Глава XVII

---

Дорогой посланец из крепости рассказал нам о том, что произошло в наше отсутствие. С интересом узнали мы о событиях, о которых ничего не подозревали в нашей глуши. Несколько индейских деревень были уже оставлены их обитателями и при этом сожжены дотла уходящими. Очевидно было, что индейцы решили вести отчаянную войну. Но куда же ушли жители покинутых деревень? Этого не могли дознаться наши лучшие разведчики. Они только предполагали, что враги направились к югу.

Отступление индейцев совершилось с такой таинственностью, что нельзя было найти никаких следов их переходов. Даже перебежчики и шпионы не могли открыть их убежища, и только предполагали, что враги так тщательно скрывали место своего пребывания для того, чтобы безнаказанно устраивать засады и нападать на плохо защищенные колонии американцев.

Становилось очевидно, что индейцы не рискнут вступить в открытую борьбу с нами. Нам же было крайне трудно, чтобы не сказать невозможно, отыскать нападавших в их трущобах. О количестве наших врагов мнения также разделились. Одни говорили, что индейцев не более тысячи, другие увеличивали это число до пяти тысяч, прибавляя сюда еще столько же беглых негров.

Обсуждая дорогой все эти вопросы, мы, понятно, страшно волновались. Особенно интересовалась наша молодежь возможностью отличиться. Но жаждущие славы скоро опустили носы, поняв, что если враг скрылся в болотах, то нашему войску придется плохо от вредных испарений, так что, пожалуй, легче будет заслужить венок из кипариса, чем победные лавры.

Местные жители, не привыкшие к дисциплине и военному повиновению, то останавливались отдохнуть в тени, то пили водку из походных фляжек. Иные углублялись в лес, преследуя оленей и диких индеек, другие желали поискать фруктов и ягод. Замечания офицеров вызывали только более или менее подходящие оправдания.

— Оставьте этих легкомысленных дураков, — сказал мне Гикман, видя мое беспокойство о непослушании волонтеров. — Пусть их забавляются. Держу пари, что они скоро сами изменят поведение. Я готов попасть в зубы первому встречному крокодилу, если в самом скором времени кто-либо из этих охотников не покончит свое земное существование.

Слова старого охотника оказались пророческими. Один из молодых плантаторов, считавший себя в полнейшей безопасности, отделился от отряда и пустился преследовать оленя. Не успел он скрыться с наших глаз за первыми деревьями, как мы услышали два выстрела, а несколько минут спустя лошадь несчастного юноши прискакала обратно без всадника и заняла свое место в строю.

Немедленно сделали привал, и несколько человек отправились в разведку по направлению выстрелов. Вскоре на земле нашли бездыханное тело молодого человека, пронзенное двумя пулями. Но от врагов не осталось следа. Мы похоронили убитого на том же месте, где нашли, и затем продолжили путь.

Урок был жесток, но настолько убедителен, что до конца перехода никто уже больше не отставал от отряда. Мы продолжали путь без дальнейших приключений и еще до захода солнца добрались до форта.

С тех пор, как я оставил форт Кинг, в нем появилось несколько новых офицеров, из которых, впрочем, никто не показался мне симпатичным. Прибывшие со мной волонтеры были размещены в казармах, так что там стало еще теснее, чем было. Скотт состоял по-прежнему адъютантом, но я за последние недели почти забыл о его существовании.

Впрочем, начальство не дало мне отдохнуть после дороги. Не успел я еще разместить людей и стряхнуть с себя дорожную пыль, как главнокомандующий потребовал меня к себе по неотложному делу. Оказалось, что меня ждало поручение не из особенно приятных и уж никак не из почетных.

Я должен был отправиться в качестве переводчика на свидание с Оматта и другими вождями дружеских нам племен. Целью этого свидания было узнать, на каких условиях согласятся воины подчиниться этим вождям и присоединиться к нашей армии.

Индейские вожди, о которых шла речь, находились в форте под нашим покровительством с самого дня собрания, окончившегося объявлением войны. Для переговоров со своими единомышленниками они должны были пробраться, как только стемнеет, на то же место, где было первое свидание.

Как только солнце село и настали сумерки, мы отправились по дороге к уже известному мне бассейну, пользуясь отсутствием лунного света. Как и в первое свидание, нас было трое: генерал, правительственный агент и я. Придя на место, мы были крайне удивлены, не найдя там никого из индейцев, обыкновенно отличающихся замечательной аккуратностью. Между тем назначенный для свидания час уже настал.

