Глава XX

Большинство ранчо и гасиенд, особенно богатых, из опасения набегов индейцев, были расположены по возможности ближе к городу, вдоль берега реки, ниже Сан-Ильдефонсо; еще ниже по реке ютились бедные ранчо, владельцы которых из-за своей бедности не так боялись пострадать от индейцев.

В полумиле от последнего из таких ранчо, на самом краю долины, ютилось в стороне, под скалами, маленькое небеленое ранчо, словно высеченное в самой скале утеса и едва заметное не только издали, но даже и вблизи. Ранчо это, кроме того, было скрыто высокой живой изгородью из стройных темно-зеленых колонн весьма обычного в этой местности вида кактусов, стоявших так плотно один к другому, что они представляли собой сплошную высокую зеленую стену, сквозь которую, через щели между кактусами, с трудом можно было увидеть что-нибудь. За этой зеленой стеной пряталось не только темное ранчо, но и веселый пестрый цветник. Немного в стороне стояли надворные постройки: навес для скота, хижина для слуг и стойло для лошади, да еще сарай для повозок. В настоящий момент все эти строения были пусты, и в самом ранчо находились только две женщины — мать и дочь. Это были мать и сестра Карлоса сиболеро. Маленькое ранчо было им унаследовано от отца. Жили они в этом доме с давних пор и жили одиноко; люди чуждались их, потому что они пришли неизвестно откуда, были чуждой крови и, сверх того, hereticos (еретики); поэтому население постоянно смотрело на них с суеверным страхом, особенно же в последнее время, когда у них почему-то явилось подозрение, что мать Карлоса pechicera (колдунья). В данный момент белокурая Розита сидела и ткала из сине-голубоватой пряжи rebosos, то есть женские шарфы или покрывала, неизбежная часть одежды каждой мексиканки. Никто во всем округе не умел ткать такие шарфы лучше Розиты, и на ее работу был постоянный спрос. Тут же сучила своими костлявыми пальцами голубоватую пряжу и старая мать Розиты, временами прерывая свою работу, чтобы выкурить трубочку punche. На очаге готовился их скромный обед.

Девушка то пела, и мелодичный свежий голос ее звучал ласково и приятно, то смолкала и задумывалась на время. «Шесть зарубок, — сказала она, — бедный, дорогой Карлос, уже шесть дней он в пути… Надеюсь, индейцы не обидят его… Как ты думаешь, мама?»

— Не тревожься о нем! Худшие, злейшие враги, чем индейцы, остались у него здесь… и гасупино и креолы ненавидят нас! У-у… Испанские псы… им ненавистна кровь саксов!.. — пробормотала старуха.

— Не говори так, мама, — кротко заметила девушка, — у нас есть среди них и друзья!..

— Да что мне и друзья, и враги, когда мой славный мальчик, мой Карлос, здесь с нами, этот смелый духом и мягкий сердцем Карлос, который так нежно любит свою старую мать… Да, он любит эту странную старуху. Ха-ха-ха!..

— Ах, как бы я хотела, — сказала девушка, глядя на небольшую деревянную дощечку, висевшую на стене, — чтобы вся она была покрыта зарубками. А их всего только шесть… Только шесть дней, как он уехал, а как бы я хотела, чтобы он уже вернулся… Если ему посчастливится нынче, так он вернется богачом; у него на этот раз столько товара!

Старуха приподняла крышку на стоявшем на огне горшке и сказала:

— Нинья (дочь), guisado (варево, похлебка) готова, пора нам обедать, готовь скорее тортилья!

— Хорошо, матушка, сейчас! — отозвалась Розита, откладывая в сторону свою работу.

Тортилья, пресные лепешки, готовятся перед самым обедом или даже во время еды, так как их едят только горячими; готовить их нужно умело. Но по тому, как девушка принялась за дело, видно было, что она и в этом большая мастерица; за несколько минут она напекла их целую груду, после чего мать с дочерью приступили к обеду. По мексиканскому обычаю, guisado ели из одной общей латки, без ложек, вилок и ножей, а с помощью тех же тортилья, которые, свернутые в трубку, служат ложками и вилками; мясо же при варке заранее режется небольшими кусками для того, чтобы можно было обходиться без ножа.

Едва только они кончили свой скромный обед, как со двора донесся лязг сабель и топот копыт.

Глава 20
«Белый вождь». Майн Рид