Глава двадцать восьмая

---

А на следующий день, в воскресенье, рано утром, когда на востоке чуть-чуть только заалела заря, Гек взобрался на гору и постучал в дом старого валлийца. Обитатели мызы еще спали, но после пережитого ночного приключения сон их не был крепок, так что они тотчас же отозвались на стук:

— Кто там?

— Впустите меня. Я — Гек Финн, — ответил робко и вполголоса Гек.

— Моя дверь открыта для Гека Финна и днем, и ночью, — ласково отозвался старик. — Входи, мой славный мальчик!

Эти ласковые слова звучали как то странно в ушах маленького бродяги: к такому обращению он не привык.

Дверь отворилась, и Гек вошел в комнату. Его усадили на стул, и валлиец со своими сыновьями начал поспешно одеваться.

— Ну, Гек, ты, я думаю, порядочно проголодался. Завтрак будет сейчас готов, и хороший завтрак, за это я ручаюсь. Мы думали вчера, что ты придешь к нам ночевать. Куда ты убежал?

— Я так перепугался, что сбежал с горы. Как только раздались выстрелы, я бросился бежать и пробежал, не останавливаясь, около трех миль. Я пришел теперь, чтобы узнать, как вы разделались с негодяями: днем я побоялся бы идти к вам, потому что не хочу встречаться с ними ни с живыми, ни с мертвыми.

— Бедный мальчуган! Ты, верно, не спал всю ночь; это видно по твоему лицу. Ну да ничего: как только ты поешь, мы тебя уложим спать. А разбойники-то, к несчастью, живы, мой милый. По твоему рассказу мы догадались, где их нужно искать, и, пробираясь на цыпочках, остановились футах в пятнадцати от того места, где они засели. В кустах было так темно, что нельзя было видеть собственной руки. И вдруг я почувствовал, что сейчас чихну. Дело плохо! Я старался удержаться, но не мог и чихнул изо всей силы. Я стоял впереди всех, держа ружье наготове; как только я чихнул, впереди нас захрустели ветки. Я закричал: «Стреляйте, ребята!» — и мы все трое пустили по пуле в ту сторону, где послышался треск. Да не тут-то было! Негодяи бросились бежать в лес; мы — за ними. Но догнать их нам не удалось. Убегая от нас, оба выстрелили в нашу сторону, но пули просвистали мимо. Когда шума шагов разбойников не было уже слышно, мы бросили погоню и пошли в город, чтобы дать знать полицейским. Они тотчас же собрались и оцепили берег реки. Когда рассветет, будут обысканы все леса. Мои молодцы тоже пойдут на поиски. Если бы кто-нибудь мог нам рассказать приметы негодяев, то это очень помогло бы делу. Ты ведь наверно не мог разглядеть их в темноте, а?

— Нет, но я видел их еще в городе и выследил их до самого дома вдовы Дуглас.

— Отлично! Ну, так говори скорей, каковы они из себя!

— Один из них — глухонемой испанец, который бродил здесь несколько дней, а второй — просто оборванец...

— Этого довольно с нас, Гек! Я знаю этих бродяг. Я их недавно видел в лесу за домом вдовы: когда они увидели меня, то поспешили скрыться. Ну а теперь живо, молодцы! Ступайте к шерифу и расскажите ему все, что слышали от Гека. Позавтракать вы успеете и после.

Сыновья старика тотчас же направились к дверям. Но Гек в испуге вскочил со своего места и закричал:

— Нет, нет! Пожалуйста, не говорите никому, что я выдал этих злодеев!

— Хорошо, Гек. Если ты не хочешь, то мы ничего не скажем о тебе. Только чего же тебе бояться: ты сделал хорошее дело...

— Нет, нет. Пожалуйста, не выдавайте меня!

Когда молодые люди ушли, старик сказал:

— Они не выдадут тебя. Я тоже буду молчать. Но скажи мне, почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о твоем подвиге?

Гек не стал распространяться и сказал только, что он довольно-таки знает об одном из этих людей, и что если они узнают, кто их выдал, то он наверное будет убит.

Старик еще раз торжественно обещал хранить тайну и затем спросил:

— А зачем ты выслеживал их, Гек? Разве вид у них был подозрительный?

