7

В такие ночи,
                        в такие дни,
в часы
             такой поры
на улицах
                  разве что
                                   одни
поэты
           и воры́.
Сумрак
              на мир
                          океан катну́л.
Синь.
          Над кострами —
                                       бур.
Подводной
                    лодкой
                                 пошёл ко дну
взорванный
                     Петербург.
И лишь
             когда
                       от горящих вихров
шатался
               сумрак бурый,
опять вспоминалось:
                                    с боков
                                                  и с верхов
непрерывная буря.
На воду
               сумрак
                            похож и так —
бездонна
                 синяя прорва.
А тут
          ещё
                   и виденьем кита
туша
          Авророва.
Огонь
           пулемётный
                                 площадь остриг.
Набережные —
                           пусты́.
И лишь
             хорохорятся
                                   костры
в сумерках
                   густых.
И здесь,
               где земля
                                от жары вязка́,
с испугу
               или со льда́,
ладони
             держа
                        у огня в языках,
греется
              солдат.
Солдату
               упал
                        огонь на глаза,
на клок
             волос
                        лёг.
Я узнал,
               удивился,
                                сказал:
«Здравствуйте,
                           Александр Блок.
Лафа футуристам,
                                 фрак старья
разлазится
                   каждым швом».
Блок посмотрел —
                                 костры горят —
«Очень хорошо».
Кругом
             тонула
                         Россия Блока…
Незнакомки,
                      дымки севера
шли
        на дно,
                     как идут
                                    обломки
и жестянки
                   консервов.
И сразу
              лицо
                       скупее менял,
мрачнее,
                чем смерть на свадьбе:
«Пишут…
                 из деревни…
                                        сожгли…
                                                        у меня…
библиоте́ку в усадьбе».
Уставился Блок —
                                 и Блокова тень
глазеет,
              на стенке привстав…
Как будто
                 оба
                        ждут по воде
шагающего Христа.
Но Блоку
                Христос
                               являться не стал.
У Блока
               тоска у глаз.
Живые,
              с песней
                              вместо Христа,
люди
          из-за угла.
Вставайте!
                   Вставайте!
                                      Вставайте!
Работники
                  и батраки.
Зажмите,
                косарь и кователь,
винтовку
               в железо руки!
Вверх —
                флаг!
Рвань —
                встань!
Враг —
              ляг!
День —
              дрянь!
За хлебом!
                    За миром!
                                      За волей!
Бери
          у буржуев
                            завод!
Бери
          у помещика поле!
Братайся,
                  дерущийся взвод!
Сгинь —
                стар.
В пух,
           в прах.
Бей —
            бар!
Трах!
          тах!
Довольно,
                  довольно,
                                    довольно
покорность
                    нести
                               на горбах.
Дрожи,
             капиталова дворня!
Тряситесь,
                   короны,
                                 на лбах!
Жир
        ёжь
страх
          плах!
Трах!
          тах!
Тах!
        тах!

Эта песня,
                   перепетая по-своему,
доходила
                 до глухих крестьян —
и вставали сёла,
                             содрогая воем,
по дороге
                 топоры крестя.
Но-
       жи-
              чком
                       на
                            месте чик
лю-
       то-
             го
                 по-
                       мещика.
Гос-
        по-
              дин
                     по-
                           мещичек,
со-
      би-
            райте
                      вещи-ка!
До-
       шло
               до поры,
вы-
       хо-
             ди,
                   босы,
вос-
        три
               топоры,
подымай косы.
Чем
        хуже
                 моя Нина?!
Ба-
       рыни сами.
Тащь
          в хату
                     пианино,
граммофон с часами!
Под-
         хо-
               ди-
                     те, орлы!
Будя —
              пограбили.
Встречай в колы,
провожай
                 в грабли!
Дело
          Стеньки
                         с Пугачёвым,
разгорайся жарче-ка!
Все
       поместья
                        богачёвы
разметём пожарчиком.
Под-
         пусть
                   петуха!
Подымай вилы!
Эх,
      не
           потухай, —
пет-
        тух милый!
Чёрт
         ему
                теперь
                            родня!
Головы —
                  кочаном.
Пулемётов трескотня
сыпется с тачанок.
«Эх, яблочко,
                        цвета ясного.
Бей
       справа
                    белаво,
слева краснова».

Этот вихрь,
                    от мысли до курка,
и постройку,
                      и пожара дым
прибирала
                   партия
                                к рукам,
направляла,
                      троила в ряды.

Глава 7. Поэма «Хорошо!» В. Маяковского.