— Почему могли они запоздать? — спросил генерал.

Но прежде чем агент успел ответить на этот вопрос, раздался знакомый, грозный крик: йо-го-гее… и отдаленный шум борьбы. Минуту мы думали, не было ли это хитростью, чтобы выманить караульный отряд из-за стен форта. Но вскоре пришлось убедиться в противном.

До нас ясно долетали вопли и стоны. Очевидно, недалеко от нас происходила кровопролитная схватка. Но где и кто сражался?

Мои спутники терялись в догадках и чувствовали себя, по-видимому, не совсем хорошо. Но это меня уже не удивило. Я знал, что для их превосходительств храбрость не обязательна.

— Вероятно, наши друзья попали в засаду, устроенную им этим негодяем Повелем-Оцеолой, — решил наконец генерал Клинч, придя немного в себя. — Это, наверно, его штуки… Откуда только взялся этот дьявол? До вчерашнего дня здесь не было неприятельских шаек. Мы слишком внимательно караулим окрестности.

— Вы правы, генерал, — сказал Томсон. — Не для чего ждать дольше. Раз наши друзья попали в западню, устроенную их единоплеменниками, то они из нее не выберутся.

— Как знать… А может, они ускользнут и все-таки придут на свидание? — нерешительно проговорил генерал.

Осторожность подсказывала ему, что вернуться в форт было куда безопаснее, но сознание долга службы все еще боролось с осторожностью. Мне стало жаль старика.

— Если желаете, генерал, я останусь здесь, пока вы вернетесь в форт. Если кто-нибудь придет сюда, то я дам вам знать.

Я не мог придумать ничего более приятного для этих господ. Они с восторгом приняли мое предложение и поспешно удалились.

Я остался один и очень скоро пожалел о своем безрассудном великодушии. Едва мои спутники удалились, как шум битвы прекратился, я услышал победный крик и в ту же минуту очутился среди шести краснокожих, окруживших меня тесным кольцом. Я попробовал сопротивляться, но страшный удар по голове оглушил меня, и я упал без сознания, не успев даже крикнуть о помощи…

Когда через несколько минут я пришел в себя, то увидел, что краснокожие по-прежнему окружают меня, но казалось, изменили свои враждебные намерения и обращались со мной почти с нежной заботливостью. Один из них держал мою голову на своих коленях, пока другой останавливал кровь из раны около виска. Остальные смотрели на эту операцию с таким видом, как будто боялись, что рана моя окажется слишком серьезна. Я понял, что моей жизни не угрожает опасность и что индейцы не желают мне зла. Переговорив между собой вполголоса, один из них обратился ко мне на языке семинолов.

— Ты ранен, друг нашего друга, но не опасно. Это я ударил тебя… Прости меня… Теперь темно, и мы не узнали тебя, друг Восходящего Солнца. Мы приняли тебя за злодея Томсона. Нам нужна его голова. Куда он делся?

Я указал на форт.

— Не бойся ничего, — обратился ко мне один из воинов. — Мы не хотим тебе зла, друг Восходящего Солнца. Мы хотим только отвести тебя к нашему вождю.

Для меня было очевидно, что мне нечего было опасаться, так что я, окруженный краснокожими, пошел с ними не колеблясь. Они поместили меня посередине и быстро направились в путь в ту сторону, откуда только что был слышен шум битвы.

Мы прошли уже около мили, когда наконец показалась луна и позволила мне рассмотреть лица моих спутников.

Это были воины племени миказанов, принадлежащего к партии патриотов, из чего я заключил, что мы идем к Оцеоле. Мне показалось даже, что я видел того, кто ранил меня, на знаменитом совещании.

Наконец, тропинка привела нас на лесную прогалину, на которой расположилось около сотни индейцев. В группе вождей, державшихся в стороне, я увидел Оцеолу.

Поляна была покрыта трупами. Некоторые лежали на спине и своими неподвижными, широко открытыми глазами, казалось, смотрели в небо. Все были скальпированы. Этот отвратительный трофей краснокожие победители привязывали к поясу или к ружью.

Я понял тотчас, что здесь произошло. Убитые былиизменники, приверженцы Оматты. Эти вожди вышли из форта, отправляясь на условленное свидание, но патриоты узнали, по какой дороге они пойдут, и устроили засаду, где большинство из них и было убито. Спасся только Люсто Гайа с несколькими воинами. Оматта же и пятеро его приверженцев были захвачены в плен и ждали теперь позорной смерти. Тот, кого Томсон назначил королем семинолов, должен был погибнуть от руки своего народа, не признавшего ставленника чужеземцев.

