Картина III

---

Большая парикмахерская комната. Бока в зеркалаx. Перед зеркалами бумажные цветища. На бритвенных столиках бутылки. Слева авансцены рояль с разинутой пастью, справа печь, заворачивающая трубы по всей комнате. Посредине комнаты круглый свадебный стол. За столом: Пьер Скрипкин, Эльзевира Ренесанс, двое шаферов и шафериц, мамаша и папаша Ренесанс. Посажёный отец — бухгалтер и такая же мать. Олег Баян распоряжается в центре стола, спиной к залу.

Эльзевира. Начнём, Скрипочка?

Скрипкин. Обождать.

Пауза.

Эльзевира. Скрипочка, начнём?

Скрипкин. Обождать. Я желаю жениться в организованном порядке и в присутствии почётных гостей и особенно в присутствии особы секретаря завкома, уважаемого товарища Лассальченко... Во!

Гость (вбегая). Уважаемые новобрачные, простите великодушно за опоздание, но я уполномочен передать вам брачные пожелания нашего уважаемого вождя, товарища Лассальченко. Завтра, говорит, хоть в церковь, а сегодня, говорит, прийти не могу. Сегодня, говорит, партдень, и хочешь не хочешь, а в ячейку, говорит, поттить надо. Перейдём, так сказать, к очередным делам.

Присыпкин. Объявляю свадьбу открытой.

Розалия Павловна. Товарищи и мусье, кушайте, пожалуйста. Где вы теперь найдёте таких свиней? Я купила этот окорок три года назад на случай войны или с Грецией или с Польшей. Но... войны ещё нет, а ветчина уже портится. Кушайте, мусье.

Все (подымают стаканы и рюмки). Горько! Горько!..

Эльзевира и Пьер целуются.

Горько! Го-о-о-рь-к-о-о!

Эльзевира повисает на Пьере. Пьер целует степенно и с чувством классового достоинства.

Посажёный отец-бухгалтер. Бетхове́на!.. Шакеспеара!.. Просим изобразить кой-чего. Не зря мы ваши юбилеи ежедневно празднуем!

Тащат рояль.

Голоса. Под крылышко, под крылышко её берите! Ух и зубов, зубов-то! Вдарить бы!

Присыпкин. Не оттопчите ножки моей рояли.

Баян (встаёт, покачивается и расплёскивает рюмку). Я счастлив, я счастлив видеть изящное завершение на данном отрезке времени полного борьбы пути товарища Скрипкина. Правда, он потерял на этом пути один частный партийный билет, но зато приобрёл много билетов государственного займа. Нам удалось согласовать и увязать их классовые и прочие противоречия, в чем нельзя не видеть вооружённому марксистским взглядом, так сказать, как в капле воды, будущее счастье человечества, именуемое в простонародье социализмом.

Все. Горько! Горько!

Эльзевира и Скрипкин целуются.

Баян. Какими капитальными шагами мы идём вперёд по пути нашего семейного строительства! Разве когда мы с вами умирали под Перекопом, а многие даже умерли, разве мы могли предположить, что эти розы будут цвести и благоухать нам уже на данном отрезке времени? Разве когда мы стонали под игом самодержавия, разве хотя бы наши великие учителя Маркс и Энгельс могли бы предположительно мечтать или даже мечтательно предположить, что мы будем сочетать узами Гименея безвестный, но великий труд с поверженным, но очаровательным капиталом?

Все. Горько!.. Горько!..

Баян. Уважаемые граждане! Красота — это двигатель прогресса! Что бы я был в качестве простого трудящегося? Бочкин и — больше ничего! Что я мог в качестве Бочкина? Мычать! И больше ничего! А в качестве Баяна — сколько угодно! Например:

Олег Баян
от счастья пьян.

И вот я теперь Олег Баян, и я пользуюсь, как равноправный член общества, всеми блага́ми культуры и могу выражаться, то есть нет — выражаться я не могу, но могу разговаривать, хотя бы как древние греки: «Эльзевира Скрипкина, передайте рыбки нам». И мне может вся страна отвечать, как какие-нибудь трубадуры:

Для промывки вашей глотки,
за изящество и негу
хвост сельдя и рюмку водки
преподносим мы Олегу.

Все. Браво! Ура! Горько!

Баян. Красота — это мать...

Шафер (мрачно и вскакивая). Мать! Кто сказал «мать»? Прошу не выражаться при новобрачных.

Шафера оттаскивают.

Все. Бетхове́на! Камаринского!

Тащат Баяна к роялю.

Баян

Съезжалися к загсу трамваи —

там красная свадьба была...

Все
(подпевают)

Жених был во всей прозодежде,
из блузы торчал профбилет!

Бухгалтер. Поня́л! Всё понял! Это значит:

Будь здоров, Олег Баянчик,
кучерявенький баранчик...

Парикмахер (с вилкой лезет к посажёной маме). Нет, мадам, настоящих кучерявых теперь, после революции, нет. Шиньон гоффре делается так... Берутся щипцы (вертит вилкой), нагреваются на слабом огне а ля этуаль (тычет вилку в пламя печи), и взбивается на макушке эдакое волосяное суффле.

Посажёная. Вы оскорбляете мое достоинство как матери и как девушки... Пустите... Сукин сын!!!

Шафер. Кто сказал «сукин сын»? Прошу не выражаться при новобрачных!

Бухгалтер разнимает, подпевая, пытаясь крутнуть ручку кассового счётчика, с которым он вертится, как с шарманкой.

Эльзевира (к Баяну). Ах! Сыграйте, ах! Вальс «Тоска Макарова по Вере Холодной». Ах, это так шарман¹, ах, это просто петит истуар²...

Шафер (вооружённый гитарой). Кто сказал «писуар»? Прошу при новобрачных...

Баян разнимает и набрасывается на клавиши.

Шафер (приглядываясь, угрожающе). Ты что же это на одной черной кости играешь? Для пролетариата, значит, на половине, а для буржуазии на всех?

Баян. Что вы, что вы, гражданин? Я на белых костях в особенности стараюсь.

Шафер. Значит, опять выходит, что белая кость лучше? Играй на всех!...

Баян. Да я на всех!

Шафер. Значит, с белыми вместе, соглашатель?

Баян. Товарищ... Так это же... цедура.

Шафер. Кто сказал «дура»? При новобрачных. Во!!! (Грохает гитарой по затылку.)

Парикмахер нацепливает на вилку волосы посажёной матери. Присыпкин оттесняет бухгалтера от жены.

Присыпкин. Вы что же моей жене селёдку в грудь тычете? Это же ж вам не клумба, а грудь, и это же вам не хризантема, а селёдка!

Бухгалтер. А вы нас лососиной угощали? Угощали? Да? А сами орёте — да?

В драке опрокидывают газовую невесту на печь, печь опрокидывается, — пламя, дым.

Крики. Горим!!! Кто сказал «горим»?.. Пожар! Лососину...

Съезжались из загса трамваи...

---

¹ прелестно (фр. — charmant).

² маленькая история (фр. — petite histoire).

---

Картина 3. Пьеса, комедия «Клоп» Владимир Маяковский

« Картина 2

Картина 4 »