Глава XII

Раскинув лагерь и устроившись на более продолжительное время в этих местах, Карлос стал охотиться и весьма успешно. В течение двух первых дней он и Антонио убили не менее двадцати буйволов. В то время, как они охотились, двое из пеонов свежевали убитых, сдирали шкуры и доставляли шкуры и мясо в лагерь, где третий пеон, остававшийся дома присматривать за волами и мулами, занимался уже сушкой шкур и вяленьем мяса на солнце, предварительно распластав его на тонкие, ровные и большие ломти или пласты.

Охота обещала быть прибыльной, но на третий день в поведении буйволов стала замечаться некоторая перемена: они словно стали более дики и злобны. Иногда мимо охотников проносились целые стада их, бегущие словно они были спугнуты или чуяли за собой погоню.

Что бы это могло значить? По мнению Карлоса, было основание предполагать, что где-нибудь поблизости индейцы охотятся и гонят их. И действительно, взобравшись на один из холмов, с которого открывался вид на одну из соседних долин, молодой сиболеро увидел на краю этой долины лагерь индейцев, обращенный лицом к реке и состоящий из пятидесяти шатров с коническими верхами, крытых буйволиными шкурами.

— Это шатры вакое! — сказал Карлос.

— А откуда вы знаете, господин? — спросил Антонио.

— По самой форме их! Видишь, у них верхушки как бы несколько усеченные! Это оттого, что у них оставлен выход для дыма; так сооружают свои шатры вакое. Команчи же, их союзники, не оставляют выхода для дыма, и их шатры правильной конической формы. Но так как вакое не враждебное племя, то я полагаю, что нам нечего опасаться их; вероятно, можно будет завязать с ними торговлю, — продолжал он, все еще глядя в сторону индейского стана. — Но где же они? Я не вижу ни души, даже и женщин, и детей не видно около шатров… Не может быть, чтобы это был покинутый лагерь; индейцы никогда не оставляют своих шатров уходя и уж во всяком случае не бросают ценных буйволиных шкур, которыми они кроют свои шатры… Нет, вероятно, они где-нибудь поблизости… Вернее всего, между холмов охотятся за буйволами.

И на этот раз предположение Карлоса оправдалось. В следующий же момент до их слуха донеслись шум и крики, и отряд в несколько сотен человек конных индейцев выехал на пригорок. Они ехали шагом, но судя по их взмыленным коням, можно было сказать, что они только что мчались вскачь; вслед за этим отрядом показался на пригорке другой, более многочисленный отряд тех же индейцев, но уже пеших; лошади и мулы их шли под тяжелыми темно-бурыми вьюками; их сопровождали женщины, а ребятишки и собаки заключали шествие. Вьюки эти были не что иное, как свежее буйволиное мясо, завернутое в косматые шкуры, продукт их последней охоты.

Так как индейцы подъезжали к лагерю с противоположной стороны, то не сразу заметили Карлоса и его спутника, все еще стоявших на холме. Однако не прошло и нескольких минут с того момента, когда вакое вернулись в свой лагерь, как зоркий глаз одного из них заметил над холмом видневшиеся головы Карлоса и Антонио и тотчас же поднял тревогу. В мгновение ока все только что спешившиеся индейцы снова вскочили на коней; двое или трое из них поскакали к обозу, который еще остался на пути, тогда как остальные скакали взад и вперед перед лагерем, видимо, встревоженные какими-то опасениями.

Вероятно, они полагали, что сюда подкрались панэе, их смертельные враги, и теперь готовились дать им отпор.

Но Карлос поспешил успокоить их. Дав шпоры своему коню, он въехал на самую вершину холма так, чтобы индейцы могли его видеть, и известными знаками, которые ему хорошо были знакомы, дал понять, что он не враг. Тогда один молодой индеец подскакал ближе, и Карлос крикнул ему слово «amigo» (друг). Въехав на холм, молодой индеец остановился на некотором расстоянии от наших друзей и, объяснившись отчасти знаками, отчасти отдельными испанскими словами, вернулся обратно в свой лагерь.

Спустя немного он опять прискакал на холм с приглашением молодому сиболеро и его спутнику спуститься к ним в лагерь.

Карлос не преминул, конечно, воспользоваться этим любезным приглашением и спустя полчаса вместе с Антонио уже угощался свежим буйволиным мясом, дружески беседуя со своими новыми знакомыми.

Вождь вакое, красивый и приятный человек, пользующийся громадным авторитетом, как-то особенно сошелся с Карлосом и был весьма доволен, узнав, что молодой сиболеро имеет при себе различный товар.

Он обещал на другой день посетить лагерь Карлоса и разрешить своим соплеменникам вступить с ним в торговлю.

Карлос вернулся в этот вечер в свой лагерь довольный, предвкушая выгодную сделку с индейцами.

На другое утро вакое явились чуть не в полном составе, с вождем во главе, с женами и ребятишками. Товары были распакованы и разложены, и почти весь день прошел в торговле; покупатели оказались безупречно честными и добросовестными людьми, и когда с наступлением ночи вакое двинулись в обратный путь, у Карлоса на руках не осталось ни былинки из его товара, но зато тридцать превосходных мулов паслись на привязях в маленькой долинке, и все эти тридцать мулов были его собственностью.

Это был недурной барыш на восемь унций, затраченных им на покупку товара; кроме того, он еще мечтал, что каждый из этих мулов вернется с полным вьюком тасахо (tasajo), то есть вяленого буйволиного мяса и буйволовых шкур, которые сами по себе будут представлять ценность в несколько сот долларов.

Это уже почти богатство, а если он станет rico, то быть может, дон Амброзио не откажет ему в руке прекрасной Каталины. Так мечтал сиболеро.

Глава 12
«Белый вождь». Майн Рид