Глава XIV

То была горькая ночь для бедного сиболеро, еще и потому, что он был обречен на полное бездействие. Что мог он сделать со своими тремя пеонами и Антонио против нескольких сотен враждебных ему индейцев? Защиты от своего правительства он также ждать не мог; кроме того, в душе его закипало чувство обиды при мысли, что ему придется вернуться, не солоно хлебавши, с пустыми руками, потеряв дажето, что имел; быть встреченным усмешками и обидными намеками.

Но Карлос не принадлежал к числу людей, которые легко покоряются своей судьбе: в уме его мелькнула мысль, что если он не может вознаградить себя за свою потерю, то все же может отомстить за себя. У вакое много врагов; он может пойти к панэе и предложить им свои услуги и услуг своих слуг; они будут рады пяти воинам, особенно рады его оружию. Он решил, как только рассветет, поехать в лагерь вакое и выложить им свою обиду, уличить их в предательстве и объявить им непримиримую вражду.

— Господин, — вдруг прервал его размышления Антонио, — а ты не заметил ничего странного вчера во время нападения?

— А что такое, Антонио?

— Не заметил ты, что большая часть этих негодяев была пешая?

—Да, правда! Это и я заметил! — сказал Карлос.

— Ну, так видишь ли, я не раз видал нападения, устраиваемые команчами, но они всегда были при этом все верхом.

—Возможно! Но что же из того?! Ведь это не команчи, а вакое. Правда, и они, подобно команчам, настоящие конные индейцы и никогда ничего не предпринимают пешие! Да, это верно! — задумчиво протянул сиболеро.

—А не слыхал ты, господин, среди всего этого шума и гама временами резкого, протяжного свиста?

—А ты слышал, Антонио? Ты это, точно помнишь?

—Конечно, господин, я в этом совершенно уверен.

—Так это, может быть, были панэе!.. Это свист панэе… Их условный крик… Неужели это были в самом деле панэе?.. И часть их были пешие… Это они часто делают, в расчете вернуться с набега конными… Да… да… возможно… К тому же и буйволы в последние дни целыми стадами неслись мимо нас с севера на юг, а вакое все это время охотились к югу от нашего стана.

В душе сиболеро вдруг произошел радостный переворот… Весьма возможно, что Антонио был прав, а он был несправедлив к вакое… С другой стороны, весьма возможно, что это все же были они и только ради обмана прибегали к свисту панэе; возможно, что часть из них были пешие, так как от их лагеря недалеко, и они знали, что найдут здесь своих мулов. Кроме того, и сами они ушли, и мулов угнали в сторону своего лагеря… Вероятно, когда он завтра явится к ним требовать объяснения их поступка, они постараются его уверить в том, что это были панэе.

Эти сомнения Карлос сообщил Антонио, но тот все же стоял за вакое.

— Будем надеяться, что это были не они! — сказал, наконец, молодой сиболеро, — я успел за это время полюбить их, и мне было бы очень обидно, если они сыграли со мной такую штуку… Как только рассветет, поскачу в их лагерь и объявлю им обо всем; быть может, они помогут мне отомстить похитителям, которые вместе с тем и их заклятые враги!

Едва только стало светать, как Антонио, все время не спускавший глаз с того места, откуда было угнано стадо мулов, различил на земле какой-то темнеющий предмет; он указал на него Карлосу, и они, осторожно выбравшись из своей засады, направились к тому месту. Перед ними в согбенном положении, лицом вниз лежал труп индейца; подле него была лужа крови; череп его был гладко выбрит, за исключением только длинного чуба на маковке, украшенного пестрыми перьями; лицо и грудь убитого были ярко раскрашены в знак того, что он находился на «военной тропе».

Карлос нагнулся над трупом и, вглядевшись внимательно в него, решительно произнес одно только слово: панэе!

Глава 14
«Белый вождь». Майн Рид