Я подошел, когда только что кончился суд над пленниками, и Оматта был признан изменником. Один из сопровождавших меня воинов направился с донесением к группе вождей, и вскоре по их разочарованным лицам я увидел, что не меня они ждали и желали видеть. Никто не обратил на меня внимания, так что я свободно мог наблюдать за всем происходящим.

Я понял, что изменник был приговорен к смерти, оставалось исполнить приговор. По-видимому, многие желали быть избранными для этого исполнения, так как всякий индеец считает величайшей честью убить врага, а тем более изменника. Сначала хотели было бросить жребий, но затем большинство голосов решило уступить почетную обязанность Оцеоле, чтобы дать ему возможность исполнить обещание, данное на совещании. Взяв нож в руку, Оцеола приблизился к приговоренному, сидевшему неподвижно, как бы ничего не видя и не слыша.

Окружающие подошли, чтобы видеть роковой удар. Я сам не мог преодолеть своего любопытства и пробрался вперед.

Глубокое молчание царило вокруг.

Оцеола торжественно поднял руку… Вот брызнет кровь изменника, падающего мертвым к ногам своего врага. Но нет, нож Оцеолы только разрезал веревки пленника, вместо того чтобы вонзиться в его грудь. Оматта стоял посреди врагов свободный, спокойный и решительный.

Раздался шепот недовольства. Неужели Оцеола отпускает на свободу изменника, которого осудил его народ?.. Нет, намерение, вождя иное.

— Оматта, — строго проговорил он, взглянув на осужденного. — Было время, когда ты был храбрым воином, уважаемым всеми семинолами. Белые люди обольстили тебя, и ты стал отступником и изменил своей родине. Несмотря на это, ты не умрешь позорной смертью. Я не хочу убивать беззащитного, но я должен и хочу отнять у тебя жизнь. Пусть же честный поединок решит, на чьей стороне правда… Дайте ему оружие, и пусть он защищается, если совесть позволит ему поднять на меня руку.

Слова Оцеолы не вызвали одобрения. Все были еще под впечатлением кровавого сражения, у многих болели полученные раны, и негодование против Оматты было слишком сильно для того, чтобы позволить оценить великодушную волю вождя.

Однако Оцеола заставил подчиниться своему решению.

Один из воинов принес Оматте такой же нож, каким был вооружен и Оцеола. Индейцы образовали круг, оставив для противников довольно обширное пространство.

Но борьба продолжалась недолго. Первым же ударом Оцеола выбил из рук Оматты его оружие и свалил его на землю. Затем он наклонился над упавшим, и когда снова выпрямился, то по блестящему лезвию его ножа бежала кровь изменника… Вождь семинолов сдержал свою клятву и вонзил свой нож в сердце Оматты.

До сих пор вожди не обращали на меня внимания. Однако после того, что я увидел, я несколько смутился. Несмотря на уверения захватившего меня индейца, беспокойство сжало мое сердце. Я все же принадлежал к армии врагов этих краснокожих, которые под впечатлением смерти Оматты, легко могли подвергнуть меня такой же участи. Я был безоружен и в их власти.

Но сомнения мои вскоре рассеялись. Покончив с Оматтой, Оцеола приблизился ко мне и, дружески протянув мне руку, выразил сожаление в том, что я был ранен и взят в плен его людьми. Он объяснил мне, что это была ошибка, и подозвав одного семинола, приказал ему проводить меня до форта. Я не чувствовал ни малейшего желания оставаться долее на месте, где только что разыгралась такая ужасная драма, и попрощавшись с вождем, последовал за своим провожатым. Доведя меня до бассейна, индеец быстро удалился, я же вернулся в форт без дальнейших приключений…

По долгу службы я рассказал о всем виденном помимо моей воли. Рассказ мой произвел понятное впечатление на всех присутствующих. Тотчас же был отдан приказ осмотреть окрестности, и я должен был проводить сильный отряд на то место, где оставил индейцев. Само собой разумеется, что наши поиски оказались безрезультатны. На поляне мы нашли только трупы, вокруг которых собирались уже волки и шакалы. Индейцы исчезли бесследно.

---

Глава 17
«Оцеола вождь семинолов». Майн Рид

« Глава 16

Глава 18 »