Искать произведения  search1.png
авторов | цитаты | отрывки

Переводы русской литературы
Translations of Russian literature


IX. Жондретт чуть не плачет


В мансарде было так темно, что всякому, входившему в нее, казалось, будто он попал в подвал. Поэтому Леблан и его дочь шли вперед несколько нерешительно, с трудом различая окружающие их туманные фигуры, тогда как хозяева, привыкшие к темноте, отлично видели и разглядывали их.

Господин Леблан подошел к Жондретту и, взглянув на него своими добрыми грустными глазами, сказал:

— В этом свертке вы найдете новую одежду, чулки и шерстяные одеяла.

— Наш ангел-благотворитель осыпает нас благодеяниями! — сказал Жондретт, кланяясь чуть не до земли.

И в то время как посетители осматривали его убогое жилище, он быстро шепнул старшей дочери:

— Ну что? Не правду я говорил? Тряпье, а не деньги! Они все на один покрой. А кстати, какой фамилией было подписано письмо к этому старому олуху?

— Фабанту, — отвечала дочь.

— Драматический артист? Так.

Жондретт как раз вовремя получил нужные сведения, так как в эту самую минуту господин Леблан обернулся к нему и сказал, очевидно, забыв его фамилию:

— Я вижу, что вы находитесь в ужасном положении, господин...

— Фабанту, — подсказал ему Жондретт.

— Да, Фабанту, теперь я припоминаю.

— Драматический артист, сударь, пользовавшийся когда-то большим успехом.

И, считая минуту подходящей, чтобы обойти благотворителя, Жондретт воскликнул голосом, в котором слышалось и самодовольство ярмарочного фигляра, и смирение нищего на большой дороге:

— Ученик Тальма, сударь! Я ученик Тальма! Счастье когда-то улыбалось мне, теперь пришла очередь несчастья. Вы видите, благодетель, у нас нет ни хлеба, ни топлива! Мои бедные девочки сидят без огня! У моего единственного стула нет сиденья! Оконное стекло разбито и в такую погоду! Моя жена в постели — больна.

— Бедная женщина! — сказал Леблан.

— Моя младшая дочь поранила руку! — прибавил Жондретт. Девочка, отвлеченная прибытием незнакомых посетителей, так засмотрелась на «барышню», что перестала плакать.

— Да плачь же! Реви! — шепнул ей Жондретт.

И, говоря это, он ущипнул ее за больную руку. Все это было проделано с ловкостью фокусника.

Девочка громко зарыдала.

Прелестная молодая девушка, которую Мариус называл в своем сердце «моя Урсула», торопливо подошла к ней.

— Бедное, милое дитя! — сказала она.

— Посмотрите, добрая барышня, — продолжал Жондретт, — у нее вся рука в крови! Это все наделала машина — бедная девочка ходила работать за шесть су в день. А теперь, может быть, придется отнять ей руку!

— Неужели? — тревожно спросил Леблан.

Девочка, приняв слова отца за чистую монету, зарыдала еще громче.

— Увы, это верно, благодетель! — отвечал Жондретт.

В течение нескольких минут он как-то странно приглядывался к «благодетелю».

Разговаривая с ним, он в то же время внимательно всматривался в него, точно стараясь припомнить что-то. Наконец, воспользовавшись минутой, когда посетители с участием расспрашивали его младшую Дочь о ее больной руке, он прошел мимо жены, которая с тупым и удрученным лицом лежала на постели, и быстро шепнул ей:

— Посмотри повнимательнее на этого человека!

И затем, повернувшись к Леблану, продолжал жалобным тоном:

