Глава XXIII. Неожиданность

---

Эти размышления были прерваны ржаньем моего коня. Я взглянул вперед, желая узнать тому причину. Плантация Безансон уже открылась передо мною. Мне было видно, как из ворот выехал экипаж; он повернул на дорогу вдоль плотины, и пущенные рысью лошади вскоре скрылись в облаке пыли, поднятой их копытами и экипажными колесами.

Я узнал экипаж. То была коляска мадемуазель Безансон. Сидевших в ней мне не удалось рассмотреть, но я заметил мельком, что то были дамы.

— Должно быть, это мадемуазель Эжени с Авророй, — сказал я себе.

Вероятно, они меня не заметили. Высокая садовая ограда совершенно скрывала меня, а коляска быстро повернула в сторону, выехав из ворот.

Мне стало досадно. Мой приезд был напрасен, и я мог теперь вернуться в Бренжье.

Я уже дернул поводьями с этим намерением, как вдруг мне пришло на ум, что я могу догнать экипаж и обменяться несколькими словами с сидящими в нем. Если бы только удалось хотя бы переглянуться с Авророй, то и в этом случае стоило поднять лошадь в галоп.

Я пришпорил ее и пустил в этом направлении.

Когда я поравнялся с домом. Сципион запирал ворота после отъезда своей госпожи.

— О, — подумал я, — недурно также узнать, за кем я скачу сломя голову!

Эта мысль заставила меня свернуть немножко с дороги, и я очутился перед Сципионом.

— Боже великий, так лететь молодой господин! Точно всю жизнь заниматься этим делом. Уф!

Не обращая внимания на его лестный отзыв, я осведомился, дома ли мадемуазель.

— Нет, сударь, сейчас уехать к господину Мариньи.

— Одна?

— Да, сударь.

— Аврора с нею, не так ли?

— Нет, сударь, Аврора остаться дома.

Будь негр одарен наблюдательностью, он тотчас заметил бы действие своих слов, потому что я, вероятно, переменился в лице. Я чувствовал это сам по биению своего сердца и горячему румянцу, разлившемуся по моим щекам.

Аврора дома и одна!

Первый раз, с тех пор, как я любил, представился мне такой благоприятный случай. Я весь просиял при этой неожиданности.

К счастью, мне удалось преодолеть себя, так как и верному Сципиону не следовало знать моей сердечной тайны. Я постарался оправиться и успокоил свою лошадь, рвавшуюся вперед. Она остановилась, повернув голову в сторону деревни. Сципион решил, что я собираюсь домой.

— Конечно, господин не уехал, не отдохнув немного? Мамзель Жени нет; Аврора есть. Аврора дать господину стакан кларета, старый Сцип сделать ему чай с вином. Жарко сегодня, очень жарко! Уф!

— Вы, право, хорошо придумали, Сципион, — отвечал я, притворяясь, будто бы уступаю его настояниям. — Отведите в конюшню мою лошадь; я немножко отдохну.

Спрыгнув с седла, я кинул поводья негру и вошел в ворота.

Эти ворота находились шагах в ста от дома. Широкая прямая аллея вела от них к главному входу. Но существовали еще две другие дорожки, извивавшиеся вокруг беседок, между купами лавров, мирт и померанцев. По любой из них можно было приблизиться к господскому жилищу незамеченным и попасть на веранду, не проходя мимо фасада. На эту галерею вели ступени, а с нее был свободный доступ в комнаты: пол комнаты находился на одном уровне с нею, а каждое окно, выходившее на нее, отворялось донизу, как дверь, по обычаю креолов.

Войдя в ворота, я повернул по одной из этих дорожек (которую предпочел по некоторым причинам) и направился тихими шагами к дому.

Я выбрал самый длинный путь и шел медленно, чтобы собраться с духом. Я слышал, как билось мое сердце перед этим желанным свиданием. Мне кажется, я хладнокровнее продвигался бы вперед под направленным на меня дулом револьвера в руке противника.

Долгое ожидание такого благоприятного случая, известная мне трудность поймать его, предвкушение ни с чем не сравнимого удовольствия очутиться наедине с той, которую любишь, все это перепуталось у меня в голове. Не мудрено, что мои мысли были несколько смутны и сумасбродны.

Мне предстояло увидеться с Авророй с глазу на глаз, не имея иного свидетеля нашего свидания, кроме бога любви. Я мог говорить с ней без стеснения, мог выслушать от нее сладостное признание! Я мог обнять ее… прижать к моему сердцу! Мог прочесть любовь в ее влажном взоре, упиться ею на ее пылающей щечке, на коралловых устах!

Небеса блаженства отверзлись передо мной. Можно ли удивляться, что я был сам не свой и напрасно старался привести в порядок мысли, преодолеть свое волнение!

Я достиг дома, поднялся по двум или трем ступеням, которые вели на веранду. Пол на ней устилала циновка из морских трав, а моя обувь была легка, что заглушало шум моих шагов. Они едва ли могли быть услышаны из комнаты, мимо которой я проходил.

Я шел к гостиной, обращенной к фасаду двумя окнами, похожими на двери, о которых упоминал сейчас.

Огибая угол дома, я только что собирался миновать первое из этих окон, когда звук голоса заставил меня остановиться. Этот голос раздавался в гостиной, окна которой стояли настежь. Я прислушался… Это говорила Аврора!

Она разговаривает с кем-то! Но с кем? Может быть, с малюткой Хлоей или с ее матерью? С одним из слуг?

Я слушал.

Клянусь небом, это мужской голос! Кто же с нею? Сципион не успел еще прийти из конюшни. Это не может быть он. Ну, так другой чернокожий с плантации? Дровосек Жюль? Батист, которого посылают с поручениями? Нет, этот голос не принадлежит негру; это речь белого! Смотритель!

При этой мысли, мелькнувшей у меня в мозгу, я почувствовал невыносимую пытку в сердце, не пытку ревности, но нечто подобное. Я скорее был взбешен на него, чем ревновал Аврору. Пока я не слышал еще ничего, что могло бы возбудить мою ревность. Присутствие здесь Ларкена, его разговор с нею не подавали еще достаточного повода к тому.

Вот что, любезный истязатель негров, — подумал я, — так вы отказались от преследования маленькой Хлои? Это меня не удивляет! Кто стал бы терять время на созерцание звезд, когда на небе сияет такая луна! Хоть вы и грубый скот, но не слепой. Надо полагать, что вы так же подстерегаете случаи и умеете уловить момент, когда удобно войти в гостиную.

Тише!

Я опять принялся слушать. Сначала я остановился из деликатности, не желая показаться слишком неожиданно у отворенного окна, откуда мне была бы видна вся внутренность комнаты. Я хотел предупредить о моем приходе каким-нибудь способом, покашливанием или шумом шагов. Теперь мои намерения изменились. Я подслушивал уже нарочно и не мог воздержаться от этого.

Аврора говорила.

Я насторожил слух, придвинувшись ближе к окну. Голос ее доносился издалека и был слишком тих для того, чтобы я мог разобрать слова. Наконец, я услышал ответ и вздрогнул, словно ужаленный змеей. Мужской голос, говоривший так же невнятно, принадлежал бесспорно Доминику Гейяру!

---

Глава 23. Неожиданность
«Квартеронка». Майн Рид

« Глава 22

Глава 24 »