Глава ХLIII. Норвежские крысы

Я спал около часа. Перед отходом ко сну мне не пришло в голову взглянуть на часы, а еще меньше подумал я о том при моем пробуждении, но по длине свечи можно было судить, что я спал, по крайней мере, час.

То был ужасный час, один из самых мучительных, какие только сохранились в моей памяти, час страшных сновидений. Но в сущности то не был сон, хотя и казался мне сном в то время.

Слушайте!

Как было сказано выше, я улегся на спину, укрывшись плащом от подбородка до ступней. Один из мешков служил мне изголовьем; таким образом моя голова помешалась настолько высоко, что я мог видеть остальную часть своего тела. Свеча, поставленная у меня в ногах, немного сбоку, горела как раз перед моими глазами, и в этом направлении мне был виден пол на несколько метров протяжения. Минут через пять я погрузился в сон, но мне только казалось, что я сплю; глаза мои оставались открытыми; я видел свечу и часть пола, которую она освещала своими лучами. Я старался зажмуриться, но не мог, как не мог и повернуться, и продолжал смотреть на свечу и на поверхность пола. Вдруг несколько блестящих точек появилось и запрыгало в потемках. Я принял их сначала за светлячков, но хотя светящиеся жучки носились во множестве на открытых местах, однако было странно встретить их в закрытом помещении. Вдобавок, то, что я видел, копошилось на земле, а не летало в воздухе.

Число этих блестящих точек постепенно увеличивалось. Вскоре оно возросло уже до нескольких десятков и, к моему великому изумлению, мне стало казаться, будто бы они движутся по полу попарно. Что же это могло быть?

Едва задал я себе этот вопрос, как загадка разрешилась, но далеко не в успокоительном смысле. Ужасная истина обнаружилась внезапно. Каждая пара блестящих точек была парой глаз.

Для меня не было облегчением убедиться, что то были глаза крыс. Вы можете смеяться над моим испугом, но уверяю вас совершенно серьезно, что я испугался бы нисколько не больше при моем пробуждении, увидав готовую броситься на меня пантеру. Я наслушался таких страшных рассказов о норвежских крысах!.. Мне довелось даже быть свидетелем их смелости и лютости в Новом Орлеане, где они кишели в то время в таком громадном количестве, что вид их наполнил меня отвращением и ужасом. Но ужаснее всего было то, что эти твари все приближались ко мне, и что я не мог посторониться с их дороги.

Действительно, я не мог пошевелиться! Руки и ноги у меня словно окаменели, а вся мускульная сила куда-то пропала! Тут мне показалось, что я вижу сон.

«Да, — говорил я себе, — потому что не утратил еще способности мышления, это просто сон! Но сон ужасный. Зачем не могу я проснуться! Со мною кошмар! Я знаю… Почему не могу я пошевельнуть хоть чем-нибудь?.. моими ногами… моими пальцами… о!»

Такие размышления роились у меня в голове уже под гнетом кошмара. В настоящее время я перестал бояться этого ужасного ощущения с тех пор, как научился избавляться от него. Но тогда я еще не умел, и лежал, как мертвый, с открытыми глазами, воображая, что вижу сон.

Однако, наяву или во сне, но я не дошел пока до крайнего предела моего ужаса. Продолжая смотреть, я убедился, что число отвратительных животных увеличивалось с каждой минутой. Я мог видеть тогда их бурые волосатые тела, потому что они приблизились к свечке, свет которой падал прямо на них. Они кишели на полу, причем он казался подвижным, как волны во время бури. Отвратительное зрелище!

Крысы приблизились еще. Я различал их острые зубы, длинные усы, презрительное выражение в маленьких пронзительных глазках.

Они лезут все ближе, они карабкаются на мешки с кофе, ползают по моим ногам, по моему телу, гоняются друг за дружкой в складках моего плаща, грызут мои сапоги. Ужас! Ужас! Они меня загрызут!

Они окружают меня мириадами. Я не могу видеть их со всех сторон, но знаю, что они везде вокруг меня. Я слышу их пронзительный визг; воздух пропитан запахом их зловонных тел. Я чувствую, что задыхаюсь. Ужас! Ужас! О, Боже милосердый, рассей этот страшный сон!

Таковы были мои ощущения, мои мысли. Я вполне сознавал тогда, что происходит, сознавал настолько ясно, что думал, будто бы все это мерещится мне во сне.

Я делал всевозможные усилия, чтобы проснуться, старался пошевелить рукой, ногой — все было напрасно, я не мог двинуть ни единым мускулом. Я был парализован. Кровь перестала обращаться в жилах.

Я страдал от этой чудовищной пытки долго, очень долго. Я боялся быть съеденным.

Прожорливые животные напали только на мой плащ и сапоги; но мой ужас достиг своего апогея. Я ожидал, что скоро почувствую, как они примутся грызть мне горло.

Устрашало ли их мое лицо и мои широко открытые глаза, заставлявшие отвратительных грызунов держаться в отдалении? Я уверен, что не смыкал все время век. Вероятно, это и мешало им напасть на беззащитного? Пожалуй, так. Они ползали у меня по всему телу, даже по моей груди, но избегали моего лица и головы.

Долго ли удерживал бы их этот спасительный страх? Не знаю, потому что ужасная сцена кончилась внезапно.

Свеча догорела до конца; огарок с треском провалился в горлышко бутылки, и огонь погас.

Испуганные внезапным переходом от света к мраку, отвратительные твари испустили пронзительный крик и разбежались в разные стороны. Я слышал шарканье их лапок по полу во время бегства.

Свет, по-видимому, служил теми чарами, которые удерживали меня во власти кошмара. Как только он исчез, ко мне вернулась моя физическая сила. Я моментально был на ногах, схватил свой плащ, в который поспешно закутался, и стал громко звать на помощь.

Холодный пот леденил мне все тело; волосы на моей голове встали дыбом. Я все еще думал, что вижу сон, и только появление изумленного негра со свечкой, да следы зубов мохнатых гостей на моем плаще и сапогах убедили меня в действительности этого ужасного эпизода. Я не остался больше в каюте, но, закутавшись в плащ, вышел скорее на свежий воздух.

Глава 43. Норвежские крысы
«Квартеронка». Майн Рид