— Поглядите, сударь! Мне приходится ходить в одной рубашке, да и та женина, вся изорванная! И это в холод, зимой! Я не могу выйти из-за того, что у меня нет платья. Будь у меня хоть какая-нибудь одежда, я пошел бы к мадемуазель Марс, которая знает и любит меня. Где-то она Живет? Должно быть, все там же, на улице Тур-де-Дам. Ведь мы играли вместе в провинции, сударь, вместе пожинали лавры! Селимена помогла бы мне! Эльвира подала бы милостыню Велизарию. Но нет ничего. Ни одного су в доме! Моя жена больна, а денег нет! Моя дочь опасно порезалась, а у нас ни одного сантима! Моя жена страдает припадками удушья — уж годы ее такие, да и нервы тут замешались. Ей нужна помощь так же, как и моей дочери! Но доктора! Аптека! Чем мы заплатим? У нас нет ни лиара! Я готов встать на колени перед монетой в десять су, сударь! Вот до чего дошло искусство! Моя прелестная барышня, мой великодушный покровитель! Знаете ли вы, исполненные добродетели и доброты, напоминающие благоуханием храм, что моя бедная дочь, приходя туда молиться, видит вас каждый день. Потому что я воспитываю моих дочерей в благочестии, сударь. Я не хотел, чтобы они поступили на сцену. А, негодные! Только попробуйте у меня свихнуться! Нет, со мной шутки плохи! Я вколачиваю им в голову правила нравственности, чести и добродетели! Вот спросите-ка их самих. Они должны идти прямой дорогой. У них есть отец. Они не из тех несчастных, у которых сначала совсем нет семьи, а потом семьей делается весь свет. Девица Никто становится госпожой Все. Черт возьми! Этого не будет в семье Фабанту! Я хочу воспитать их в добродетели, хочу, чтобы они были честны и верили в Бога, черт возьми!.. А завтра — знаете ли вы, мой почтенный благодетель, что будет завтра? Завтра четвертое февраля, роковой день, последний срок, данный мне хозяином дома. Если я не заплачу ему сегодня вечером, завтра нас всех — меня, мою старшую дочь, мою жену, которую трясет лихорадка, мою младшую, раненую девочку — нас всех выгонят отсюда, вышвырнут на улицу, на бульвар. И мы останемся без пристанища под дождем, под снегом! Да, сударь, я задолжал за четыре срока, за весь год, целых шестьдесят франков!

Жондретт лгал. Годовая плата за квартиру составляла всего сорок франков, и кроме того, он не мог задолжать за четыре срока, так как полгода тому назад Мариус заплатил за два.

Леблан вынул из кармана пять франков и положил их на стол.

— Негодяй! — ухитрился шепнуть Жондретт на ухо старшей дочери. — Неужели он воображает, что я могу обойтись его пятью франками? Этого мало даже за сломанный стул и разбитое стекло! Вот и тратьтесь после этого!

Между тем Леблан снял с себя длинный коричневый редингот, который был на нем поверх синего и бросил его на спинку стула.

— У меня с собой всего только пять франков, господин Фабанту, — сказал он, — но, проводив дочь домой, я вернусь к вам. Ведь вы должны заплатить за квартиру сегодня вечером?

Лицо Жондретта осветилось каким-то странным выражением.

— Да, мой почтенный покровитель, — живо отвечал он, — в восемь часов я должен быть у хозяина.

— Так я буду у вас в шесть часов и принесу вам шестьдесят франков.

— Благодетель! — воскликнул вне себя от радости Жондретт.

И он шепнул жене:

— Вглядись в него получше!

Леблан подал дочери руку и повернулся к двери.

— До свидания, друзья мои, — сказал он, — до вечера.

— В шесть часов? — спросил Жондретт.

— Ровно в шесть.

— Вы забыли ваш редингот, сударь, — остановила его старшая дочь Жондретта, заметив висевшее на стуле пальто.

Жондретт устремил на нее радостный взгляд и грозно пожал плечами.

— Я не забыл, а оставил его, — с улыбкой сказал, обернувшись, Леблан.

— О, мой покровитель! — воскликнул Жондретт. — Мой высокий покровитель! Я не могу удержать слез! Позвольте мне проводить вас до фиакра!

— Если вы выйдете, так наденьте редингот, — сказал Леблан, — на дворе действительно очень холодно.

Жондретт не заставил себя просить и тотчас же надел коричневое пальто. И они вышли все трое: впереди Жондретт, а за ним господин Леблан с дочерью.


Глава 9. Жондретт чуть не плачет
Часть 3. Мариус
Книга 8. Мнимый бедняк
Роман «Отверженные» В. Гюго

« Часть 3. Книга 8. Глава 8

Часть 3. Книга 8. Глава 10 »





Искать произведения  |  авторов  |  цитаты  |  отрывки  search1.png

Читайте лучшие произведения русской и мировой литературы полностью онлайн бесплатно и без регистрации, без сокращений. Бесплатное чтение книг.

Книги — корабли мысли, странствующие по волнам времени и бережно несущие свой драгоценный груз от поколения к поколению.
Фрэнсис Бэкон

Без чтения нет настоящего образования, нет и не может быть ни вкуса, ни слова, ни многосторонней шири понимания; Гёте и Шекспир равняются целому университету. Чтением человек переживает века.
Александр Герцен



Реклама