Глава LXXV. Приговор по закону Линча

У меня мелькало уже смутное подозрение, что должно произойти нечто в этом роде. Я припомнил возглас, раздавшийся с лодок: «Вы ответите перед нами. Мы здесь закон». Я слышал какие-то загадочные намеки, пока мы шли лесом; от меня не укрылось также, что по прибытии на лесную прогалину, шедшие впереди остановились здесь, точно поджидая прихода остальных, и я не мог понять, отчего мы не двигаемся дальше.

Тут я увидел, что люди из вооруженного отряда удалились в сторону и образовали подобие неправильного круга с тем торжественным видом, который предвещает нечто серьезное. Только мальчишки и негры, так как несколько чернокожих тоже принимало участие в охоте, остались возле меня. Рюффен приближался лишь для того, чтобы удовлетворить свою мстительную злобу, подвергая меня нравственной пытке.

Вся эта обстановка породила во мне недобрые предчувствия, но до сих пор они не складывались в определенную форму. Я даже старался отогнать от себя зловещую мысль из боязни, что окружающие могут догадаться о ней по моему вицу и осуществить ее на деле.

Теперь смутное подозрение перешло в уверенность. Злодеи собирались применить ко мне закон Линча.

Вопрос Рюффена, приобретавший особое значение, благодаря ироничному тону, каким он был мне задан, вызвал взрывы хохота среди мальчишек. Негодяй продолжал:

— Нет, я полагаю, что вы никогда не слыхали о правосудии этого рода, как человек приезжий и вдобавок англичанин? У вас нет ничего подобного между вашими длинными париками, думается мне. Тут есть один товарищ, который избавит вас от судебной волокиты. Да, черт возьми, он живо решит ваше дело. Гром и молния! Вы увидите, как он проворен.

Во время этой речи наглый бродяга оскорблял меня жестами, как и словами, заставлявшими покатываться со смеху слушателей.

Я был так взбешен, что бросился бы на него, если бы мои руки не были крепко скручены за спиной; однако, несмотря на эти узы и глубокое презрение, которое внушала мне пошлая грубость этого противника, я не мог удержать своего языка.

— Если бы я был свободен, негодяй, вы не посмели бы говорить со мною таким образом. Тем не менее вы взяли верх надо мной не сами. Я искалечил вас на всю жизнь; но это неважно, потому что вы и без того были плохим стрелком.

Мои слова произвели на Рюффена жестокое действие, которое усиливалось еще тем, что мальчишки подняли его на смех. Все эти дети не были испорчены вконец. Они были против меня, потому что я был аболюционист, или похититель негров, как им говорили; влияние старших подогрело их дурные страсти, однако в них уцелела искра добра. То были бесхитростные, грубые дети лесов, и гордость моего ответа восхитила их. С той минуты они перестали насмехаться надо мной.

Но Рюффен не унимался; разразившись потоком злобной брани и угроз, он, по-видимому, готов был схватить меня за ворот своей свободной рукой. Однако в ту минуту его отозвали совещавшиеся поодаль; злодей поднес кулак к моему лицу и удалился с проклятием.

Протекли несколько минут неизвестности. Я не мог себе представить, что обсуждалось на этом гнусном совете и что собираются сделать со мной; мне было ясно одно, что меня не поведут к коронному судье. Судя по отрывистым словам, часто долетавшим до моего слуха, вроде «бичевать мошенника», «деготь и перья», я начал думать, что меня приговорят к наказанию этого рода. Однако, прислушавшись некоторое время, я с удивлением заметил, что некоторая часть моих судей была против этой кары, казавшейся им слишком легкой! Некоторые заявляли открыто, что только моя жизнь может удовлетворить оскорбленные законы.

Большинство примкнуло к этому мнению и, чтобы придать ему больше веса, позвали Рюффена.

Страх овладел мною или, точнее говоря, чувство ужаса, которое достигло высшего напряжения, когда сборище рассеялось, и я увидел, что двое людей взяли веревку и начали прилаживать ее к суку резинового дерева на краю прогалины. Состоялся суд, и был вынесен приговор.

Когда веревка была прилажена, один из людей, занимавшихся этим (то был торговец неграми), приблизился ко мне и, подражая судебным формам, изложил взведенное на меня обвинение, и объявил приговор.

Перед моими глазами потух последний луч надежды. В ту ужасную минуту я говорил и действовал бессознательно. Помню только, что негодование пересилило во мне страх; я протестовал, бранился, грозил, а мои неумолимые судьи отвечали мне насмешками.

Они собирались привести в исполнение смертный приговор и притащили меня уже к подножию рокового дерева, когда послышался конский топот. В ту же минуту отряд всадников примчался галопом на лесную прогалину.

Глава 75. Приговор по закону Линча
«Квартеронка». Майн Рид