|
В дверях стоит высокий, седоусый,
Сухой, как Дон-Кихот, сосед-француз.
По-нашему, – «мужик», – но слово это
Не вяжется нимало с гибким станом,
Отменной вежливостью, плавностью манер, –
Принес в плетенке синих баклажанов,
Десяток фиг, да круглый штоф вина.
Откажешься – обида: дар от сердца...
Долина провансальская щедра...
А просьбица, конечно, между прочим:
«Наутро сбор, отяготели лозы,
Ссыхается и вянет виноград...
В Марселе дети... Что им здесь в деревне?
Вокруг – безлюдье. Милости прошу...»
Мы чокнулись. Винцо совсем не плохо:
Гранатный цвет, густой и терпкий запах, –
Достойный сок для медленных глотков.
Рукопожатие. До завтра. Ровно в семь.
Лениво солнце брызжет над холмами.
Вдали в долине сизый влажный пар.
В руках тупые ножницы с пружиной.
Под лозами кирпичная земля.
Все маскарад – и этот старый фартук,
И этот мирный, благодатный труд,
И рук чужих неспешное движенье,
И ножниц звяканье среди безмолвных лоз...
Но близко все... Как песнь из детской книги,
На перепутье всплывшая в душе.
Жена хозяина, увядшая Церера,
В соломенной – корзиночкою – шляпке,
Под подбородком затянула бант.
Мы с нею рядом. Сквозь резные листья,
Склонившись к гроздьям, взглянет на меня
И улыбнется вежливо и кротко:
Не правда ли, как наш Прованс красив?
Вы – чужеземец? Там, у вас в России,
Стряслась какая-то, слыхали мы, беда?..
Что ж, поживите в ласковом Провансе, –
Здесь хорошо... и места хватит всем, –
Так я толкую кроткую улыбку
И взгляд участливый еще прекрасных глаз.
За гроздью гроздь летит в мою корзину, –
Крупны, как слива, сочные плоды,
Налет свинца сиреневым румянцем
Тугие виноградины покрыл...
Под сенью листьев налитые кисти
Просвечивают матовым стеклом.
Вот розовый-медовый «Барбаросса»,
Вот желтая-янтарная «Шасла»,
Вот черный-иссиня... Прижмешь к ноздрям – вино!
Полна корзина... Вскинешь на плечо –
Быка бы, кажется, через плечо забросил –
И, спотыкаясь, вдоль разрыхленной гряды
Бредешь к чернеющим у хижины корчагам.
Сползают гроздья в тесное дупло,
Пестом корявым их тесней притопчешь,
Сок хлюпает и радостно шипит.
Раздолье пчелам! Пьют не отрываясь.
Мул у стены, ушастый гастроном,
Кисть оброненную вмиг притянул губами
И хряпает, расставив ноги врозь,
Закрыв глаза в блаженном упоенье...
А рядом на соседней полосе
Верзила-парень, долговязый циркуль,
Застрял в кусте: одной рукою в рот,
Другою – в крутобокую корзину.
Обычай свят: во время сбора ешь,
Не разоришь хозяина, хоть лопни!
Хозяйские внучата между тем,
Лукавые мальчишка и девчонка,
Подкрались сзади к парню, как лисята,
И вымазали вмиг его лицо
Густым багряным соком винограда...
Смеется бабушка, сам парень гулко ржет,
И заливаются неудержимо внуки...
Обычай свят: во время сбора – ешь,
Но если вымажут, то, чур, – не обижайся!
Под зыбкой тенью перечных деревьев
За трапезой полуденной сидим...
На старом ящике палитра вкусных яств:
Багровый срез ослиной колбасы,
Янтарный сыр с коралловою коркой,
Ковш с фигами, – вдоль кожуры лиловой
Припали к трещинкам тигровой масти осы...
Надломишь хлеб – так вкусно хрустнет корка!
Жужжит над бровью пьяная пчела,
В сентябрьском солнце мягко мреют горы,
За скатом шлепает дремотная волна,
И листья лоз так ярко-изумрудны,
И бархатный так темен кипарис,
Что закрываешь медленно глаза,
Чтобы раскрыть их в изумленье снова...
На что смотреть? На дальние леса?
На синие глаза хозяйской внучки?
На сизый остров в дымной полумгле?
В руке стакан. Чуть плещется вино...
Благослови, Господь, простых чужих людей,
Их ясный труд и доброе молчанье,
И руку детскую в ладони неподвижной...
|
