VII. Гаврош глубокомысленно вычисляет расстояние

---

Мариус сдержал свое обещание. Он запечатлел поцелуй на бледном челе умершей, покрытом каплями холодного пота. Это не было изменой Козетте — это было только нежным братским прощанием с многострадальной душой.

Не без трепета смотрел он на письмо, переданное ему Эпониной. Он сразу почувствовал, что это письмо скрывает для него очень важное. Он с нетерпением жаждал узнать его содержание. Таково уж человеческое сердце; едва несчастная девушка, спасшая ему жизнь, успела навеки закрыть глаза, как Мариус уже стал стремиться к той, которую любил. Он тихо опустил на землю тело умершей и ушел из закоулка. Какой-то внутренний голос говорил ему, что не следует вскрывать письмо той перед трупом этой.

Он поспешил в кабак и подошел к одной из свечей, горевших в нижней зале. Письмо оказалось коротенькой запиской, сложенной и запечатанной с чисто женским изяществом. Адрес, написанный тонким женским почерком, был следующий: «Господину Мариусу Понмерси, у господина Курфейрака, улица Веррери, No 16». Мариус сломал печать и прочел содержание записки:

«Дорогой мой — увы! — отец желает, чтобы мы уехали сейчас же. Сегодня вечером мы будем на улице Омм Армэ, No 7, а через неделю — уже в Англии. Козетта. 4 июня».

Невинность этой любви была такова, что Мариус только в первый раз видел почерк Козетты.

Историю этой записки можно рассказать в нескольких словах. Все было делом Эпонины.

После вечера 3 июня заботой этой девушки стало расстроить замыслы своего отца и его товарищей-бандитов относительно дома на улице Плюмэ и разлучить Мариуса с Козеттой. Она поменялась лохмотьями с первым попавшимся молодым шалопаем, которому показалось очень забавным переодеться самому женщиной, а женщину увидеть в своем рабочем отрепье. Это Эпонина бросила Жану Вальжану на Марсовом поле предостережение, выразившееся только в одном слове: «Переселитесь». Вернувшись домой, Жан Вальжан под влиянием этого предостережения сказал Козетте: «Мы сегодня вечером переезжаем с Туссен на улицу Омм Армэ, а на будущей неделе будем в Лондоне». Ошеломленная этим неожиданным ударом, Козетта второпях черкнула вышеприведенные строки Мариусу, а потом призадумалась относительно того, каким способом передать записку по адресу. Она никуда не выходила из дома одна, а Туссен, если попросить ее отправить записку, непременно поставила бы хозяина в известность. В пылу этой тревоги Козетта вдруг увидела сквозь садовую решетку переодетую рабочим Эпонину, бродившую вокруг сада. Подозвав молодого блузника, Козетта отдала ему записку вместе с пятью франками и попросила снести записку по адресу, а деньги оставить себе в качестве вознаграждения за труд. Эпонина взялась исполнить поручение и сунула записку в карман. На следующее утро 5 июня она отправилась к Курфейраку и спросила у него о Мариусе, — не для того, чтобы вручить ему письмо, но просто с целью увидать его, как сделала бы на ее месте каждая женщина, терзаемая безнадежной любовью и ревностью. Мы уже знаем, как она поджидала возвращения отсутствующего Мариуса или по крайней мере Курфейрака, тоже отсутствующего дома. Когда Курфейрак сказал ей: «Мы идем на баррикады», — в уме Эпонины блеснула новая мысль: броситься навстречу этой смерти, как бы она бросилась навстречу и всякой другой, и толкнуть туда же Мариуса. Она пошла вслед за Курфейраком, удостоверилась, в каком месте сооружалась баррикада, и, вполне уверенная, что Мариус в обычное время пойдет на свидание на улицу Плюмэ, так как предупреждение его о том, что Козетты там уже не будет, у нее, Эпонины, в кармане, подкараулила его там и от имени его друзей пригласила его на баррикаду. Она нисколько не сомневалась, что Мариус, приведенный в отчаяние безвестным исчезновением Козетты, последует этому приглашению. Направив его к баррикаде, Эпонина сама вернулась на улицу Шанврери. Мы видели, что она там сделала. Она умерла с той трагической радостью, которая свойственна ревнивым сердцам, увлекающим любимого человека за собою в могилу с расчетом, что таким образом он никому не достанется.

