Глава II

Едва ли в какой-либо стране найдется такое бесчисленное множество церковных праздников и торжеств, как в Мексике. Эти «фиесты», по мнению духовенства, имеют большое значение для поддержания христианства среди наивного местного населения. Не проходит недели, чтобы не было какой-нибудь «фиесты», с неизбежными шествиями с хоругвями и изображениями святых, с фейерверками и коленопреклоненными горожанами, с торжественными молебствиями на площадях, с пением псалмов и молитв и тысячами почтительно обнаженных голов.

Понятно, что святые padre (отцы) не устраивают всех этих церемоний для одного только развлечения; нет, они в это время обыкновенно выгодно торгуют всевозможными благословениями, разрешениями, отпущениями, святой водицей и тому подобным, — и растроганные богомольцы оставляют в руках их не один трудовой грош. Вместе с тем эти религиозные торжества не создают серьезного, вдумчивого настроения; в сущности это — обыкновенные дни народных гуляний и увеселений, и нередко коленопреклоненный богомолец прячет под своим «серапэ» (плащом) бойцового петуха и, бормоча молитву, озабочен лишь тем, как бы не запел у него под полой его боец.

После двух-трех часов молитвенных упражнений, остальной день, посвященный чествованию памяти какого-нибудь святого или священного события, отдается шумным забавам, скачкам, бегам, петушиным боям и травле быков, заменяющей здесь бой быков; в толпе, принимающей шумное участие во всех этих забавах, всюду встретите святых падре в их длиннополых сутанах, без стеснения перемигивающихся с поселянками.

Величайшей из таких «фиест» считается день Сан-Хуана, то есть Иванов день; в этот день в любом селении Новой Мексики все дома пусты; все их население — и стар, и млад, — с утра уходит к местам увеселений, то есть скачкам, бегам, травле быков и тому подобным.

В таких случаях мексиканцы проявляют в значительной степени дух равенства и равноправия; бедный и богатый, знатный и простолюдин, — все смешиваются в толпе и встречаются, как равные.

Город Сан-Ильдефонсо празднует день Сан-Хуана. Непосредственно за городской стеной раскинулся громадный зеленый луг, на котором собралось не только все население города, но и всех окрестных селений. Сейчас должны начаться зрелища. Оба жирных падре миссии в своих длинных рясах с четками и бьющим их по ногам распятием, висящим на четках, толкаются среди толпы. А вот и городской патер (священник), то блаженно улыбающийся толпе, то мечущий из-под нависших век злобные взгляды или выставляющий напоказ свои белые выхоленные руки, помогая какой-нибудь только что прибывшей сеньоре взобраться на откупленное ею место на скамьях для зрителей.

Возвышающиеся амфитеатром трибуны для зрителей заняты преимущественно местной знатью — «fami-lias principales», богатыми коммерсантами, семейством «алькада», представителя местной правящей власти, богатыми гасиендерами. В этом числе были: сеньор Гомес дель Монте и другие его собратья, с их сеньорами и сеньоритами, а также красавица Каталина де Крусес, дочь дона Амброзио, богатого владельца рудников. Ходил слух, что дон Амброзио, который принадлежит к числу отцов, требующих от своих дочерей слепого повиновения, уже решил отдать руку красавицы Каталины капитану Робладо, помощнику коменданта Президио; но, судя по внешнему виду, красавица не особенно восхищена своим избранником; впрочем, быть может, Робладо — не ее избранник, а избранник ее отца, которому лестно вступить в родство с настоящим гидальго, истинным дворянином, в жилах которого течет голубая кровь. Тут же мы видим и «Comandante» Вискарра, разукрашенного и раззолоченного по всем швам, выступающего с важностью павлина, или, вернее, вороны в павлиньих перьях.

Это веселый холостяк, и в то время, как он перекидывается словами с падре или алькадом, глаза его провожают хорошеньких poblana (простолюдинок), идущих мимо и заглядывающихся на его раззолоченный мундир; он же, принимая их восторги на свой счет, отвечает им улыбочками.

А вот и младший офицер гарнизона поручик Гарсиа; он красивее других и потому является любимцем как молодых poblana, так и молодых сеньорит; но кому принадлежит сердце красавицы Каталины, сказать трудно.

В пестрой толпе расфранченные солдаты гарнизона охотно братаются с завернутыми в темные серапэ (плащи) торговцами, гамбусино и ранчеро; все это — драгуны, так как пехотная часть здесь не могла бы справиться с индейцами, делающими время от времени набеги не только на селения, но и на сам город.

Побланы (poblanas), молодые горожанки, щеголяют своими лучшими нарядами; ранчеро в своих великолепных бархатных костюмах, богато расшитых и изукрашенных, в своих широкополых сомбреро на голове, — приехали сюда верхом, и потому каждый из них носит шпоры с громадными звенящими репейками; гамбусино, городская молодежь и менее крупные торговцы променяли свой живописный национальный костюм на платье полуевропейского покроя. Тут же в толпе мы видим и громадное число пуебло (Pueblos), или индиос мансос (Indios mansos), то есть бедных земледельцев, рудокопов и неофитов миссии, в их тильма (tilma), особого рода одежда типа мешка без рукавов, изготовленных из грубейшей ткани. Жены и дочери этих темнокожих туземцев, индиос мансос, торгуют тут же с лотков разными съестными товарами, напитками, плодами и папиросами. Участниками предстоящих игр, то есть боев, травли и тому подобного могут быть молодые люди всех классов общества и всех состояний; все они должны быть верхом и до начала игр гарцуют на своих пестро и красиво разубранных конях перед хорошенькими сеньорами и сеньоритами. Среди них есть и владельцы рудников, и гасиендеры, и ранчеро, и вакеро, и сиболеро, а также молодые торговцы, считающие себя хорошими наездниками, — а кто же в Мексике не наездник? Их около ста человек, этих молодых людей, намеревающихся принять участие в различных спортивных увеселениях, которые сейчас должны начаться.

Глава 2
«Белый вождь». Майн Рид