VIII. Философия за десертом

Сенатор, о котором шла речь выше, был человек толковый, шедший прямо своей дорогой, не обращая внимания на встречные препятствия, называемые совестью, присягой, справедливостью и долгом. Он двигался к своей цели, не сбившись ни разу с прямого пути повышений и выгод. Это был экс-прокурор; смягченный успехом, человек не злой, готовый услужить чем мог своим сыновьям, зятьям, родственникам и даже друзьям; человек, мудро извлекший из жизни ее хорошие стороны, счастливые случайности и выгодные комбинации. Остальное казалось ему вздором. Он был остроумен и ровно настолько образован, чтобы считать себя последователем Эпикура¹, хотя очень может быть, что он был не чем иным, как воспитанником Пиго-Лебрена². Он охотно и приятно шутил на тему великих и бессмертных истин и «сумасбродств простака епископа». Иногда он насмешничал с любезной авторитетностью даже в присутствии преосвященного Мириеля.

Не помню, по поводу какого полуофициального торжества граф *** (сенатор) и епископ обедали вместе у префекта. За десертом граф, слегка навеселе, но не теряя обычного своего достоинства, воскликнул:

— Давайте потолкуем, епископ. Сенатору и епископу трудно глядеть не подмигивая друг другу. Мы ведь с вами — авгуры³. Я хочу сделать вам признание. У меня собственная философия.

— И вы хорошо делаете, — ответил епископ. — Какую создашь себе философию, так и живешь. Вот вы, господин сенатор, устроили себе завидное житье.

— Скажу вам, — возразил сенатор, — что маркиз Аржантский, Пиррон⁴, Гоббс⁵ и Нежон были не дураки. В моей библиотеке полное собрание этих философов в золотообрезных переплетах.

— Вам под пару, граф, — прервал епископ.

Польщенный сенатор продолжал:

— Я ненавижу Дидро: он идеолог, фразер и революционер, в сущности верующий и ханжа, хуже Вольтера. Вольтер смеялся над Нидгемом, но напрасно; угри Нидгема доказывают бесполезность Бога. Капля уксуса в ложке теста заменяет Fiat lux. Предположите каплю покрупнее и ложку побольше, и вот вам мир. Человек — это угорь. При чем тут творец? Знаете ли, епископ, гипотеза об Иегове мне надоела. Она годна лишь на то, чтобы плодить постных людей, с пустыми головами. Долой великое начало, оно меня стесняет! Да здравствует нуль, оставляющий меня в покое! Между нами будь сказано, я исповедываюсь вам, как моему пастырю, и потому скажу, что я человек со здравым смыслом. Я не особенно восхищаюсь вашим Христом, проповедующим на всяком шагу самопожертвование и отречение. Это советы скупого нищим. Отречение — зачем? Самопожертвование — ради чего? Я не вижу, чтобы волк пожертвовал собой для другого волка. Останемся верны природе. Мы стоим на вершине, так создадим же высшую философию. К чему стоять высоко, если не видишь дальше кончика своего носа? Поживем в свое удовольствие. Жизнь — все. Чтобы человека ожидала другая жизнь, там, где-то за облаками, в это я не верю. А мне-то проповедуют жертвы и отречения. Я должен всего остерегаться, ломать себе голову над тем, что хорошо, что дурно, что справедливо, что несправедливо, над орлом и решеткой. Зачем? Потому что я, дескать, должен дать ответ в моих поступках. Когда? После смерти. Какие бредни! После смерти, пойди, ищи меня тогда. Заставьте руку призрака захватить горсть пепла. Будем искренни, мы, посвященные, поднявшие покрывало Изиды: ни добра, ни зла не существует. Существуют растительные процессы. Взвесим действительность. Докопаемся до сути. Нужно добыть истину хотя бы из-под земли, добраться, доискаться до нее. Тогда он вам даст истинные наслаждения. Тогда вы становитесь действительно сильным и смеетесь над всем. Я все это постиг. Послушайте, епископ, бессмертие человеческой души — надувательство. Какое прелестное обещание! Только поддайтесь ему. Привилегия Адама! — Иметь душу, сделаться ангелом, — голубые крылышки вырастут у вас на лопатках. Да помогите же мне: кажется, Тертуллиан⁶ рассказывает, как праведники будут путешествовать с одного светила на другое. Допустим. Мы сделаемся стрекозами и будем прыгать с одной звезды на другую. Увидим Бога. Та-та-та. Экая размазня все эти эдемы. Господь Бог — колоссальная фантазия. Я, конечно, не пойду печатать этого в официальной газете, но почему же не сказать на ушко приятелям. Inter pocula. Жертвовать земным из-за небесного, это все равно что выпускать добычу, гоняясь за тенью. Позволить одурачить себя бессмертием! Слуга покорный. Я прах. Я называюсь графом и сенатором Прах. Существовал ли я до моего рождения? — Нет. — Буду ли я существовать после смерти? — Нет. Что же я такое? Горсточка праха, связанная организмом. Что мне делать на земле? — Это зависит от выбора. Страдать или наслаждаться? Куда меня приведет страдание? — К тлену, но я настрадался. Куда меня приведет наслаждение? — К тому же тлену, но зато я насладился. Мой выбор решен. Или кушать, или быть скушанным. Я кушаю. Лучше быть зубом, чем травой. Вот моя философия. А затем иди своей дорогой, тебя ждет могильщик; другого Пантеона для нас не будет: всех поглотит бездонная яма, и тогда конец — finis. Полная ликвидация. Полное исчезновение. Смерть, поверьте мне, штука мертвая. Чтобы там еще нашелся кто-нибудь, кто станет меня допрашивать — да такая мысль меня просто смешит. Это бабушкины сказки. Для детей придумали буку, для взрослых Иегову. Нет, нас ждет мрак. За порогом смерти все люди равны в ничтожестве. Были ли вы Сарданапалом⁷ или святым Викентием Павским, в результате останется тот же прах. Вот истина. Следовательно — прежде всего, будем жить, пользуйтесь вашим я, пока оно в вашем распоряжении. Говорю вам откровенно, господин епископ, у меня своя философия и свои философы. Я не поддаюсь бредням. Но в конце концов, нужно какое-нибудь утешение и для низших, для босых, голодных тружеников. Им преподносят легенды, химеры, душу, бессмертие, рай и звезды. У кого ничего нет — пусть хоть будет Бог. Что же, это справедливо. Я ничего против этого не возражаю, а для себя приберегаю Нежона. Бог хорош для народа.

