Глава LIX

Кто же лежал у огня? Карлос? Нет! Это была только его манга, его сомбреро, его сапоги со шпорами, словом, полное одеяние, но не он сам.

Едва только замбо скрылся в чаще, как полураздетый человек проворно спустился на землю с ветвей того самого дуба, откуда раздался выстрел; очутившись на земле, он перехватил свое длинное ружье в другую руку, свистнул, и вороной конь примчался на его зов, волоча за собой лассо. В один момент полураздетый человек вскочил на коня и во всю прыть помчался по просеке на равнину. Это был сиболеро.

Менее двух часов тому назад мы оставили его здесь, на этой самой полянке, где он остановился, въехав в лесок по просеке. Здесь он сошел с коня, бережно опустил на землю и уложил на мягкую траву раненого Сиболо и, наскоро перевязав платком его раны, занялся другим делом: с отпущенными поводьями он пустил своего коня пастись на воле, сам же развел прежде всего большой костер посреди полянки, затем принялся отсекать громадные куски гигантских кактусов pitahaya, которым придал форму человеческого тела, и уложил их у костра в положении спящего на траве человека. Потом это подобие человеческой фигуры он нарядил в свои одежды; надел бота, прикрыл manga, украсил своим сомбреро и шарфом, потом обошел свое сооружение со всех сторон, оценивая, какое производит впечатление сооруженная его стараниями фигура. Оставшись, по-видимому, довольным, Карлос вернулся к костру и тихонько свистнул. Его вороной явился по обыкновению на его зов. Он закинул поводья за луку седла, и умное животное, давно приученное к повиновению, знало, что ему следует стоять неподвижно на месте до тех пор, пока голос хозяина не вернет ему свободы. Привязав один конец лассо к кольцу в удилах, сиболеро вложил другой конец якобы в руку спящего.

Покончив с этим делом, он выбрал стоявший на самом краю поляны, у просеки, большой развесистый дуб с могучими, почти горизонтальными ветвями. Подкинув еще ветвей и валежника в костер, он взобрался на дерево и принялся устраивать на нижних, наиболее прямых ветвях род помоста, при содействии кое-каких обломанных им сучьев и прутьев. Помост этот он переплел лианами и другими ползучими растениями и густо устлал мхом. Когда это удобное и покойное ложе было готово, он бережно перенес на него свою собаку, накрыв ее раны пластами свежеотрезанного кактуса.

Теперь пора было подумать и о себе; его враги могли каждую минуту явиться и накрыть его; не теряя времени, он забрался на тот же дуб, но только гораздо выше своей собаки, где ветви были часты и густы, и засел там, держа наготове свое ружье.

Прошло около часа, а все еще никто не показывался поблизости. Он сидел неподвижно на ветвях дуба и ждал. Вот из кустов, окружавших полянку, высунулось желтое лицо мулата, ярко освещенное пламенем костра. Карлос сразу узнал его, и была минута, когда ему хотелось спустить курок, но лицо это скрылось, и немного погодя мулат выполз на поляну с другой стороны и стал подкрадываться к фигуре, лежащей у костра. В тот момент, когда он поднялся с земли и стал на колено, Карлос спустил курок — и пуля его, прожужжав в воздухе, как муха, пробила череп желтолицего охотника.

Глава 59
«Белый вождь». Майн Рид