V. Своеобразие Парижа

Мы уже говорили, что Париж в течение двух лет видел не одно восстание. Обыкновенно во время мятежа общий облик Парижа остается до странности спокойным; мятеж ограничивается только некоторыми пунктами. Этот город быстро осваивается со всеми явлениями. Эка важность — мятеж! Париж из-за таких пустяков не беспокоится. Только одни исполинские города и могут представлять такие странности, только в таких необъятных оградах и может совмещаться одновременно междоусобная война с общим спокойствием. Обыкновенно, когда начинается восстание, когда барабаны бьют тревогу и сбор, обыватель ограничивается замечанием: «Кажется, дерутся на улице Сен-Мартен». Или назовет предместье Сент-Антуана и иногда добавит: «Где-то в той стороне». Позднее, когда становится очень близким зловещий рассыпчатый треск выстрелов и ружейных залпов, обыватель говорит: «Вон как там славно нажаривают!» Минуту спустя, если восставшие приближаются и берут верх, он поспешно запирает свою лавку и надевает мундир, то есть обеспечивает безопасность своему товару и подвергает риску свою личность.

Перестреливаются в каком-нибудь пассаже, в тупике, на перекрестке, берут, уступают и снова берут баррикады. Льется кровь, дома изрешечиваются пулями, по пути убивающими людей в квартирах, трупы усеивают мостовую, а с окрестных улиц доносится стук бильярдных шаров в кофейнях. Театры открыты, и в них разыгрываются водевили. Зеваки смеются и болтают в двух шагах от улиц, где царят ужасы войны. Фиакры спокойно развозят пассажиров. Прохожие идут обедать в город. Иногда такое равнодушие наблюдается даже в тех самых кварталах, где происходит мятеж. В 1831 году ружейная пальба на некоторое время даже приостановилась, чтобы пропустить свадебную процессию.

Во время восстания 12 мая 1839 года¹ какой-то старый калека возил по улице Сен-Мартен ручную тележку, над которой развевалась красная тряпка, в тележке находились бутылки с напитками. Он переходил от баррикад к войскам и от войск к баррикадам, услужливо предлагая утолить жажду то представителям правительства, то анархистам.

Что может быть более странным? Это своеобразие парижских революций; этого не встретишь в других столицах. Необходимы две черты — исполинские размеры Парижа, и его веселость — город Вольтера и Наполеона.

Однако на этот раз, когда взялись за оружие 5 июня 1832 года, великий город чувствовал нечто такое, что, быть может, оказывалось сильнее его. Он испугался. Повсюду, даже в наиболее отдаленных и менее всего «заинтересованных» кварталах, окна и ставни наглухо запирались среди белого дня. Люди мужественно вооружались, трусы прятались. Исчезли все прохожие, и беспечные и озабоченные. Многие улицы были пусты, как они бывают пусты рано утром. Распространялись тревожные слухи, передавались зловещие новости вроде следующих: «Они овладели банком, в одном только монастыре Сен-Мерри их засело шестьсот человек. Войска ненадежны». Арман Каррель² был у маршала Клозеля³, который сказал ему: «Сначала заручитесь полком». Лафайет болен, однако сказал им: «Я ваш. Я всюду буду следовать за вами, где только найдется место для моих носилок. Нужно держаться настороже. Ночью будут происходить грабежи в уединенных домах глухих мест Парижа». (Это разыгралось воображение полиции — этакой Анны Радклиф⁴, состоящей при правительстве!) На улице Обриле-Бушэ поставлена батарея. Лобо и Бюжо держали совет и собирались в полночь или, самое позднее, на рассвете двинуть сразу четыре колонны в центр восстания: одну из Бастилии, другую от ворот Сен-Мартен, третью с Гревской площади, четвертуй от Рынка. Быть может, войска очистят Париж и отступят на Марсово поле. Неизвестно, как все это разыграется, но, во всяком случае на этот раз, готовилось что-то серьезное. Население сильно тревожилось нерешительностью маршала Сульта. Почему он медлит нанести удар? Было очевидно, что он крайне озабочен. Старый лев как будто почуял какое-то неведомое чудовище в темноте. Настал вечер, но театры не открылись, патрули разъезжали по городу с раздраженным видом, обыскивали прохожих, задерживали подозрительных. В девять часов было арестовано более восьмисот человек; префектура полиции, Консьержери и Лафорс были переполнены. В Консьержери длинное подземелье, называемое «Парижской улицей», было сплошь завалено соломой, на которой как попало валялись арестанты, опекаемые и подбадриваемые лионцем Лагранжем⁵. Громадная масса соломы, шуршавшая под множеством людей, производила шум ливня. В других местах арестованные спали вповалку, прямо под открытым небом, на лужайках дворов. Всюду чувствовались тревога и необычайный для Парижа трепет.

Дома баррикадировались, жены и матери находились в смертельном беспокойстве, со всех сторон только и слышалось: «Ах, боже мой, он еще не вернулся!» Издали слабо доносился стук колес. Стоя на порогах дверей, прислушивались к крикам, к шуму, к смешанному гулу, к смутным звукам, о которых говорили: «Это кавалерия!» или: «Это мчится артиллерия!» Слушали звуки сигнальных труб, барабанный бой, грохот выстрелов и заунывный звон набатного колокола Сен-Мерри. Ожидали первого пушечного выстрела. На углах улиц вдруг появлялись люди и снова исчезали, прокричав: «Входите к себе!» Тогда все спешили запираться в домах. «Чем все это кончится?» — думали встревоженные обыватели. С минуты на минуту, по мере того как спускалась ночь, Париж все более и более озарялся грозным заревом разгорающегося восстания.

¹ Восстание в Париже, явившееся следствием затянувшегося правительственного кризиса, возглавляемое тайным обществом «четырех времен года». Восставшие совершили под руководством Барбеса нападение на городскую думу, но были легко рассеяны.

² Каррель Николя-Арман (1800—1836) — французский публицист. В качестве волонтера участвовал в военных действиях против французов во время испанской кампании 1823 г. С 1830 г. начал издавать собственную газету, быстро став самым влиятельным журналистом своего времени. Критически относился к режиму Луи-Филиппа. Убит на дуэли.

³ Клозель Бертран (1772—1842) — маршал Франции, участник наполеоновских войн. Во время Ста дней перешел на сторону Наполеона, в результате чего после Реставрации был вынужден бежать из Франции, куда смог вернуться в 1819 г. В 1827—1830 гг. депутат, был в оппозиции режиму. После революции 1830 г. направлен в Алжир, где и получил звание маршала.

⁴ Радклиф Анна (1764—1823) — английская писательница. В ее готических романах «Удольфские тайны» (1794), «Итальянец», где таинственному дано реальное объяснение, заметна связь с просветительской литературой. Романтики заимствовали у нее тип «героя-злодея», обладателя сильной воли и безудержных страстей.

⁵ Лагранж Шарль (1804—1857) — французский революционер, участник июльской революции 1830 г., организатор восстания 1834 г. в Лионе. Его обвиняли в выстреле, повлекшем за собой перестрелку во время февральских событий 1848 г. Был избран депутатом Учредительного, а затем и Законодательного собраний. После переворота 1851 г. арестован и выслан из Франции.

Глава 5. Своеобразие Парижа
Часть 4. Идиллия улицы Плюмэ и эпопея улицы Сен-Дени
Книга 10. 5 июня 1832 года
Роман «Отверженные» В. Гюго