Глава XLVI. Мятный джулеп

Человек топит в вине горе и заботы. Большое количество выпитого вина успокаивает на время нравственную и физическую боль. Но никакая боль не сравнится с пытками ревности. Нужно выпить много, чтобы изгнать из сердца этот разъедающий яд.

Впрочем, вино приносит частичное облегчение, которого я хотел добиться; я знал, что оно будет лишь временным и что горе опять быстро возьмет верх. Однако мне была необходима хоть короткая передышка. Я окончательно изнемог под бременем моих мыслей.

В углу курительной залы помещался буфет с его изящными украшениями, с рядами бутылок и графинчиков, закупоренных серебряными пробками и снабженных серебряными ярлыками, висевшими на горлышке. Тут же стояли стаканы, маленькие ступки для толчения сахара; желтели лимоны, ананасы, были разложены пачки мяты и разных пряностей, связки соломинок для втягивания в себя мятного джулепа, шерри-кобблера или сангари на бордосском вине.

Буфетчик красовался за прилавком среди всех этих соблазнительных предметов. Не подумайте, чтобы он принадлежал к разряду ресторанных лакеев с бледными щеками и маслянистой кожей, к этой чудовищной породе слуг английского отеля, которые внушают вам отвращение к поданному ими обеду; но вообразите себе изящного франта, одетого по моде своего края и людей своего круга, то есть живущих на реке. На этом субъекте, пока он занят делом, нет ни фрака, ни жилета, зато его сорочка достойна замечания. Она сшита из тончайшего ирландского полотна чересчур тонкого для тех, кто его ткал, и вам не найти в Бонд-Стрит магазина, который может похвастаться таким изысканным покроем белья.

Золотые запонки блестят на нарукавниках; бриллианты сверкают в пышных складках жабо. Под отложным воротничком черная шелковая лента, повязанная а 1а Байрон; но эта мода обусловлена гораздо более тропическим солнцем, чем желанием подражать поэту-моряку. На этой щегольской сорочке вы видите шелковые помочи с кропотливой ручной вышивкой и пряжками чистого золота. Дорогая соломенная шляпа с берегов южных морей прикрывает тщательно причесанные надушенные волосы, дополняя портрет пароходного буфетчика. Остальные принадлежности его туалета не требуют описания. Эта часть его персоны не выставляется напоказ, находясь ниже уровня прилавка. Вы видите перед собою в лице этого господина не раболепное, улыбающееся, услужливое, юркое существо, но смелого мужчину с внушительной осанкой, который держит голову так же высоко, как пароходный приказчик или сам капитан.

Когда я приблизился к нему, он тотчас поставил на прилавок стакан, куда бросил несколько кусочков льда, хотя мы не обменялись с ним ни единым словом.

— Кобблер? — последовал его лаконичный вопрос.

— Нет, — отвечал я, — мятный джулеп.

— Отлично, я приготовлю вам такой, что вы облизнетесь.

С этими словами буфетчик поставил рядом два стакана больших размеров. В один из них он положил сначала ложку мелкого сахара, потом ломтик лимона, ломтик апельсина, несколько веточек зеленой мяты, горсть колотого льда, затем налил воды и наконец большую порцию коньяка. Сделав это, он взял в каждую руку по стакану и принялся поочередно переливать содержимое одного из них в другой с таким проворством, что лед, разбавленный водой, коньяк, лимон и остальное, казалось, постоянно оставались на воздухе, выплескиваясь из одного стакана в другой, которые буфетчик держал на расстоянии по крайней мере двух футов! Эта ловкость, свойственная его профессии и приобретаемая лишь долгой практикой, по-видимому, составляла для него предмет гордости. Приблизительно после десятка таких эволюций смесь была поставлена на прилавок отстояться в одном из стаканов.

Но ей недоставало еще полной законченности. Для этого отрезали тонкий ломтик свежего ананаса, взяли его двумя пальцами, сложили вдвое на краю стакана и ловко провели им по окружности последнего.

— Это новейшая орлеанская мода, — с улыбкой объяснил мне буфетчик, заканчивая свой маневр.

Последняя маленькая операция имела двоякую цель. Ананас не только очищал стакан от сахарных крупинок и растертых листочков мяты, приставших к краю, но придавал еще напитку аромат своего благовонного сока.

— Желаете соломинку? — спросил он меня, придвигая ко мне стакан с готовой смесью.

— Да, благодарю вас.

Конец пшеничной соломинки был погружен в спиртуозную жидкость, и я принялся тянуть через нее пожалуй самый вкусный из всех хмельных напитков, мятный джулеп.

Благодетельное действие этой ароматической влаги не заставило себя долго ждать. Мой пульс стал биться ровнее; освеженная кровь текла медленнее по жилам, а сердце окунулось в воды Леты. Я почти тотчас почувствовал облегчение и удивлялся лишь тому, что не подумал раньше прибегнуть к такому испытанному средству.

Глава 46. Мятный джулеп
«Квартеронка». Майн Рид