Глава четвертая (4)

— Вскоре после женитьбы нашего герцога вернулся из путешествия в дальние края его брат в сопровождении пожилого иностранца-художника и молодого человека, которого принц называл Франческо, хотя тот был родом немец. Принц был одним из самых красивых мужчин и этим уже сильно отличался от нашего герцога, которого превосходил также энергией и умственными силами. Он произвел большое впечатление на молодую герцогиню, которая была тогда живой, шаловливой молоденькой женщиной. По сравнению с нею августейший ее супруг казался чересчур холодным и неповоротливым. Принц тоже почувствовал сильное влечение к молодой красавице, жене своего брата. Не помышляя ни о чем преступном, они вынуждены были уступить непреодолимой силе, которая заставляла их стремиться друг к другу и зажгла в них непреодолимую страсть. Один только Франческо мог во всех отношениях выдержать сравнение с августейшим своим другом. Такое же действие, какое произвел принц на супругу своего брата, производил и Франческо на старшую ее сестру. Он скоро понял счастье, выпавшее ему на долю, и добился того, что нежная склонность принцессы не замедлила разрастись до размеров самой пламенной, всепожирающей любви. Герцог был настолько убежден в добродетельности своей супруги, что с презрением относился к сплетням, которые начали распространяться на ее счет. Тем не менее между ним и братом возникли натянутые отношения, тяжело отражавшиеся на настроении герцога. Одному только Франческо, которого герцог полюбил за редкий ум и практичность, удавалось его успокаивать и развлекать. Герцог хотел назначить Франческо на одну из высших придворных должностей, но тот удовлетворился тайными преимуществами герцогского любимца, а также нежной любовью княжны. Двору приходилось поневоле считаться с этими условиями, но всего лишь четыре особы, соединенные таинственными узами, чувствовали себя счастливыми в Эльдорадо любви, которое они устроили для себя и закрыли для всех других. В непродолжительном времени, однако, прибыла с величайшей торжественностью к нашему двору итальянская принцесса, которую предназначали в супруги принцу и за которой он очень ухаживал при дворе ее отца. Очень может быть, что сам герцог конфиденциально похлопотал о ее прибытии. Говорят, что она была необычайно красива, мила и грациозна. Об этом свидетельствует, впрочем, также и великолепный ее портрет, который вы, вероятно, видели уже в картинной галерее. Ее присутствие оживило наш двор, погрузившийся уже в мрачную скуку. Зато лучезарная ее красота оставила в тени всех остальных придворных красавиц, не исключая самой герцогини и ее сестры. Скоро по прибытии сюда итальянки произошла в поведении франческо резкая перемена. Его как будто начала угнетать тайная тоска. Он сделался хмурым, молчаливым и стал пренебрегать своей возлюбленной. Принц начал тоже грустить и задумываться, так как чувствовал себя охваченным влечениями, которым не мог противостоять. Прибытие итальянки поразило герцогиню словно ударом в сердце. Для княжны, вообще склонной к мечтательности, исчезло вместе с любовью Франческо и все счастье жизни. Таким образом все четверо, несравненному счастью которых перед тем так завидовали, оказались жертвами горя и печали. Принц оправился скорее всех остальных. Ввиду неприступной добродетельности своей невестки он оказался не в силах противостоять обаянию соблазнительной красоты итальянки, которую прочили ему в невесты. Детски-наивная любовь к герцогине, возникшая на чисто духовной почве, потонула в волнах блаженства, которое обещала ему любовь итальянки. Таким образом, он скоро был снова в таких же цепях, из каких недавно освободился. Чем больше принц предавался этой любви, тем страннее становилось поведение Франческо. Он почти не показывался при дворе, а бродил где-то в окрестностях, исчезая иногда по целым неделям из резиденции. Зато таинственный живописец, обыкновенно избегавший общения с людьми, являлся теперь при дворе чаще чем прежде. Особенно охотно работал он в мастерской, которую итальянка устроила для него в своем доме. Он написал с нее несколько портретов, отличавшихся изумительной экспрессией. К герцогине, по-видимому, художник этот не благоволил и ни за что не хотел писать с нее портрет. Наоборот, с ее сестры он написал великолепный портрет без единого сеанса. Итальянка выказывала художнику такое внимание, а он в свою очередь так преклонялся перед ней, что принц стал его ревновать. Однажды принц, войдя в мастерскую художника, застал его всматривающимся так внимательно в черты итальянки, изображенные им опять на полотне, что он, очевидно, не заметил даже, как вошел принц. Без всяких объяснений принц объявил живописцу, что ему нужно приискать себе какую-нибудь другую мастерскую. Живописец спокойно положил кисть и молча снял картину с мольберта. Принц в величайшем негодовании вырвал ее у него из рук, объявив, что вследствие изумительного сходства со своей невестой он оставит этот портрет у себя. Живописец спокойно и хладнокровно просил позволить ему закончить этот портрет всего лишь какими-нибудь двумя или тремя мазками. Принц снова поставил картину на мольберт, и живописец минуты через две отдал ее ему обратно, причем громко расхохотался, когда принц с ужасом взглянул на страшно искаженное лицо, глядевшее на него с полотна. Медленно выходя из залы, живописец на пороге обернулся, бросил на принца серьезный взгляд и проговорил торжественным тоном: «Теперь ты погиб безвозвратно!»

