Сцена 2

---

Венеция. Улица.
Входит Ланчелот.

Ланчелот

Конечно, совесть моя позволит мне сбежать от этого жида, моего хозяина. Бес меня так вот и толкает, так вот и искушает; говорит: «Гоббо, Ланчелот Гоббо, добрый Ланчелот», или: «Добрый Гоббо», или: «Добрый Ланчелот Гоббо, пусти ноги в ход, беги во все тяжкие, удирай отсюда». А совесть говорит: «Нет, постой, честный Ланчелот, постой, честный Гоббо», или, как выше сказано: «Честнейший Ланчелот Гоббо, не удирай, топни ногой на эти мысли». Ладно; а храбрый дьявол велит мне складывать пожитки: «В путь! » — говорит бес; «марш!» — говорит бес; «ради бога, соберись с духом, — говорит бес, — и лупи». Ладно; а совесть моя вешается на шею к моему сердцу и мудро говорит: «Мой честный друг Ланчелот, ведь ты сын честного отца...», или, скорее, сын честной матери, потому что, сказать правду, отец-то мой несколько... как бы это выразиться... отдавал чем-то... был у него этакий привкус... Ладно; совесть мне говорит: «Ланчелот, не шевелись!..» — «Пошевеливайся», — говорит бес. «Ни с места!» — говорит совесть. «Совесть, — говорю, — правильно ты советуешь!» Если повиноваться совести, надо мне остаться у жида, моего хозяина; а он-то — прости меня, господи! — сам вроде дьявола; а чтобы удрать от жида, придется повиноваться лукавому, а ведь он-то, с вашего позволения, и есть сам дьявол. И то правда, что жид — воплощенный дьявол; и, по совести говоря, совесть моя — жестокосердная совесть, если она мне советует остаться у жида. Бес мне дает более дружеский совет; я таки удеру, дьявол; мои пятки к твоим услугам; удеру.

Входит старый Гоббо с корзинкой.

Гоббо

Молодой синьор, скажите, пожалуйста, как тут пройти к синьору жиду?

Ланчелот

(в сторону)

О небо! Да это мой единородный отец. Он слеп так, словно ему не то что песком, а крупным гравием глаза засыпало. Не узнает меня; сыграю с ним какую-нибудь штуку.

Гоббо

Почтеннейший молодой синьор, сделайте милость: как мне пройти к синьору жиду?

Ланчелот

А поверните направо — при первом повороте, но при самом первом повороте поверните налево; да смотрите, при настоящем-то, повороте не поворачивайте ни направо, ни налево, а ворочайте прямехонько к дому жида.

Гоббо

Святые угодники! Трудно будет попасть на настоящую дорогу. Вы не можете сказать мне: некий Ланчелот, что у него живет, живет у него или нет?

Ланчелот

Вы говорите о молодом синьоре Ланчелоте?

(В сторону.)

Вот погодите, какую я сейчас историю разведу.

(Старику.)

Вы говорите о молодом синьоре Ланчелоте?

Гоббо

Какой там синьор, ваша милость? Сын бедного человека! Отец его — хоть это я сам говорю — честный, но очень бедный человек, — хотя, благодаря бога, здоровый.

Ланчелот

Ну, кто бы там ни был его отец, мы говорим о молодом синьоре Ланчелоте.

Гоббо

О знакомом вашей милости — просто Ланчелоте, сударь.

Ланчелот

Но прошу вас, старик, то бишь умоляю вас; следственно, вы говорите о молодом синьоре Ланчелоте?

Гоббо

О Ланчелоте, с позволения вашей милости.

Ланчелот

Следственно, о синьоре Ланчелоте. Не говорите о синьоре Ланчелоте, батюшка мой, ибо этот молодой синьор (согласно поле судеб и рока и всяких таких ученых вещей, вроде трех сестер Парок и прочих отраслей науки) действительно скончался, или, если можно выразиться проще, отошел в лучший мир.