Гек помолчал с минуту, обдумывая свой ответ, и сказал:

— Видите ли, в чем дело: я тоже бродяга — так, по крайней мере, говорят все в городе, и они, пожалуй, правы. Ну так я очень часто думаю об этом по ночам и думаю, как бы мне стать таким человеком, как и все другие. Вчера со мной было то же самое. Заснуть я не мог и пошел поболтаться по улицам. Когда я подошел к харчевне, то встал около сарая, прислонился спиной к стене и продолжал раздумывать о своем житье. Вдруг мимо меня прошмыгнули два человека; один из них нес что-то под мышкой. «Ага, — подумал я, — они, наверное, что-нибудь украли». Один из этих людей курил сигару; второй попросил закурить, и оба остановились совсем близко от меня. Сигары вспыхнули и осветили лица обоих; тогда я узнал испанца и другого, одетого в лохмотья...

— Как! Ты рассмотрел лохмотья при свете сигары?

Гек замялся.

— Ну, уж не знаю, но только мне показалось, что я вижу лохмотья...

— Хорошо. Значит, они пошли дальше, а ты?

— Я пошел за ними. Мне хотелось разузнать, в чем дело: уж очень осторожно крались они вдоль домов. На горе около сада вдовы они остановились. Я тоже. Потом я услышал, как один из них просил не убивать вдову, а другой, испанец, клялся, что изуродует ей лицо. Я говорил вам об этом еще вчера вечером...

— Как так? Глухонемой говорил все это?

Гек спохватился, что попал впросак, но было уже поздно. Он старался, насколько мог, чтобы старик не догадался, кто такой этот испанец, но, видно, сделать этого было нельзя.

Мальчик попробовал как-нибудь выпутаться, но старик не спускал с него глаз, и от этого его замешательство все увеличивалось. Наконец, старик сказал:

— Слушай, мальчик: меня тебе нечего бояться. Я не дам тебя в обиду, даю тебе честное слово. Испанец не глух и не нем: ты проговорился, и теперь уже поздно отнекиваться. Но ты знаешь еще кое-что об этом негодяе, только не хочешь сказать. Подойди ко мне, расскажи мне все без утайки. Не бойся: кто другой, а я тебя не выдам!

Гек с секунду смотрел в честные глаза старого валлийца, потом нагнулся к его уху и прошептал:

— Это вовсе не испанец. Это — индеец Джо!

Валлиец привскочил на стуле от удивления.

— Теперь мне все понятно! — воскликнул он. — Когда ты говорил мне вчера о том, что злодеи собираются резать уши и носы, я подумал, что ты говоришь это со страху: белые так не мстят. Но индеец — это другое дело.

Во время завтрака беседа продолжалась: старик рассказал, что накануне, прежде чем лечь спать, он и его сыновья взяли с собой фонарь и пошли осмотреть место, где сидели бродяги, думая найти следы крови. Но их там не оказалось, и они нашли только большой сверток...

— Сверток?!

Это слово сорвалось с побелевших губ Гека с внезапностью молнии. С расширенными от ужаса глазами, с прерывающимся дыханием он ждал ответа валлийца. Последний с удивлением смотрел на мальчика в течение трех, пяти, десяти секунд и затем сказал:

— Ну да: сверток с разными воровскими инструментами. Но что с тобой, Гек? Чего ты так испугался?

Гек откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул, точно с него свалилась какая-нибудь тяжесть. Старик долго и пытливо смотрел на него.

— Да, — повторил он, — там были воровские инструменты. Что же, по-твоему, мы могли найти в свертке?

Гек опять попался впросак! Валлиец не сводил с него глаз; нужно было как можно скорее найти какую-нибудь правдоподобную увертку. Но точно назло, ничто не приходило в голову Гека. Вдруг у него мелькнула нелепая мысль, а так как раздумывать долго не было времени, то он тотчас же пробормотал ее:

— Я думал... что там были книги из воскресной школы!

Бедный Гек очутился в слишком глупом и неловком положении, чтобы быть в состоянии хотя бы улыбнуться на свой странный ответ, но за то старик громко расхохотался. Он хохотал от всей души и с такой силой, что его тело тряслось с головы до ног. Наконец, он немного успокоился и проговорил сквозь смех:

— Бедняга, ты бледен, как смерть. Тебе, должно быть, нездоровится. Немудрено, что ты начинаешь заговариваться с испугу. Впрочем, это не беда. Ступай-ка, отдохни и выспись, как следует, и все это пройдет.