Это произошло в то время, когда итальянка была уже объявлена невестою принца, и через несколько дней должно было состояться торжественное бракосочетание. Выходка художника скоро была забыта принцем, так как про этого старика вообще ходили слухи, будто с ним бывают приступы помешательства. Рассказывали, что он и теперь сидел в маленькой своей комнатке, не сводя по целым дням глаз с большого загрунтованного полотна, и утверждал, будто работает над великолепными картинами, какие только можно себе представить. Он, по-видимому, забыл двор, который в свою очередь платил ему той же монетой.

Бракосочетание принца с итальянской принцессой совершилось в герцогском дворце со всей подобающей торжественностью. Герцогиня подчинилась своей судьбе и отреклась от своей любви, которая все равно должна была остаться неудовлетворенной. Сестра герцогини совершенно преобразилась от счастья, так как ее Франческо снова явился при дворе, более чем когда-либо цветущий и жизнерадостный. Принц со своей супругой должен был поселиться в одном из флигелей дворца, заново отделанном по приказанию герцога. Заботясь об убранстве этого флигеля, герцог чувствовал себя совершенно на своем месте. Окруженный архитекторами, живописцами и обойщиками, он постоянно рылся в больших фолиантах, рассматривал разные планы, разрезы и наброски, сделанные часто им самим, и во многих случаях достаточно плохо. Для принца и его невесты роскошное убранство их апартаментов должно было оставаться тайной до позднего вечера в самый день свадьбы. Герцог провел их тогда в торжественной процессии сквозь целый ряд комнат, убранных с величайшим вкусом и роскошью, в великолепную залу, украшенную цветами, так что она напоминала собою волшебный сад. Празднество закончилось там блестящим балом. Ночью послышался во флигеле принца глухой шум, который становился все громче, так что разбудил, наконец, самого герцога. Предчувствуя несчастье, он вскочил с постели, вызвал стражу и бросился к отдаленному флигелю. При входе в широкий коридор флигеля он встретил людей, несших бездыханный труп его брата, которого нашли убитым ударом ножа в горло у дверей брачной опочивальни. Нельзя найти слова, чтобы описать ужас герцога, отчаяние княжны и глубокую скорбь, раздиравшую душу герцогини. Несколько успокоившись, герцог сам принялся руководить розысками, но все попытки выяснить возможность появления и затем исчезновения убийцы из флигеля, где все двери выходили в коридор, охранявшийся часовыми, оказались тщетными. В самом флигеле обыскали все углы и закоулки, но нигде не могли найти даже следов убийцы. Паж, прислуживавший принцу, показал, что его высочество был сильно встревожен и, как бы предчувствуя недоброе, долго ходил взад и вперед по своему кабинету. Наконец он разделся, и паж с подсвечником в руке светил ему до небольшой комнаты перед опочивальней. Там принц, взяв подсвечник, отослал пажа, но едва успел паж выйти из комнаты, как услыхал глухой крик, удар и звон упавшего на пол подсвечника. Бросившись бегом назад, он увидел при мерцании свечи, продолжавшей еще гореть на полу, что прини лежит перед дверью спальни, а возле него валяется маленький окровавленный нож. Это заставило