Мариус покрыл поцелуями записку Козетты. Так она все еще любит его! На мгновение у него блеснула мысль, что теперь ему не следует умирать. Но вслед за тем он сказал себе: «Она уезжает. Отец увозит ее в Англию, а мой дед не дает согласия на брак с нею. Следовательно, ничего не изменилось в нашей судьбе».

На мечтателей, вроде Мариуса, находят минуты полного душевного изнеможения, и тогда эти мечтатели принимают отчаянные решения. Жизнь в такие минуты кажется им невыносимой, и они находят, что гораздо легче умереть, чем бороться с препятствиями, воздвигаемыми судьбой.

Мариусу пришло на ум, что ему осталось исполнить две обязанности: уведомить Козетту о своей смерти и проститься с ней навеки, а затем спасти от неминуемой гибели бедного мальчика, брата Эпонины, сына Тенардье.

При Мариусе был маленький портфель, тот самый, в котором находилась тетрадка, служившая молодому человеку для излияния своих нежных чувств к Козетте. Он достал из этого портфеля листок бумаги и набросал на нем карандашом следующие строки:

«Наш брак невозможен. Я просил разрешения у моего деда, но он отказал. От него я бросился к тебе, но тебя уже не застал. Помнишь данное мною слово? Я сдержу его. Я умираю. Люблю тебя. Когда ты будешь читать эти строки, моя душа будет витать возле тебя и улыбаться тебе».

Не имея под рукой ничего, чем можно запечатать записку, он просто сложил ее вчетверо и надписал адрес: «Мадемуазель Козетте Фошлеван, улица Омм Армэ, No 7».

Приготовив записку, он несколько минут просидел в глубоком раздумье, потом снова открыл портфель и написал на первой странице записной книжки:

«Меня зовут Мариус Понмерси. Прошу доставить мое тело к моему деду, господину Жильнорману, улица Филь-дю-Кальвер, No 6, в Марэ».

Потом сунул портфель обратно в карман сюртука и позвал Гавроша.

Мальчик с веселым и готовым к услугам лицом тотчас же явился на голос Мариуса.

— Хочешь сделать что-нибудь для меня, Гаврош? — спросил молодой человек.

— Все на свете! — воскликнул гамен. — Боже мой, как же мне не хотеть, когда без вас я бы теперь уже издох!

— Видишь это письмо?

— Вижу.

— Возьми его. Уходи сейчас же от баррикады (Гаврош с беспокойством стал почесывать у себя за ухом), а завтра утром передай письмо мадемуазель Козетте, у господина Фошлевана, на улице Омм Армэ, номер семь.

Маленький герой ответил:

— Хорошо, это-то я исполню, но боюсь, как бы вдруг без меня не взяли баррикады...

— Не беспокойся! — проговорил с улыбкой Мариус. — Второе нападение на баррикаду будет сделано не раньше, как на рассвете, а возьмут ее разве только в полдень.

Действительно, по всему было видно, что войска хотят дать баррикаде продолжительный отдых. Это был один из тех перерывов, которые часто приходят ночью, но за которыми бой всегда возобновляется с новым ожесточением.

— А если я отнесу ваше письмо завтра утром? — спросил Гаврош.

— Утром тебе едва ли удастся выбраться отсюда: я думаю, баррикада со всех сторон будет окружена солдатами. Иди лучше сейчас.

Гаврош не находил более возражений. Он стоял в нерешительности, печально почесывая за ухом. Вдруг он со свойственной ему птичьей порывистостью схватил письмо и сказал:

— Ну, хорошо, пусть будет по-вашему.

И тут же бегом пустился по переулку Мондетур. Он решил оставить баррикаду под влиянием одной мысли, которую не высказал, опасаясь, что Мариус возразит что-нибудь против нее. Вот как формулировалась мысль Гавроша: «Теперь всего около полуночи, улица Омм Армэ недалеко отсюда. Я отнесу письмо, а к рассвету успею вернуться».

---

Глава 7. Гаврош глубокомысленно вычисляет расстояние
Часть 4. Блатная музыка (арго)
Книга 14. Величие отчаяния
Роман «Отверженные» В. Гюго

« Часть 4. Книга 14. Глава 6

Часть 4. Книга 15. Глава 1 »