Епископ захлопал в ладоши.

— Вот это называется смелой речью! — воскликнул он. — Какая чудесная и удивительная вещь этот материализм! Не всякому только он дается. Но когда его усвоишь, уже не попадешь впросак. Не пойдешь в глупую ссылку, как Катон⁸, не дашь себя побить камнями, как святой Стефан⁹, или сжечь, как Жанна д'Арк. Тот, кто умел приобрести этот неоцененный материализм, пользуется великим счастьем не признавать за собой ответственности и может спокойно пожинать места, синекуры, почести, нечестно нажитое богатство, плоды корыстной лести, выгодных измен, разных сделок со своей совестью и думать, что он сойдет в могилу, покончив здесь все счеты. Как это приятно! Говорю это, конечно, не на ваш счет, сенатор. Но не могу, однако же, не поздравить вас. Вы, великие сановники, как изволили сказать, имеете вашу собственную философию, утонченную, высшую, доступную одним богатым; философию, применимую ко всему и удивительно приправляющую все жизненные наслаждения. Эта философия добыта глубокими исследованиями и открыта специальными мыслителями. Но вы — добрые вельможи и не находите предосудительным, чтобы вера в Бога осталась философией народа, вроде того, как гусь с каштанами заменяет ему индейку с трюфелями.

¹ Эпикур (341—270 до н.э.) — древнегреческий философ-материалист. Девиз Эпикура — живи уединенно. Цель жизни — отсутствие страданий, здоровье тела и состояние безмятежности духа. Согласно его философии, познание природы освобождает от страха смерти, суеверий и религии вообще.

² Пиго-Лебрен Шарль-Антуан (1753—1835) — французский писатель и драматург. В молодости был актером, солдатом, таможенным советником. Написал более 70 романов.

³ Авгуры — римские жрецы, предсказания которых были связаны с явлениями природы, полетом и голосами птиц, кормлением священных кур, встречами с дикими зверями. Особое значение придавалось гаданию по полету птиц (ауспиции).

⁴ Пиррон из Эллиды (ок. 300—ок. 220 гг. до н. э.) — древнегреческий философ, основатель скептицизма (пирронизма). Он утверждал, что человеческие суждения о вещах произвольны, следует воздерживаться от какого-либо суждения вообще и пребывать в состоянии апатии. Счастье, по его мнению, в невозмутимости.

⁵ Гоббс Томас (1588—1679) — английский философ, создатель первой законченной системы механического материализма. Геометрия и механика для него — идеальные образцы научного мышления, природа — совокупность протяженных тел, различающихся величиной, положением, фигурой и движением. Государство, которое Гоббс уподоблял мифическому чудовищу Левиафану, является результатом договора между людьми, положившего конец естественному состоянию «войны всех против всех».

⁶ Тертуллиан (160—после 220 г. н.э.) — римский писатель. После 200 г. отошел от церкви и сблизился с сектой монтанистов, проповедовавшей конец света и строгий аскетизм. Пользовался большим авторитетом у теологов, философов и политиков, понимал религию как правоотношение между Богом и человеком. В философии признавал только те положения, которые отвечали христианской вере.

⁷ Сарданапал — имя последнего полулегендарного ассирийского царя. Согласно преданиям, отличался любовью к роскоши и удовольствиям. После двухгодичной осады в своей столице Ниневии сжег себя во дворце с женами и сокровищами.

⁸ Катон Марк Порций Цензорий Старший (234—149 до н.э.) — римский политический деятель. В молодости участвовал в войне с Ганнибалом, будучи консулом, в 195 г. подавил восстание в Испании. Известность приобрел благодаря своей деятельности на посту цензора — активно боролся с коррупцией, провел закон против роскоши, проводил политику на повышение рентабельности средних земледельческих хозяйств.

⁹ Святой Стефан — апостол и первомученик, первый из семи дьяконов, поставленных апостолами. Будучи оклеветанным перед синедрионом в хуле на Бога, он после обличительной речи был побит камнями. Последней предсмертной молитвой его была молитва о прощении своих врагов — «Господи! не вмени им греха сего!» — воскликнул он перед смертью и скончался.

Глава 8. Философия за десертом
Часть 1. Фантина
Книга 1. Праведник
Роман «Отверженные» В. Гюго