X. Такса кабриолетов: два франка в час

Хоть вся эта сцена происходила перед глазами Мариуса, он, в сущности, ничего не видел. Он не спускал глаз с молодой девушки, сердце его устремилось к ней, как только она вошла в мансарду и, так сказать, наполнила ее собою всю. Пока она была тут, он был в состоянии экстаза, когда человек забывает все материальное и душой его всецело овладевает лишь что-нибудь одно. Мариус созерцал, но не молодую девушку, а сияние, облеченное в атласную шубку и бархатную шляпку. Он не был бы так ослеплен даже и в том случае, если бы звезда Сириус вдруг появилась в комнате.

В то время как молодая девушка развязывала сверток, вынимала из него одежду и одеяла, с участием расспрашивала больную мать и нежно говорила с раненой девочкой, Мариус следил за каждым ее движением и старался вслушиваться в ее слова. Он знал ее глаза, лоб, ее красоту, фигуру, походку, но не знал звука ее голоса. Один только раз в Люксембургском саду ему показалось, что он слышал несколько произнесенных ею сяов, но он не был вполне уверен в этом. Он отдал бы десять лет жизни, чтобы услышать ее, унести в своем сердце музыку ее голоса. Но звуки ее пропадали в жалобных причитаниях и громовых возгласах Жондретта. И к восхищению Мариуса примешивался гнев. Глаза его были прикованы к молодой девушке. Он не мог поверить, что действительно видит ее, видит это божественное создание среди отвратительных существ, в этой ужасной трущобе. Она казалась ему колибри среди жаб.

Когда она вышла из комнаты, одна мысль овладела им: следовать за ней, идти по ее следам, не упускать ее из вида до тех пор, пока не узнает, где она живет, не потерять ее снова после того, как таким чудесным образом нашел ее! Он спрыгнул с комода и схватил шляпу. Однако, взявшись за дверную ручку, он вдруг остановился. Коридор был длинный, лестница крутая. Жондретт любит поболтать, а потому господин Леблан, вероятно, еще не успел сесть в экипаж. Если в коридоре, на лестнице или у выходной двери он обернется и увидит его, Мариуса, в этом доме, он без всякого сомнения встревожится и найдет средство снова скрыться от него. И на этот раз уже навсегда. Что делать? Немножко подождать? Но в это время фиакр может уехать. Мариус некоторое время стоял, не зная, на что решиться. Наконец он рискнул и вышел из комнаты.

В коридоре не было никого. Он бросился к лестнице. Там тоже не было ни души. Он поспешно спустился с нее и добежал до бульвара как раз в то время, как фиакр повернул за угол улицы Пти-Банкье и направился к центру города.

Мариус бросился в ту сторону. Добежав до угла бульвара, он снова увидал фиакр, быстро спускавшийся вниз по улице Муфтар. Фиакр был уже очень далеко; не было никакой возможности догнать его. Не побежать ли за ним? Нет, это невозможно. К тому же сидящие в экипаже, наверное, обратят внимание на бегущего за ними со всех ног человека, и отец узнает его. В эту минуту — необыкновенная, чудесная случайность! — Мариус увидел кабриолет, ехавший порожняком около бульвара. Ему оставалось только одно: сесть в этот кабриолет и ехать за фиакром. Это было средство верное, действительное и безопасное.

Мариус сделал кучеру знак остановиться и крикнул ему:

— По часам!

Мариус был без галстука, в своем старом рабочем сюртуке, у которого не хватало пуговиц, и в разорванной на груди рубашке.

Кучер остановил лошадь, подмигнул и, протянув к Мариусу левую руку, потер большим пальцем об указательный.

— Что такое? — спросил Мариус.

— Денежки вперед! — сказал кучер.

Мариус вспомнил, что у него только шестнадцать су.

— Сколько? — спросил он.

— Сорок су.

— Я заплачу по возвращении.

Вместо ответа кучер засвистел и стегнул лошадь.

Мариус растерянно смотрел на уезжавший кабриолет. Из-за того что у него не было сорока су, он терял свою радость, свое счастье, свою любовь! Он снова погружался в мрак! Он только что прозрел и опять стал слепым! С болью и, нужно сознаться, с глубоким сожалением вспомнил он о пяти франках, которые только утром отдал этой жалкой девушке. Будь у него пять франков, он был бы спасен, он возродился бы для новой жизни, вышел бы из мрака, одиночества, тоски, вдовства! Он снова связал бы черную нить своей судьбы с чудной золотой нитью, которая промелькнула у него перед глазами и снова оборвалась! Он вернулся домой в отчаянии.

Мариус мог бы утешиться, если бы знал, что Леблан обещал вернуться вечером, так как это давало возможность ему самому, подготовившись, проследить за ним до квартиры, но он был так занят созерцанием, что не слышал обещания г-на Леблана.

В ту минуту когда Мариус собирался взойти на лестницу, он увидал по ту сторону бульвара около стены на пустынной улице Барьер Гобеленов Жондретта в рединготе «благодетеля». Он разговаривал с одним из тех людей подозрительного вида, которых обыкновенно называют придорожными бродягами. Лица таких субъектов не внушают доверия, и они всегда таинственно перешептываются, как бы замышляя что-то дурное; спят они днем, из чего можно заключить, что они работают ночью.

Эти два человека разговаривали, стоя неподвижно под крутящимися хлопьями падающего снега. Полицейский наверняка обратил бы на них внимание, Мариус только мельком взглянул на них.

Но как ни был он озабочен, он не мог не заметить, что бродяга, с которым разговаривал Жондретт, был очень похож на некоего Паншо, он же Весенний, он же Бигрнайль, которого как-то раз показал ему Курфейрак и который считался довольно опасным негодяем в той части города. В предыдущей книге мы уже упоминали о нем. Этот Паншо-Весенний-Бигрнайль фигурировал впоследствии в нескольких уголовных делах и прославился как знаменитый мошенник. Пока он был еще только известным мошенником. Память о нем сохранилась до сих пор среди воров и грабителей. В конце последнего царствования он создал школу. И в вечерние часы, когда люди сходятся вместе и ведут тихие беседы, о нем говорили в тюрьме «Лафорс». В этой самой тюрьме, в том месте, где проходит сточная труба из отхожих мест, через которую в 1843 году каким-то чудом бежали днем тридцать арестантов, можно было прочесть над плитой имя Паншо. Во время одной из своих попыток к бегству он смело нацарапал его на стене, мимо которой обыкновенно проходил обход. В 1832 году полиция уже следила за Паншо, но он еще не сделал ничего особенно выдающегося.

Глава 10. Такса кабриолетов: два франка в час
Часть 3. Мариус
Книга 8. Мнимый бедняк
Роман «Отверженные» В. Гюго