Похождения одной картонки стр. 3

---

Надежды Гарри окрепли. Переулок был с крутым подъемом и узкий, но совершенно пустынный; по одной его стороне шла стена сада, через которую свешивались ветви деревьев. Вдоль всей стены, насколько глаз доставал, не видно было ни одного живого существа и ни одной отворенной двери. Очевидно, судьба устала преследовать Гарри Гартлея и открывала ему широкое поле для спасения.

Увы! Когда он пробегал мимо садовой калитки, она отворилась, и он увидал за нею на песчаной дорожке молодца из мясной лавки с лотком в руках. Видел он его только мельком и помчался дальше, но молодец его хорошо рассмотрел и крайне удивился, что джентльмен бежит так во все лопатки по улице. Он вышел из калитки в переулок и принялся кричать вслед бегущему разные остроты, иронически подгоняя его.

Чарли Пендрагон, хотя и выбившийся из сил, но не прекративший погони, увидел это и придумал штуку.

— Держи вора! — крикнул он.

Молодец из мясной лавки подхватил крик и присоединился к погоне.

Для затравленного секретаря настала самая горькая минута. Правда, страх придавал ему много силы и быстроты, так что он постоянно выигрывал расстояние у своих преследователей, но он чувствовал, что в конце концов кто-нибудь попадется ему навстречу в узком переулке и, наслушавшись криков: «держи вора», загородит ему дорогу.

— Мне необходимо куда-нибудь спрятаться, — подумал он, — и не позже нескольких секунд, иначе пропала моя головушка.

Только что эта мысль мелькнула в его мозгу, как переулок неожиданно загнулся, и Гарри скрылся из глаз своих преследователей. Бывают обстоятельства, при которых самый неэнергичный мужчина делается вдруг и смелым, и решительным, когда самый осторожный забывает о трусости и становится способным на храбрый поступок. Так произошло теперь и с Гарри. Он остановился, перебросил в сад через забор картонку, с невероятной ловкостью прыгнул на забор, ухватился руками за его верх, перекинулся через него всем телом и свалился в сад.

Через минуту он опомнился и увидал себя на краю небольшого розового кустика, часть которого он примял своим телом. Руки и колени он себе все ободрал до крови, потому что верх забора был усыпан битым стеклом для предупреждения именно подобных перепрыгиваний; во всем теле он чувствовал боль, а в голове неприятное кружение и шум. За садом, содержавшимся в отличном порядке и наполненным чудным благоуханием, он увидал перед собой задний фасад дома. Дом был довольно велик, и в нем, очевидно, жили, но, в противоположность саду, он был весь какой-то облупленный, неряшливый, вообще неприглядный. Ограда шла вокруг всего сада непрерывно, окружая его со всех сторон.

Гарри машинально смотрел на окружающую обстановку, не будучи в состоянии связно мыслить и сделать какой-нибудь вывод. Когда вслед затем послышались чьи-то шаги по песку, он хотя и повернулся в ту сторону, но даже и не подумал о самозащите или бегстве.

Подошел крупного роста, грубый и даже грязный субъект в одежде садовника с лейкой в правой руке. Другой, менее взволнованный человек на месте Гарри невольно пришел бы в тревогу при взгляде на громадную фигуру этого человека и на его черные сердитые глаза, но Гарри был до того потрясен и оглушен своим падением, что хотя и смотрел во все глаза на садовника, но нисколько не смутился и спокойно, пассивно, без малейшего сопротивления дал ему подойти, взять себя за плечи, встряхнуть и поставить на ноги.

С минуту они пристально смотрели друг на друга: Гарри — словно ослепленный, а садовник — с гневом и с жестоким издевательством.

— Кто вы такой? — спросил, наконец, садовник. — С какой стати вы перепрыгнули через мой забор и сломали мою «Славу Дижона»? Как ваша фамилия? — прибавил он, встряхивая Гарри. — И за каким делом вы сюда явились?

Гарри не мог выговорить ни одного слова.

Как раз в эту минуту мимо пробегали Пендрагон и молодец из мясной. — Их топот и крик громко раздавались на весь узенький переулок. Садовник получил свой ответ. Он поглядел Гарри прямо в лицо с понимающей улыбкой.