Гоббо

Господи упаси! Да ведь мальчуган был истинным посохом моей старости, истинной моей подпорой!

Ланчелот

Неужто ж я похож на палку или на балку, на посох или на подпорку? Вы меня не узнаете, батюшка?

Гоббо

Ох, нет! Я вас не знаю, молодой синьор. Но, прошу вас, скажите мне правду: что мой мальчик — упокой, господь, его душу — жив или помер?

Ланчелот

Неужто вы не узнаете меня, батюшка?

Гоббо

Ох, горе, я ведь почти что ослеп; не признаю вас.

Ланчелот

Ну, по правде, даже будь у вас глаза в порядке, вы и то могли бы не узнать меня; умен тот отец, что узнает собственного ребенка. Ладно, старик, я вам все расскажу про вашего сына.

(Становится на колени.)

Благослови меня. Правда должна выйти на свет: убийства долго скрывать нельзя! Кто чей сын, это скрыть можно, но в конце концов правда выйдет наружу.

Гоббо

Встаньте, синьор, встаньте, пожалуйста; это невозможно, чтобы вы были Ланчелот, мой мальчик.

Ланчелот

Бросим дурачиться; благослови меня. Я, Ланчелот, был твоим мальчуганом, остался твоим сыном и буду всегда твоим детищем.

Гоббо

Не могу поверить, что вы мой сын.

Ланчелот

Не знаю, что мне об этом подумать; но я — Ланчелот, слуга жида, и уверен в одном: что жена твоя Марджери — моя мать.

Гоббо

Да, ее зовут Марджери, верно... И могу дать присягу, что если ты Ланчелот, так ты плоть и кровь моя. Господи! Будь благословенно имя твое! Какую ты бороду отрастил! Да у тебя на подбородке больше волос, чем у моего коренника Доббина в хвосте.

Ланчелот

Значит, у Доббина хвост короче стал; когда я его последний раз видел, у него в хвосте куда больше волос было, чем у меня на подбородке.

Гоббо

Господи, как ты изменился! Как же ты ладишь со своим хозяином? Я ему подарок принес. Как вы с ним ладите?

Ланчелот

Ничего, хорошо. Но что до меня, я решил от него убежать; и до тех пор не присяду, пока не проделаю хорошего конца. Хозяин мой — настоящий жидюга. Ему — подарки дарить! Подари ему веревку, чтобы удавился; я у него на службе с голоду дохну. У меня все ребра можно пальцами пересчитать. Я очень рад, отец, что ты пришел. Отдай-ка свой подарок лучше синьору Бассанио; какие он, говорят, замечательные ливреи своим слугам заказывает! Если мне не удастся поступить к нему, я убегу, на край света убегу. — Вот редкая удача! Он сам сюда идет. К нему, отец! Потому — будь я жид, если еще останусь служить у жида.

Входит Бассанио с Леонардо и другими слугами.

Бассанио

Это вы можете сделать; но поторопитесь: ужин — не позднее пяти часов. Отправьте эти письма, отдайте ливреи в работу и попросите Грациано зайти ко мне домой.

Один из слуг уходит.

Ланчелот

Прямо к нему, отец.

Гоббо

Спаси, господи, вашу милость!

Бассанио

Очень благодарен. Тебе что-нибудь нужно от меня?

Гоббо

Вот, синьор, сын мой, бедный малый...

Ланчелот

Не бедный малый, синьор, а слуга богатого жида, который хотел бы... как вам объяснит мой отец...

Гоббо

Он, синьор, как говорится, спит и видит...

Ланчелот

Словом, долго ли, коротко ли, я служу у жида, а желательно мне, как вам объяснит мой отец...

Гоббо

С позволения вашей милости, нельзя сказать, чтобы он жил со своим хозяином душа в душу.

Ланчелот

Короче говоря, сущая правда в том, что жид меня всячески притеснял, а это меня и заставляет, как мой отец, старый человек, божьей милостью вам изложит...

Гоббо

Тут вот у меня блюдо из голубей; я осмелюсь предложить его вашей милости, и просьбица моя...