пажа немедленно поднять тревогу. Супруга злополучного принца в свою очередь рассказала, что, тотчас же по уходе раздевавших ее горничных, принц поспешно вошел без свечи в спальню, немедленно потушил там все свечи, провел с нею около получаса, а затем удалился. Лишь через несколько минут после его ухода совершено было убийство. Личность убийцы, исчезнувшего бесследно, так и оставалась невыясненной, пока одна из горничных принцессы, находившаяся в комнате рядом с мастерскою как раз в то время, когда произошла описанная уже сцена между принцем и художником, не рассказала во всей подробности об этой сцене, происшедшей у нее на глазах, так как дверь в мастерскую была открыта. После того никто не сомневался, что принца убил именно живописец, загадочным образом пробравшийся во дворец. Немедленно сделано было распоряжение его арестовать, но оказалось, что он за два дня перед тем исчез из своей квартиры и больше туда не возвращался. Все розыски остались тщетными, и живописец пропал без вести, словно провалившись сквозь землю. Двор был погружен в глубочайшую скорбь, которую разделяла с ним вся резиденция. Одному только Франческо, ежедневно являвшемуся теперь во дворец, удавалось иной раз разгонять мрачные тучи, нависшие над августейшим семейным кружком, и на мгновенье вызывать там более жизнерадостное настроение.

Принцесса почувствовала себя вскоре в интересном положении. Казалось не подлежащим сомнению, что убийца воспользовался естественным волнением новобрачной, чтобы учинить злодейство, а потому принцесса уехала в один из отдаленных герцогских замков, дабы разрешиться тайно от бремени. Действительно, представлялось нежелательным, чтобы плод такого адского обмана являлся живым позором для памяти злополучного ее супруга в глазах всего общества, которое из разговоров прислуги узнало о всех ужасных событиях роковой брачной ночи.

Тем временем отношения между Франческо и сестрой герцогини принимали все более сердечный характер. Вместе с тем возрастало и расположение к нему герцогской четы. Герцог, давно уже посвященный в тайну Франческо, признал, наконец, неуместным противиться долее настояниям герцогини и княжны. Он согласился выдать свояченицу замуж за Франческо с тем, чтобы этот брак оставался некоторое время тайным. Решено было, что Франческо поступит затем на службу к иностранному двору, состоявшему в близких родственных связях с герцогским, и благодаря этим связям будет произведен в генералы, после чего и состоится публичное объявление о его браке с княжной.

День бракосочетания наконец наступил. Герцог со своей супругой и двумя доверенными лицами из придворных (один из них был как раз мой предшественник) одни только должны были присутствовать при совершении церковного обряда в маленькой часовне герцогского дворца. Дверь часовни охранял паж, тоже посвященный в тайну.

Брачная чета стояла уже перед алтарем, и духовник герцога, почтенный, престарелый священник, отслужив молебен, приступил к совершению обряда бракосочетания. Как раз в это мгновение Франческо страшно побледнел и, устремив неподвижный взор на одну из колонн, поддерживающих купол над алтарем, воскликнул глухим голосом:

— Чего ты от меня хочешь?