— Вор! — сказал он. — Ей-богу, вам должны удаваться очень большие дела. Посмотрите, какой вы нарядный: настоящий джентльмен. И неужели вам не совестно расхаживать в таком наряде и показываться на глаза честным людям? Да говори же, собака, отвечай! — прибавил он с криком. — Ведь ты же наверное понимаешь по-английски. Что ж ты молчишь?

— Сэр, уверяю вас, это только недоразумение, — сказал Гарри. — И если вы сходите со мной на Итонскую площадь к сэру Томасу Ванделеру, то все, поверьте, сейчас же объяснится. Я теперь вижу сам, что человек совершенно порядочный и невинный может иногда очутиться в подозрительном положении.

— Никуда я с вами, миленький мой, не пойду дальше первого полицейского поста на ближайшей улице. Полицейский надзиратель, без сомнения, с удовольствием проведет вас на Итонскую площадь и останется пить чай у ваших великосветских знакомых, если только вы не предпочтете отправиться прямо к самому министру. Сэр Томас Ванделер! Скажите, пожалуйста! Уж не думаете ли вы, что я и джентльменов-то никогда не видал, кроме тех, которые по заборам лазают? Я читаю в вас, как в книге, я вижу вас насквозь и под вами в земле на два аршина. Ваша сорочка стоит, может быть, дороже моей праздничной шляпы, ваш сюртук — видно, что не в ветошном ряду куплен, а ваши сапоги…

Садовник взглянул вниз на землю и разом остановился на полуслове, не доканчивая своей оскорбительной речи. На земле у своих ног он увидал что-то особенное. Когда он заговорил опять, его голос оказался страшно изменившимся.

— Боже мой! Что это такое? — сказал он.

Гарри посмотрел туда же, куда и он, и обомлел от изумления и испуга. Падая с ограды, он свалился прямо на картонку и продавил ее всю от края до края. Из картонки высыпалось целое сокровище бриллиантов, и вот они лежали, частью втоптанные в землю, частью рассыпавшиеся по ней, сверкая и ослепляя своим блеском. Тут была и роскошная диадема, которою он так часто любовался на леди Ванделер, и кольца, и брошки, и серьги, и браслеты, и кроме того множество необработанных бриллиантов, которые обсыпали собой розовый куст и блестели на нем, подобно каплям утренней росы. У ног садовника и Гарри лежало на земле целое княжеское состояние в самой завидной, прочной и неизменной форме, а между тем все это можно было забрать в фартук и разом унести. Оно, кроме того, само по себе представляло безусловную красоту и отражало солнечный свет миллионами радужных сверканий.

— Боже мой! — сказал Гарри. — Я погиб!

Он разом вспомнил все случившееся за этот день и начал понемногу соображать, в какую кашу он, сам того не зная, попал. Он оглянулся кругом, как бы ища помощи, но он был во всем саду один, лицом к лицу с грозным садовником и разбросанными бриллиантами. Прислушавшись, он услыхал только шелест листьев и ускоренное биение собственного сердца. Немудрено, поэтому, что молодой человек окончательно упал духом и разбитым голосом повторил опять:

— Я погиб!

Садовник виновато поглядел кругом во все стороны, но из окон дома никто не выглядывал. Он свободно вздохнул.

— Ободритесь же, глупый вы человек! — сказал он. — Самое худшее уже случилось. Неужели вы скажете, что этого мало на двоих? Какое на двоих? Тут на две тысячи человек хватит. Да отойдите отсюда прочь, а то вас увидят, и ради приличия расправьте свою шляпу и почистите хоть немного свой костюм. Вам и двух шагов нельзя пройти с такой уморительной фигурой.

Гарри машинально послушался, а садовник, ползая на коленях, собрал рассыпанные драгоценности и положил обратно в картонку. Всю дюжую фигуру этого человека прохватывала дрожь от волнения, вызванного одним прикосновением к бриллиантам. Его лицо преобразилось, в глазах горела жадность. Он находил сладострастное наслаждение в этой возне с блестящими камнями и старался продлить его, перебирая в руках каждый бриллиант. Но вот он уложил в картонку все драгоценности и, прикрывая ее своей рубашкой, кивнул Гарри, приглашая его в дом.

