Глава III

Первым на очереди зрелищем, согласно программе увеселений, назначенных на этот день, должно было быть coleo de toros, что в переводе означает «хвостование быка». Бой быков и настоящая для него арена встречаются в Мексике лишь в немногих больших городах; зато почти в каждом сколько-нибудь значительном селении можно видеть «хвостование быка», для которого требуется только большое ровное место, луг или равнина и сильный, свирепый бык. Хотя «колео» и не столь опасно, как настоящий бой быков, тем не менее и оно требует немало ловкости, смелости и силы и поэтому является поприщем для соревнования молодых людей в Новой Мексике.

Зрителей приглашают отойти к одной стороне, чтобы бык имел перед собой свободное, открытое пространство для разбега, так как иначе он обернется и устремится на толпу. Из предосторожности, большинство женщин взбираются в свои каррэта, то есть телеги, в которых они приехали на праздник или привезли свои продукты на продажу.

Понятно, сеньоры и сеньориты занимают устроенные амфитеатром скамьи для зрителей, где могут считать себя в безопасности.

Участниками колео являлись на этот раз двенадцать молодых людей, принадлежащих к различным классам общества; в том числе было даже несколько человек драгун.

Все они выстроились в ряд, и тогда был выведен бык двумя опытными верховыми вакеро, опутавшими рога животного своими лассо. Тем не менее, видимо, они с трудом справлялись с этим свирепым быком, беспрерывно мотавшим головой и рывшим землю ногами.

Будучи выведен шагов на двести вперед линии всадников, бык был, наконец, предоставлен самому себе; ловким движением оба вакеро разом сдернули свои лассо с его рогов и поспешно отскочили в сторону, пустив ему в зад несколько швермеров, при громком крике и смехе толпы.

Испуганное животное понеслось вперед; в тот же момент за ним погнались всадники, сначала ровной линией, которая, впрочем, скоро разбилась в пеструю кучу, а та в свою очередь тоже скоро рассыпалась сперва на отдельные группы и кучки, а там стала растягиваться длинной лентой, в зависимости от достоинств всадника и его коня. Нагнать быка было не так легко, но вот один из драгун стал быстро нагонять его; минуту спустя, он уже поравнялся с ним и, нагнувшись, схватил бежавшего быка за хвост. Но этого было мало: задача заключалась не только в том, чтобы схватить животное за хвост, но еще и дернуть его так, чтобы разом свалить с ног. Драгун же хотя и схватил животное за хвост и даже раз-другой с силой дернул его, но свалить быка ему не удалось.

Следом за драгуном стал нагонять быка молодой гасиендеро на превосходном коне; но каждый раз, когда молодой наездник нагибался, чтобы схватить за хвост быка, последний неожиданно взмахивал хвостом и мчался дальше. Несмотря на то, гнавшийся за ним юноша, наконец, ухватился-таки за хвост быка, но не успел дернуть его, как животное, кинувшись круто в сторону, вырвало у него хвост из рук и понеслось дальше. Условия этого спорта таковы, что каждый из участников, потерпевших неудачу, считается, так сказать, оставленным за флагом и дальнейшего участия в соревновании принимать не может.

Поэтому оба вышеупомянутых всадника медленно вернулись окольным путем к своим местам, стараясь не привлекать к себе внимания публики. Между тем бег продолжался; при каждой новой неудаче преследователей толпа в неистовом восторге ревела: «Bravo, toro! bravissimo!» (Браво, бык!). Один за другим участники отставали; такого удивительного по силе, неукротимости и неутомимости быка здесь еще не видали. Теперь оставался из двенадцати участников «колео» всего только один, не пытавший еще счастья, и на нем сосредоточилось в настоящий момент всеобщее внимание.

Под юным всадником в богатом костюме ранчеро с развевающимся за спиной складками ярко-пунцовой manga (род живописной епанчи, заменяющей у более богатых и франтоватых людей обычное серапэ), был, как сталь, вороной мустанг. Оба, и конь, и всадник, невольно возбуждали удивление, и в толпе пробежал тревожный шепот; все хотели знать, кто этот молодой красавец, чей это конь.

— Карлос сиболеро! — произнес громко чей-то голос, и это слово пронеслось, как эхо, в толпе. Очевидно, знали его немногие; но теперь было не время расспрашивать: молодой красавец быстро нагонял быка. «Mira!» Смотрите! — пронеслось в толпе, и все замерли в ожидании. Вот он схватил быка за вытянутый по ветру хвост, наклонился вперед, затем откинулся назад, быстрым движением дернул книзу и разом поднялся, крепко держа хвост быка, который теперь лежал на спине. И все это юноша проделал как бы шутя, словно это не стоило ему ни малейшего усилия! Громкие vivas огласили воздух, а виновник торжества медленно и скромно возвратился к своему месту, отвечая поклонами на громкие приветствия толпы. Еще минута — и он затерялся в этой толпе, хотя сотни глаз искали его.

Злые языки утверждали, что, отвечая поклонами на крики приветствовавшей его толпы, молодой сиболеро искал глаза красавицы Каталины; некоторые даже уверяли, будто она улыбнулась ему в ответ, но едва ли это было возможно: единственная дочь богача дона Амброзио разве могла дарить улыбки бедному сиболеро?! Но в толпе, несомненно, была девушка, которая открыто улыбалась ему; и эта девушка тоже была красавица; она была так похожа на него, что их нельзя было не признать за брата и сестру.

А за спиной девушки сидела старуха, странное создание, с длинными, белыми, как лен, волосами, распущенными по плечам и горящими, как уголь, глазами.

Многие смотрели на нее с любопытством, а некоторые даже со страхом. «Esta una bruxa! Una hechicera!» — шептали они, глядя на нее. (Это колдунья! Ведьма!..) Но при этом все боязливо озирались, чтобы не быть услышанными братом и сестрой, потому что женщина эта была их мать.

Глава 3
«Белый вождь». Майн Рид