Геку было досадно сознавать, что он сказал глупость и обнаружил такое подозрительное волнение: еще тогда, когда он подслушивал бродяг у забора вдовы, у него явилось сомнение, что сверток, принесенный индейцем, и есть сокровище, которое он выслеживал. Но разговор с валлийцем имел и свою хорошую сторону: теперь он знал наверное, что деньги остались в харчевне; следовательно, если негодяев поймают, то сходить вечером в «номер второй» и завладеть ими было сущими пустяками

Гек со стариком не успели еще докончить завтрак, как у дверей послышался стук. Гек поспешил спрятаться, так как ему вовсе не хотелось быть замешанным даже издалека в историю, случившуюся ночью. Валлиец открыл дверь и впустил в комнату нескольких дам и мужчин. В числе дам была и вдова Дуглас. При этом мальчик заметил, что вдали на холме взбирались отдельные компании городских жителей — по всей вероятности для того, чтобы осмотреть место, где происходила перестрелка. Было очевидно, что весть о случившемся уже успела распространиться.

Валлийцу снова пришлось подробно рассказать обо всем происшедшем. Вдова Дуглас не знала, как благодарить его за оказанную услугу.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, сударыня, — возражал старик.— Своим спасением вы обязаны не мне и моим сыновьям, а другому человеку, но он не позволяет сказать свое имя. Если бы не он, то нам не пришло бы в голову, что на вас кто-нибудь собирается напасть

Разумеется, последние слова старика так сильно разожгли любопытство всех собравшихся, что самое происшествие отошло на второй план. Но узнать еще что-нибудь от валлийца было невозможно: он ни за что не хотел выдать свою тайну. Узнав о всех подробностях ночного происшествия, вдова сказала:

— Вчера вечером я читала в постели и потом заснула так крепко, что не слышала никакого шума. Почему вы меня не разбудили?

— Мы думали, что этого не стоит делать. Можно было сказать с уверенностью, что негодяи побоятся вернуться назад. К чему же было вас беспокоить и пугать? Кроме того, я послал троих своих негров караулить около вашего дома. Они только что вернулись домой.

Между тем к мызе валлийца подходили новые посетители; всю историю приходилось повторять и им. Это продолжалось в течение нескольких часов.

Когда в городке случалось что-нибудь особенное — к тому же в этот день было воскресенье — в церкви собиралось очень много народа. На этот раз прихожане, собравшиеся на паперти, только и говорили о нападении на дом вдовы Дуглас. Рассказывали, что напасть на след преступников еще не удалось.

После проповеди жена судьи Тэтчера подошла к м-сс Гарпер, выходившей из церкви, и сказала:

— Моя Бекки проспит у вас, пожалуй, целый день? Я думаю, она очень устала после вчерашнего пикника.

— Ваша Бекки?

— Ну да, — подтвердила м-сс Тэтчер, с удивлением взглянув на м-сс Гарпер. — Ведь она ночевала сегодня у вас?

— Нет, она даже не была у меня.

М-сс Тэтчер побледнела и в изнеможении опустилась на ближайшую скамейку как раз в тот момент, когда к м-сс Гарпер подошла тетя Полли.

— Здравствуйте, м-сс Тэтчер! Здравствуйте, м-сс Гарпер! Мой сорванец опять куда-то пропал. Он, вероятно, остался ночевать у вас или у м-сс Тэтчер, а теперь боится попасться мне на глаза. За ним, кстати, есть еще и другие провинности. Вот уж я задам ему за его шалости!

М-сс Тэтчер слабо покачала головой и побледнела еще больше.

— Он у нас не был, — заметила м-сс Гарпер; в ее голосе слышалась тревога.

Вдруг ужасная мысль мелькнула в голове тети Полли; она изменилась в лице.

— Джо Гарпер, ты не видел сегодня утром моего Тома?

— Нет.

— Когда ты его видел в последний раз?

Джо попробовал вспомнить, но не мог. Выходившие из церкви невольно обратили внимание на встревоженные, бледные лица трех дам. Они начали останавливаться, послышалось шушуканье, на всех лицах изобразилась сильная тревога. Начали расспрашивать детей и молодых людей и барышень, накануне принимавших участие в пикнике. Все говорили, что не заметили, были ли Том и Бекки на пароходе, когда компания возвращалась в город: было уже темно и потому никто не проверял, все ли дети находятся налицо. Наконец, один молодой человек выразил опасение, не остались ли Бекки и Том в пещере.

С м-сс Тэтчер сделалось дурно, тетя Полли залилась слезами и начала ломать руки.

