не выражающими глазами и молчу. Упорно молчу, точно воды в рот набрала.

— История Иосифа! История Иосифа! — шепчет мне отчаянным шепотом Жюли с первой скамейки.

— История Иосифа! — повторяю я ужасно глупо, как попугай.

— Ну и расскажите мне, кто был Иосиф, — как бы не замечая моего странного ответа, говорит батюшка и глубже усаживается в кресле, приготовляясь к хорошему ответу.

Я молчу...

Ах, как это ужасно — стоять и молчать в то время, как языку так и хочется рассказать все то, что он знает, от слова до слова! Но я молчу... Молчу как истукан, как немая.

— Кто был Иосиф? — совсем уже строго спрашивает теперь батюшка.

Капельки пота выступают у меня на лбу. Щеки делаются сначала белыми, как бумага, потом красными, как кумач.

— Иосиф... Иосиф... — лепечу я, захлебываясь, и делаю круглые глаза. — Иосиф был царь...

— Царь? — удивляется батюшка. — Вот так удружила! А не сын ли царя? — прищурив на меня глаза, что означало у него высшую степень недовольства, спрашивает он снова.

— Ну, сын царя! — отвечаю я бесшабашно.

Японка даже на стуле привскочила. Надо сказать, что история с красной книжечкой давно объяснилась; Жюли откровенно призналась, что книжку унесла и сожгла она, и Зоя Ильинична снова засчитала меня прежней хорошей ученицей. Поэтому она очень удивилась, что хорошая ученица, знавшая всегда отлично уроки, отвечает, да еще таким тоном, какую-то чепуху.

И батюшка удивлен, и начальница. Она даже в лице изменилась, покраснела немного и смотрит на меня такими грустными-грустными глазами.

— Ну-с, что же сделал этот царь, или сын царя, по-вашему, Иосиф? — снова спрашивает батюшка и прищуривается сильнее.

— Он продал братьев в неволю, — отвечаю я храбро, даже не сморгнув.

Кто-то фыркает за моею спиною. Кто-то закашливается, стараясь удержать бешеный прилив хохота.

Но батюшка остается спокойным, и если он сердится, то этого совсем не заметно на взгляд.

— Как продал? — снова задает он вопрос. — Всех двенадцать продал разом?

— Всех двенадцать разом! — вру я без запинки.

Японке положительно делается дурно в эту минуту.

— Иконина, опомнитесь! — кричит она не своим голосом и, налив себе воды из графина, выпивает весь стакан залпом.

Класс не может сдерживаться больше. Девочки захлебываются от хохота, не будучи в силах удержаться.

И вот весь этот шум покрывает тихий, но внушительный голос Анны Владимировны:

— Иконина, стыдись! Я считала тебя хорошей, прилежной девочкой, а между тем оказывается, ты ничего не знаешь!.. Это возмутительно!.. Ты будешь наказана. Оставьте ее на три часа по окончании уроков, — обратившись к Японке, говорит начальница.

Вся обливаясь потом, я иду и сажусь на свое место.

— Бедная Леночка! Что сделалось с тобой! — сочувственно шепчет мне на ухо Жюли и крепко сжимает мои похолодевшие пальцы.

Ни Жюли, ни другие, конечно, не догадываются, что я сама желала быть оставленной после уроков и что я вполне довольна.

Пока все устраивается, как я хочу. Я скоро, скоро увижу вас, бедные, милые мои Никифор Матвеевич и Нюрочка.


Глава 19. Ужасная новость. — Я справедливо заслуживаю наказания.
«Записки маленькой гимназистки». Лидия Чарская.

«  Глава 18

Глава 20  »





Искать произведения  |  авторов  |  цитаты  |  отрывки  search1.png

Читайте лучшие произведения русской и мировой литературы полностью онлайн бесплатно и без регистрации, без сокращений. Бесплатное чтение книг.

Книги — корабли мысли, странствующие по волнам времени и бережно несущие свой драгоценный груз от поколения к поколению.
Фрэнсис Бэкон

Без чтения нет настоящего образования, нет и не может быть ни вкуса, ни слова, ни многосторонней шири понимания; Гёте и Шекспир равняются целому университету. Чтением человек переживает века.
Александр Герцен



Реклама