Действительно, прислонясь к этой колонне, стоял таинственный живописец в странном костюме, сверх которого наброшен был фиолетовый плащ. Он словно пронизывал жениха зловещим взглядом глубоко запавших черных глаз. Княжна едва не лишилась чувств. Все присутствовавшие оцепенели от ужаса, за исключением священника, который, оставаясь совершенно спокойным, обратился к Франческо с вопросом:

— Если у тебя совесть чиста, то отчего так пугает тебя появление этого человека?

Франческо, стоявший перед алтарем на коленях, тогда неожиданно вскочил и бросился с маленьким ножом в руке на художника, но, прежде чем успел нанести ему удар, упал с глухим стоном на пол. В то же мгновенье живописец бесследно исчез за колонной часовни. Тогда только все очнулись от оцепенения и бросились помогать Франческо, который лежал без чувств и казался мертвым. Во избежание огласки придворные, приглашенные в свидетели бракосочетания, отнесли его в спальню герцога. Очнувшись от обморока, он потребовал, чтоб его отпустили домой, и не ответил ни на один вопрос герцога о таинственном происшествии в часовне. На другое утро оказалось, что Франческо бежал из резиденции, захватив с собою все драгоценности, пожалованные ему принцем и герцогом. Герцог всячески старался выяснить по крайней мере факт таинственного появления живописца в часовне, в которой имелось всего лишь две двери. Одна из них вела из внутренних апартаментов дворца в места близ алтаря, а другая выходила в широкий главный коридор. У этой двери стоял на часах паж, которому приказано было не впускать никого в часовню, другая же дверь была заперта наглухо. При таких обстоятельствах являлось совершенно непонятным, каким образом художник мог войти в часовню и снова оттуда скрыться. Нож, которым Франческо хотел заколоть таинственного художника, как бы закоченел во время обморока в его руке. Паж, стоявший на часах у дверей часовни, оказался тем самым, который был чуть не очевидцем кончины злополучного принца. Увидев нож, он стал уверять, что это тот самый, который лежал тогда на полу возле принца и что он узнал его по блестящей серебряной рукоятке. Скоро после того получено было известие, что вдовствующая принцесса в день, назначенный для бракосочетания Франческо, разрешилась от бремени сыном и умерла после родов. Герцог сожалел о ее кончине, хотя, с другой стороны, сознавал, что ужасная тайна первой брачной ночи должна была лечь тяжелым гнетом на ее душу и вызывать у посторонних несправедливые подозрения против нее самой. Сын вдовствующей принцессы, являвшийся плодом столь адского злодеяния, воспитан был за границей под именем графа Викторина.

Наша княжна (свояченица герцога) была так сильно потрясена всеми этими событиями, что решила уйти в монастырь. Она теперь, как вам это, без сомнения, известно, настоятельница картезианского монастыря в Б***. В высшей степени изумительным является также недавнее происшествие в замке барона Ф, стоящее в какой-то таинственной связи с упомянутыми уже страшными событиями при нашем дворе… Дело в том, что августейшая игуменья, тронутая бедственным положением одной женщины, которая на возвратном пути с паломничества к Святой Липе зашла в ее монастырь, взялась воспитать…

Прибытие гостя прервало в этом месте рассказ лейб-медика. Мне с трудом удалось скрыть бурю, бушевавшую в моей груди. Теперь для меня стало ясно, что Франческо был мой отец. Он умертвил принца тем самым ножом, которым я убил потом Гермогена. Сделанное мною открытие потрясло меня, и я решил уехать через несколько дней в Италию, чтобы вырваться, наконец, из заколдованного круга, в который заключила меня таинственная вражья сила. Но вечером я все же явился ко двору. Там только и было речи, что о красавице-фрейлине, приехавшей накануне. Сегодня вечером она должна была впервые появиться в свите герцогини.

Дверь распахнулась, вошла герцогиня и с ней новая фрейлина. Это была Аврелия.

Часть 1. Глава 4 (4). Жизнь при герцогском дворе
Роман «Эликсиры дьявола» («Эликсиры сатаны») Э.Т.А. Гофман