Недалеко от дверей им встретился молодой человек, по-видимому, из духовного сословия, очень красивый, но с выражением в глазах какой-то смеси слабости и решительности. Одет он был по-пасторски, но очень нарядно и франтовато. Садовнику эта встреча не особенно понравилась, но он сделал приятное лицо и обратился к клерджимену с самым заискивающим видом и с самой любезной улыбкой.

— Хороший денек, мистер Ролльс, — сказал он. — Замечательно хороший! А это один мой знакомый, зашедший взглянуть на мои розы. Я решился пригласить его в дом, надеясь, что против этого жильцы не будут иметь ничего.

— За себя скажу — ровно ничего, — отвечал его преподобие мистер Ролльс. — Да думаю, что и другие ничего не скажут, даже внимания не обратят на такие пустяки. Сад принадлежит вам, мистер Рэберн, а ведь вы же позволяете нам в нем гулять, поэтому с нашей стороны было бы полной неблагодарностью стеснять вас в приеме у себя ваших знакомых. К тому же, как я припоминаю, — прибавил он, — с этим джентльменом мне приходилось встречаться. Мистер Гартлей, если не ошибаюсь? Я с сожалением замечаю, что вы где-то изволили…

И он подал Гарри свою руку.

Какой-то чисто девичий стыд и желание оттянуть насколько возможно дольше минуту необходимых объяснений побудили Гарри отречься от самого себя и вместе с тем отклонить подвернувшуюся помощь. Он предпочел отдать себя на полный произвол садовника, которого он совершенно не знал, только бы избежать любопытных вопросов знакомого.

— Боюсь, не ошиблись ли вы, — сказал он. — Моя фамилия Томлинсон, я друг мистера Рэберна.

— Неужели? — сказал мистер Ролльс. — А сходство поразительное.

Мистер Рэберн все время был как на иголках и поспешил положить конец этому разговору.

— Желаю вам приятной прогулки, сэр, — сказал он.

И он повел Гарри с собой в дом, а в доме провел в комнату, выходившую окнами в сад. Первым долгом его было спустить шторы, потому что мистер Ролльс все стоял на прежнем месте в задумчивости и сомнении. Затем он выложил все из картонки на стол и, поглядывая с хищною жадностью на разложенное богатство, несколько раз похлопал себя руками по бедрам. Что касается Гарри, то вид этого жадного лица только прибавил ему новое мучение. До сих пор его жизнь была чистая и невинная, хотя и пустая, а теперь он увидал себя замешанным в грязные и преступные отношения. На совести у него не было ни одного преступного дела, а тут он оказывался замешанным в грязную историю и рисковал попасть под наказание. Он с радостью отдал бы полжизни за то, чтобы выбраться из этой комнаты и избавиться от общества мистера Рэберна.

Между тем мистер Рэберн разделил драгоценности на две приблизительно равные части, одну из них придвинул к себе и сказал:

— Все на свете оплачивается, это уж так установлено. Вы должны знать, мистер Гартлей, если вас действительно так зовут, что я человек сговорчивый и добродушный. Я бы эти камешки мог все взять себе, и посмотрел бы я, как бы вы посмели сказать хоть одно слово, но я не желаю стричь вас совершенно догола… Вот здесь две равные кучки. Одну берите вы себе, а другую возьму я. Согласны вы на такой раздел, мистер Гартлей? Говорите же. Я не такой человек, чтобы стал спорить из-за одной какой-нибудь брошки.

— Сэр, я совершенно не могу принять вашего предложения, — отвечал Гарри. — Эти драгоценности не мои, я не могу делиться ими ни с кем и ни в какой пропорции.

— Ваши они или нет, можете вы ими делиться или нет — это меня не касается, — возразил Рэберн. — Я просто жалею вас, иначе бы отвел вас преспокойно в полицию. Подумайте, какой позор. Какая тень на ваших родителей! Потом — суд и, может быть, ссылка.

Он взял Гарри за руку около кисти, где пульс.