Ланчелот

Чтобы не тратить даром слов, просьба эта меня очень интерцедирует, как узнает ваша милость от этого честного старика... потому... хоть я сам это говорю, хоть и старик он, бедняга, а все-таки отец мой.

Бассанио

Говорите кто-нибудь один. Чего вы хотите?

Ланчелот

Служить у вас, синьор.

Гоббо

Вот и весь дефект нашей просьбы!

Бассанио

Тебя я знаю, и исполню просьбу.
Тебя хвалил мне нынче твой хозяин;
Повышен ты, коль это повышенье —
Оставить дом богатого жида,
Чтобы служить такому бедняку.

Ланчелот

Старая пословица прекрасно поделилась между моим хозяином Шейлоком и вами, синьор: у вас — божья благодать, а у него — деньги.

Бассанио

Ты хорошо сказал. Ступайте оба;
Простись с хозяином и приходи
Тогда в мой дом.

(Слугам.)

Ему ливрею выдать
Наряднее других. Исполнить точно.

Ланчелот

Пойдем, отец. А! Так мне не найти себе места? А! Так у меня языка во рту нет? Ладно!

(Смотрит на свою ладонь.)

Найдите-ка во всей Италии еще такую счастливую ладонь. Готов ее положить на библию для присяги, что я буду удачлив. Вы посмотрите-ка, нечего сказать, простая линия жизни: женшин-то, женщин сколько! Пятнадцать женщин, пустое дело; одиннадцать вдов, девять девиц — для одного человека недурной доходец. Кроме того, трижды буду тонуть на краю гибели. Да еще смертельная опасность на краю перины. Это я называю — удачное спасение. Ну, если фортуна женщина, она добрая бабенка в таких делах. Пойдем, отец; я с жидом прощусь в одно мгновенье ока.

(Уходит вместе со старым Гоббо.)

Бассанио

Так позаймись, прошу, друг Леонардо,
Всем этим. Закупив и все устроив,
Скорей вернись; я нынче угощаю
Друзей ближайших. Поспеши! Ступай.

Леонардо

Со всем усердьем все исполню я.

Входит Грациано.

Грациано

Где господин ваш?

Леонардо

Вот он там, синьор.

(Уходит.)

Грациано

Синьор Бассанио...

Бассанио

Грациано!

Грациано

К вам просьба есть...

Бассанио

Заранее согласен.

Грациано

Вы не должны мне отказывать в этом: я должен ехать с вами в Бельмонт.

Бассанио

Должны? Так едем! — Но, Грациано, слушай:
Ты слишком резок, пылок, невоздержан
В речах. Тебе идут такие свойства, —
В глазах у нас все это — не пороки;
Но где тебя не знают, там, пожалуй,
Покажешься ты дерзким; постарайся ж
Прибавить несколько холодных капель
Терпения в свой пылкий дух, — иначе
Ты повредишь мне диким поведеньем,
И все надежды рухнут!

Грациано

О Бассанио!
Коль не приму я скромный вид, не буду
Учтиво говорить, ругаться редко,
Молитвенник носить, взирать смиренно,
Во время предобеденной молитвы,
Глаза прикрывши шляпою, вздыхать:
«Аминь», и строго соблюдать приличья,
Как тот, кто смотрит бабушке в угоду
Святошей, — больше вы не верьте мне.

Бассанио

Отлично; мы увидим.

Грациано

Но эта ночь не в счет: вы не судите
Меня по ней.

Бассанио

Нет, это было б жаль.
Скорей просил бы вас надеть одежды
Смелейшего веселья: жду друзей я
Повеселиться! А теперь прощайте.
Есть дело у меня.

Грациано

А я иду к Лоренцо и к другим,
Но к ужину мы будем все у вас.

Уходят.

---

Акт 2. Сцена 2
Пьеса «Венецианский купец» У. Шекспир

« Акт 2. Сцена 1

Акт 2. Сцена 3 »