Глава LXI

Прошло уже более трех дней с того времени, как мулат со своим товарищем замбо отправились на поиски сиболеро, а никаких сведений о них не было. Те, кто поручили ему это дело, начинали уже беспокоиться; они, конечно, не сомневались в усердии своих клевретов, не сомневались и в их успехе, но столь продолжительная безызвестность смущала их.

Правда, никаких вестей охотники и не могли прислать, а могли только, вернувшись, сами оповестить, что сделали или что видели. Но вот, вместо ожидаемой вести о поимке негодяя-еретика, какой-то только что вернувшийся из прерии охотник сообщил, что видел в долине два трупа, в которых он по некоторым приметам признал трупы желтолицего охотника и замбо.

Сначала смерть их была опять-таки приписана все тем же индейцам, так как горожане ничего не знали о таинственном поручении, возложенном на охотников, и полагали, что последние предавались в долине своим обычным занятиям, то есть охоте. Все в Сан-Ильдефонсо и его окрестностях знали обоих охотников, хотя никто не интересовался ими; теперь же весть об их смерти встревожила все население.

Тотчас же на место происшествия, то есть туда, где были найдены трупы, был послан отряд драгун, и теперь дело представилось в ином свете.

Во-первых, было обнаружено, что оба они пали не от индейских стрел, а от руки белого человека. Этот факт подтверждало еще и то обстоятельство, что лошади убитых были отпущены на волю, собаки же убиты, чего бы никогда не сделали индейцы, которые увели бы животных с собой. Кроме того, индейцы не преминули бы захватить с собой скальпы убитых, которые были не тронуты.

От чьей руки пали охотники, угадать было нетрудно. Это был всем известный Карлос сиболеро, который уложил их, вероятно, подкравшись к ним во время сна. Все знали, что Карлос с этими охотниками не был в ладу и даже иногда дело доходило у них до ссоры.

Новые проклятия посыпались на голову несчастного сиболеро. Имя его стало положительно наводить страх; матери пугали им своих непослушных детей, и у населения сложилось убеждение, что ни убить, ни поймать его никому никогда не удастся, по крайней мере, до тех пор, пока будет жива его колдунья-мать, под покровительством которой он находится и которая, благодаря своему общению с нечистой силой, заговаривала его и от вражьей пули, и от вражьего ножа.

Поэтому послышались уже голоса, совершенно серьезно советовавшие схватить колдунью и сжечь ее на костре.

Весьма вероятно, что в конце концов эти советы и возымели бы успех у властей, тем более что сами падре открыто одобряли их; но прежде, чем дело дошло до осуществления столь смелого предложения, случилось событие, совершенно изменившее положение дел.

Было воскресенье; горожане только что выходили из церквей. На главной площади было много народа, когда сюда прискакал запыхавшийся и запыленный всадник и сообщил присутствующим сенсационную новость, что «сиболеро найден и арестован». Во всаднике, прискакавшем на площадь, все узнали сержанта Гомеса. Это была невероятная новость; ей едва смели верить, а между тем это была правда.

Он был захвачен не силой, не хитростью, даже не обманом, а просто предательством. Его предал в руки властей один из его же пеонов, прельщенный громадной наградой, обещанной тому, кто выдаст его в руки властей.

Случилось это так: потеряв надежду завязать какие-либо сношения с Каталиной в настоящее время, Карлос решил увезти свою мать и сестру из долины Сан-Ильдефонсо. С этой целью он позаботился приготовить для них временное жилище далеко в глубине прерии, где они могли жить в полной безопасности от врагов, а сам предполагал, устроив их, снова вернуться сюда и попытать счастья похитить Каталину с большим успехом, чем в настоящее время.

Зная, что увезти из ранчо мать и сестру было не так легко, при тех условиях, в каких те находились последнее время, Карлос принял известные меры, благодаря которым задуманное им дело должно было удаться и, без сомнения, удалось бы, если бы среди его же слуг не нашелся предатель.

Для последних спешных приготовлений к отъезду Карлос сам лично явился в свое ранчо и находился там, готовя побег матери и сестры. Лошадь свою он оставил в ближайшем леску, до которого, однако, было довольно далеко. Сиболо не было с ним; бедное животное все еще не могло оправиться после своей последней схватки с миссионерскими охотниками и их собаками; поэтому внешняя охрана входа в ранчо была поручена одному из пеонов, тогда как при других условиях эта обязанность была бы возложена на верного Сиболо. Пеон же этот уже заранее был подкуплен Робладо, обещавшим ему, помимо официально назначенной награды, еще весьма значительную премию от себя. И вот, вместо того чтобы охранять доступ в ранчо и безопасность своего господина, предатель поспешил предупредить его врагов, и ранчо было моментально оцеплено со всех сторон войсками. Целый отряд солдат ворвался в домик сиболеро, и хотя Карлос отстреливался и убил несколько человек из нападавших, но все-таки был побежден громадным большинством врагов и схвачен ими.

Не прошло и пяти минут с тех пор, как прискакал сержант Гомес, как послышались звуки военной музыки, и большой отряд солдат вступил на площадь. Посреди его находился сиболеро, связанный и привязанный на спину верхового мула. Об этом событии стало вскоре известно всему городу, и площадь наполнилась народом; каждый хотел посмотреть на знаменитого сиболеро, связанного и под конвоем целого отряда солдат.

Но он был не единственным интересным для толпы зрелищем; были еще две арестованные, и это были его мать и сестра. На них взоры толпы останавливались с выражением не то страха, не то ужаса; насмешки, издевательства и злобные крики сопровождали бедную старуху на всем ее пути, до самого Calaboso.

— Смерть! Смерть колдунье! — кричали голоса, и даже заплаканные глаза и молящие взгляды ее прекрасной юной спутницы не трогали эти жестокие сердца.

Приставленным к ним людям приходилось даже ограждать их от грубого обращения озверевшей толпы.

Но Карлос ничего этого не видел; он даже неподозревал, что эти дорогие ему существа схвачены и арестованы подобно ему. Он полагал, что их оставили там, в ранчо, так как они-то были ни в чем не повинны и против них не было предъявлено никакого обвинения. Несчастный рассчитывал, что его враги удовлетворятся мщением над ним, что он один за все ответит, и не предполагал дьявольских замыслов этих жестоких и несправедливых людей по отношению к его семье.

Глава 61
«Белый вождь». Майн Рид