— Я тут ничем не могу помочь, — плакался Гарри. — Но это не моя вина. Вы сами не хотите отправиться со мной на Итонскую площадь.

— Не хочу, это верно, — отвечал садовник. — И я намерен поделить с вами эти вещицы.

Он с силой вывернул руку несчастного юноши. Гарри не мог удержаться от крика. На лбу у него выступил пот. Боль и страх, может быть, возбудили в нем сообразительность. Он уяснил себе, что теперь ему ничего не остается, как уступить разбойнику, а потом можно будет, при более благоприятных обстоятельствах и очистив самого себя от подозрений, вернуться в дом и заставить его вернуть награбленное.

— Я принимаю, — сказал он.

— То-то, агнец вы этакий! — издевался садовник. — Я знал, что вы в конце концов поймете свою выгоду. Картонку эту я сожгу в печке, потому что ее многие видели и могут узнать, а свои вещи вы можете положить к себе в карманы.

Гарри повиновался, а Рэберн хищными глазами следил за его действиями и временами хватал то ту, то другую вещь из его доли и прикладывал к своей кучке.

Когда дело было сделано, оба они направились к входной двери. Рэберн осторожно ее отворил и выглянул на улицу. На ней не видно было прохожих. Тогда он вдруг схватил Гарри сзади за шею, пригнул его голову к земле так, что он мог видеть только мостовую и ступени подъездов у домов, и протащил его по улице минуты полторы. Гарри сосчитал три угла, когда, наконец, грубый озорник выпустил его и, дав ему хорошего пинка ногою, крикнул:

— Теперь убирайтесь!

Когда Гарри поднялся, наполовину оглушенный и с окровавленным носом, мистер Рэберн уже исчез. От боли и горя бедный молодой человек залился слезами и стоял, рыдая, посреди мостовой.

Когда он немного успокоился, он принялся читать надписи с названиями улиц, на перекрестке которых его бросил садовник. Он находился в очень глухой части западного Лондона, среди дач и больших садов. В одном окне он заметил несколько лиц, которые были, несомненно, свидетелями его злоключения. Почти сейчас же вслед затем из дома выбежала горничная и предложила ему стакан воды.

— Бедненький! — сказала она. — Как с вами гадко поступили! Ваши колени все в ссадинах, ваше платье изорвано в клочки! Вы знаете, кто этот негодяй, который с вами так поступил?

— Знаю, и он за это ответит! — воскликнул Гарри, выпив воды и немного освежившись. — Я сейчас побегу обратно к нему в дом и…

— Вы лучше к нам в дом войдите и оправьтесь, — сказала горничная. — Вам нужно умыться и почиститься. Не бойтесь, барыня будет вам очень рада. Сейчас я подниму вашу шляпу… Боже мой! — вскрикнула она. — Вы по всей улице бриллианты рассыпали!

Действительно, добрая половина бриллиантов из той доли, которая уцелела от грабежа, совершенного Рэберном, высыпалась из карманов у Гарри при его падении и теперь сверкала на мостовой. Он благодарил судьбу, что у горничной оказалось такое острое зрение. «Могло случиться гораздо хуже», — думал он, — «вот уж именно нет худа без добра». Он наклонился, чтобы подобрать бриллианты, как вдруг какой-то оборванец сделал быстрый прыжок, повалил на землю Гарри и горничную, схватил с мостовой две горсти бриллиантов и с изумительной быстротой пустился бежать по улице.

Гарри погнался за негодяем, крича: «вор! вор!», но тот оказался очень проворным и, должно быть, хорошо знал местность, — потому что через некоторое время совершенно скрылся из глаз.

Гарри в полном унынии вернулся к месту своего несчастья, где его встретила горничная и добросовестно подала ему шляпу и оставшиеся бриллианты, которые она подобрала с мостовой. Гарри поблагодарил ее от всего сердца и, так как ему теперь было уже не до экономии, побежал на ближайшую извозчичью биржу, где взял кэб и поехал на Итонскую площадь.

---

3 стр.
«Похождения одной картонки»
из цикла «Бриллиант раджи (Алмаз раджи)»
Приключения принца Флоризеля
Р. Л. Стивенсон

« стр. 2

стр. 4 »