Ужасная весть переходила из уст в уста из одной группы в другую, из улицы в улицу, и через пять минут на колокольне бешено зазвонил колокол; весь городок был поднят на ноги. Ночное нападение на дом вдовы Дуглас отошло на второй план, разбойники и убийцы были забыты: все были заняты упряжкой лошадей и снаряжением лодок и парохода. Не прошло и получаса после того, как распространился слух о несчастье с Томом и Бекки, а по большой дороге и по реке к пещере уже ехало, шло и плыло до двухсот человек. В течение всего этого дня городок словно вымер. Многие дамы посетили тетю Полли и м-сс Тэтчер, чтобы утешить их или просто поплакать вместе с ними.

Всю ночь напролет в городке ожидали каких-нибудь утешительных вестей, но настало утро — а из пещеры приходили только за новыми запасами свечей и провизии.

М-сс Тэтчер почти обезумела от горя, тетя Полли тоже. Судья Тэтчер время от времени присылал из пещеры сказать им, чтобы они не теряли надежды и не приходили в отчаяние, но это не могло утешить бедных женщин.

Старик валлиец вернулся домой на рассвете, закапанный свечным салом, перепачканный в глине и измученный до полусмерти. Гек все еще лежал в постели. У него был жар, и он бредил без умолку. Так как все городские врачи были в пещере, то старик не нашел лучшего выхода, как обратиться за помощью к вдове Дуглас, которая тотчас же пришла и взяла больного на свое попечение.

Утром в городок потянулись отдельные группы мужчин, выбившихся из сил, между тем как более сильные и выносливые остались в пещере и продолжали искать заблудившихся детей. Вести из пещеры были малоутешительные; они заключались только в том, что занимавшиеся поисками проникли в такие далекие закоулки пещеры, куда еще никто не забирался раньше, что по дороге все было обыскано до последней ямки, до последней расселины в скалах; в какую бы галерею ни пришли, всюду блестели огоньки; пистолетные выстрелы и беспрестанные крики гулко разносились по мрачным, извилистым коридорам. В одном месте, далеко от той галереи, которая обыкновенно посещалась туристами, были найдены два имени «Бекки» и «Том», написанные на выступе скалы копотью от свечки, а рядом валялся запачканный салом обрывок ленточки. М-сс Тэтчер узнала ленточку и облила ее слезами. Она говорила, что это последняя память об ее ребенке, и что эта ленточка для нее дороже всего на свете, потому что это был последний предмет, с которым ее девочка рассталась перед смертью.

Прошло три ужасных дня и три ночи томительного ожидания, и наконец городок погрузился в какое-то безнадежное оцепенение. У всех жителей городка дело валилось из рук, никто ничем не интересовался. Даже сделанное случайно открытие, что содержатель харчевни, принадлежавшей к обществу трезвости, держит у себя в задней комнатке крепкие напитки, не произвело никакого впечатление на обитателей городка, как ни скандальна была эта новость. Придя ненадолго в сознание, Гек завел речь о харчевнях и трактирах вообще, и о харчевне общества трезвости в особенности. Наконец, он нерешительно спросил вдову Дуглас, сидевшую у его постели, не нашли ли что-нибудь в последней харчевне, пока он был болен.

— Да, — ответила вдова.

Гек привскочил в постели с расширившимися от ужаса глазами.

— Что?.. что там нашли?

— Водку. Теперь эту харчевню закрыли. Ложись, дитя мое; как ты меня испугал!

— Скажите мне еще только одно слово: водку нашел Том Сойер?

Вдова Дуглас залилась слезами.

— Молчи, молчи, дитя мое, успокойся! Я тебе уже сказала, что тебе вредно разговаривать. Ты болен, очень болен.

Итак, в харчевне была найдена только водка. Если бы там нашли золото, то весть об этом разнеслась бы по всему городу. Значит, сокровище пропало — пропало навсегда. Но почему вдова заплакала при его вопросе? Странно.

Эти мысли смутно бродили в голове Гека и скоро утомили его; он заснул. Вдова долго смотрела на него и прошептала:

— Бедняжка опять заснул. Водку нашел Том Сойер! Великий Боже, мы думаем, как бы нам найти самого Тома Сойера! Теперь осталось уже немного людей, которые имеют еще надежду и силу продолжать поиски.

---

Глава 28. «Приключения Тома Соейра» Марк Твен

« Глава 27

Глава 29 »