Глава VI. Антуан-управляющий

Я был сильно поражен внешностью этой дамы, не столько по причине ее красоты, которая была, однако, замечательной, сколько из-за особенного выражения ее лица. Затрудняюсь дать точное понятие о нем; в этих чертах запечатлелся какой-то смелый задор, признак мужества и самообладания. В манерах молодой женщины не проглядывало ни малейшей вульгарности, ничего, кроме живости сердца, веселого, как летняя пора, легкого, как пушинка, но способного обнаружить при случае удивительную отвагу и силу. Подобную личность назвали бы красавицей в любой стране, но ее красота сочеталась с изяществом костюма и утонченностью обращения, которые сразу обличали в ней особу, привыкшую к светскому обществу. И все это, несмотря на ее молодость, потому что ей было, наверное, немногим больше двадцати лет. Но климат в Луизиане содействует раннему созреванию, и двадцатилетняя креолка имеет вид тридцатилетней англичанки.

Была ли та красивая дама замужней? Я не мог решиться поверить этому, так как выражения «Моя плантация», «Мой управитель» были бы неуместны в устах женщины, имевшей при себе близкого человека, разве только этот близкий был ничтожеством, с которым не стоило считаться. Она могла быть вдовой, очень молоденькой вдовушкой, но даже и это не казалось мне вероятным. По-моему, у нее не было ничего вдовьего ни в манерах, ни в костюме. Положим, капитан называл ее «madame», но не подлежало спору, что он не был с ней знаком, даже понаслышке, и вдобавок он не знал французского языка. В случае сомнения, ее было бы приличнее назвать мадемуазель.

В то время я был неопытен, зелен, как говорят американцы, что не мешало мне, однако, интересоваться всем, что касалось женщин, в особенности, когда они были красивы. Но в данном случае мое любопытство было возбуждено по многим причинам. Во-первых, меня прельстила пленительная любезность незнакомки, потом я был заинтересован оборотом ее разговора и его подробностями, наконец, тем, что она, по моим соображениям, была креолкой.

Я имел очень мало сношений с этой расой, которую желал узнать поближе. Но креолы не особенно охотно отворяли свои двери перед чужестранцем саксонского племени, в особенности старинная креольская знать, которая даже теперь смотрит на своих англо-американских сограждан не иначе как на врагов и узурпаторов. Эта идея укоренилась в ней глубоко, хотя она ослабевает с течением времени.

Но особенно подстрекнуло мое любопытство то, что молодая дама бросила на меня мимоходом испытующий взгляд. Я ни минуты не тешил этим своего тщеславия. Подобные мысли были мне совершенно чужды. По своей молодости я не думал обольщаться такими предположениями. Вдобавок, в данное время судьба далеко не улыбалась мне. С несчастными пятью долларами в кармане я был несколько подавлен. И могло ли прийти мне в голову, чтобы такая блестящая красавица, звезда первой величины, такая богачка, хозяйка плантации, державшая при себе управителя и целое полчище невольников, удостоила своей благосклонностью жалкого скитальца?

Действительно, я приписывал ее мимолетное внимание простому любопытству. Она увидела, что я не принадлежу к ее расе. Цвет моего лица и моих глаз, покрой одежды, пожалуй, что-нибудь неловкое в моих манерах дали ей понять, что я иностранец, и это заинтересовало ее на минуту. Этнографическое наблюдение, не более того.

Но и такого незначительного факта было, однако, достаточно, чтобы разбудить во мне любопытство. Я страшно захотел узнать, по крайней мере, хоть имя особы такого благородного вида. «Управитель, — подумал я, — мог бы помочь мне». И с этой мыслью я стал похаживать вокруг Антуана. То был старый француз, высокий, сухопарый, седовласый. Его почтенная наружность могла внушить мысль, что он приходится отцом своей госпоже.

Антуан держал себя с большим достоинством, что свидетельствовало о долгих годах службы и происхождении от очень старинного рода. Приближаясь к нему, я понял, что имею очень мало шансов на успех, так как управитель был несловоохотлив. Разговор между нами вышел короткий, а его ответы отличались крайним лаконизмом.

— Могу ли я спросить вас, сударь, кто такая ваша госпожа?

— Благородная дама.

— Несомненно. Всякий, кто имеет удовольствие ее видеть, понимает это. Но я спрашиваю, как ее имя.

— Вам нет надобности его знать.

— Разумеется, если важно держать его в тайне.

Управитель пробормотал сквозь зубы проклятие, положившее конец нашей беседе, после чего весьма выразительно повернулся ко мне спиной, посылая меня, вероятно, в душе ко всем чертям как нескромного янки.

Тогда я обратился к чернокожему вознице, но также без всякого толку. Он вел своих лошадей на борт парохода и, не желая прямо ответить на мои вопросы, ловко обходил их, вертясь в то же время вокруг коней; ему как будто всегда находилось дело на стороне, противоположной той, где был я. Мне так и не удалось узнать у упрямого негра даже имени его госпожи, и я ушел прочь, не достигнув своей цели.

Однако это имя было мне открыто минуту спустя самым неожиданным образом. Я вернулся на борт и снова сел под тентом, наблюдая, как судовщики грузили кладь, засучив по локоть рукава своих красных рубашек. Я заметил, что они переносили вещи, только что привезенные на подводах и принадлежавшие молодой даме. То были преимущественно бочки со свининой и мукой, несколько копченых окороков и кулей с кофе.

— Это съестные припасы для ее обширного хозяйства, — сказал я самому себе.

Тут по сходне потащили кладь совсем иного рода. То были кожаные чемоданы, саквояжи, сундуки розового дерева, шляпные картонки и тому подобное.

«А, ее собственный багаж!» — снова сказал я про себя, продолжая курить сигару. Вдруг мои глаза были привлечены крупными литерами на крышке одной из дорожных принадлежностей — кожаного чемоданчика. Я вскочил со стула, когда чемоданчик поднимали по трапу на палубу, встретил его на половине дороги и, вглядевшись хорошенько, прочел на нем:

«Мадемуазель Эжени Безансон».

Глава 6. Антуан-управляющий
«Квартеронка». Майн Рид