XII. Гвардия

Остальное известно; появление третьей армии, внезапный гром 86 пушечных жерл, появление Пирха I вместе с Бюловом, кавалерия Цитена, предводительствуемая самим Блюхером; французы оттеснены, Марконье сбит с Оэнского плато, Дюрют выбит из Папелота, Данзело и Кио отбиты, Лобо окружен, — новые испытания обрушились в сумерках на наши разрозненные полки, вся английская линия перешла в наступление, гигантская брешь пробита во французской армии, английская и прусская картечи свирепствуют заодно, производя опустошение с фронта и с флангов. И вот среди этого страшного разрушения в бой вступает гвардия.

Предчувствуя, что ей суждено умереть, гвардия восклицала: «Да здравствует император!» В истории нет ничего трогательнее этой агонии, сопровождаемой восторженными возгласами.

Весь день небо было покрыто тучами. Вдруг в этот самый момент — в восемь часов вечера — тучи на горизонте разорвались и пропустили сквозь большие вязы на Нивелльской дороге зловещий красный отблеск заходящего солнца. Это солнце всходило под Аустерлицем.

Каждый гвардейский батальон был под начальством генерала. Фриан, Мишель, Рагэ, Гарлэ, Малье, Поре де Морван — все они были там. Когда во мгле свалки появились высокие шапки гвардейских гренадеров, с орлами, симметрично выстроенные в линии, невозмутимые, неприятель почувствовал уважение к Франции; казалось, будто двадцать побед вступили на поле битвы с распущенными крыльями, и победители, считая себя побежденными, вдруг попятились; но Веллингтон крикнул: «Вперед, гвардейцы, и цельтесь вернее!» Красный полк английской гвардии, залегший позади изгороди, вскочил, и целая туча пуль пробила трехцветное знамя, трепещущее над нашими орлами; все ринулись вперед, и началась невообразимая резня. Императорская гвардия чувствовала в потемках, как армия колеблется вокруг нее, чувствовала общее потрясение, предвестник беспорядочного бегства, слышала крики: «Спасайся!» вместо: «Да здравствует император!», и в то время, когда все бежало за ней, продолжала идти вперед, изнемогая все более и более, оставляя павших на каждом шагу. Среди них не было ни робких, ни нерешительных. Каждый солдат и офицер здесь был таким же героем, как и генерал. Ни один человек не уклонился от самоубийства.

Ней, обезумевший, неустрашимый, готовый принять смерть, подставлял грудь ударам среди этой бури. Под ним убили пятую лошадь. Весь в поту, со сверкающими глазами, с пеной у рта, с расстегнутым мундиром, с одним эполетом, полуотсеченным сабельным ударом, со звездой, пробитой пулей, забрызганный кровью и грязью, великолепный, он потрясал сломанной шпагой и восклицал: «Смотрите, как умирает маршал Франции!» Но тщетно: он не умер. Он обезумел и негодовал. Он спросил Друэ д'Эрлона: «Разве тебе не страшно самого себя?» Среди артиллерии, сокрушающей горсть людей, он кричал: «Разве не найдется ничего на мою долю! О, как я желал бы, чтобы эти английские ядра все впились в мое тело!» Несчастный, ты сохранился для того, чтобы погибнуть от французских пуль!

Глава 12. Гвардия
Часть 2. Козетта
Книга 1. Ватерлоо
Роман «Отверженные» В. Гюго