Глава V. Шерсть и вода

---

Алиса поймала шаль на лету и стала искать глазами ее хозяйку. Через минуту показалась Белая Королева. Она бежала, как безумная, с широко раскрытыми и вытянутыми вперед руками. Казалось, что она летит. Алиса почтительно пошла ей навстречу, держа перед собою шаль.

— Я очень рада. А я как раз проходила тут, — сказала Алиса, помогая Королеве облачиться в ее шаль.

Белая Королева в ответ только смотрела на нее беспомощными испуганными глазами и твердила шепотом какие-то слова, звучавшие словно «бут-тер-брод, бут-тер-род».

Алиса увидела, что никакого разговора между ними не выйдет, если она не начнет сама. И она довольно робко промолвила:

— Я имею удовольствие говорить с Белой Королевой?

— Да, да, — сказала Королева, — если ты называешь это удовольствием. По-моему, нет никакого удовольствия в разговоре. Удовольствие в молчании.

Алиса решила, что не стоит начинать с самого начала знакомства спор.

«Какая она замарашка, — подумала Алиса, осмотрев внимательно Белую Королеву. — Все на ней сидит криво и держится на одних булавочках».

— Можно мне поправить на вас шаль? — сказала она вслух.

— И не понимаю, право, что с ней сделалось, с этой шалью, — ответила с грустью Королева. — Она потеряла, вероятно, терпенье. Я приколола ее здесь и приколола ее там, но никак на нее не угодишь.

— Она не может держаться, когда вы прикололи ее всю на одну сторону, — сказала Алиса и деликатно поправила шаль на плечах у Королевы. — Батюшки, в каком виде ваши волосы!

— Щетка запуталась в них, никак не вытащить, — вздохнула Королева. — А гребенку я вчера потеряла.

Алиса осторожно вытащила у нее из головы щетку и убрала ей волосы, как умела.

— Смотрите, у вас вид стал гораздо лучше, — сказала она. — Но, право, вам не мешало бы иметь горничную.

— Я тебя возьму с удовольствием, — сказала Королева. — Два пенса в неделю и каждый второй день варенье.

Алиса не могла удержаться от смеха.

— Я вовсе не собираюсь наниматься к вам, — сказала она. — А варенье меня очень мало интересует.

— Это очень хорошее варенье, — сказала Королева.

— Но мне сегодня не хочется варенья.

— Ты все равно сегодня и не получила бы, — сказала Королева, — если бы даже хотела. У меня в доме правило такое: завтра варенье и вчера варенье, но сегодня — никогда.

— Как же так! — возразила Алиса. — При таком правиле все равно получится когда-нибудь «сегодня варенье».

— Никак не может получиться, — сказала Королева. — И ведь тебе объяснила: варенье через день. А сегодняшний день разве через день? Сегодняшний, или — сегодня.

— И не могу этого понять, — сказала Алиса. — Это ужасно запутано.

— Это оттого, что ты живешь назад, — снисходительно сказала Королева. — Конечно, у тебя сначала кружится голова, ты не можешь привыкнуть, но…

— Я живу назад? — повторила Алиса, очень удивленная. — Я этого и не подозревала. Что это значит?

— Но, с другой стороны, — продолжала Королева, не обращая внимания на ее вопрос, — жизнь назад имеет большое преимущество: у тебя память работает в обе стороны.

— Не знаю, — сказала Алиса. — Моя память работает в одну сторону. Я запоминаю вещи только после того, как они прошли.

— О, тогда у тебя неважная память, — сказала, оттопырив губы, Королева. — Это плохая память, которая работает только назад.

— Скажите мне, пожалуйста, — решилась задать вопрос Алиса, — какие вещи вы лучше всего помните?

— Ну, конечно, вещи, которые случились от этой недели через неделю, — ответила спокойно Королева. — Например, — продолжала она, налепив себе на палец большой кусок пластыря, — Королевский Офицер. Он сейчас в тюрьме отбывает наказание. А суд над ним начнется только в будущую пятницу. А преступленье, конечно, произойдет в самом конце.

— А если он никогда не совершит преступленья? — сказала Алиса.

— Тем лучше, — сказала Королева. — Разве не лучше?

И она укрепила пластырь на своем пальце кусочком тесьмы.

Алиса почувствовала, что оспаривать это нельзя.

— Конечно, тем лучше, — сказала она, — но то, что его подвергли уже наказанию, вовсе нехорошо.

— Ты совершенно не права, — возразила Королева. — Тебя когда-нибудь наказывали?

— Да, — сказала Алиса, — но только после того, как я провинились.

— И ты становилась после этого лучше! — с торжеством воскликнула Королева.

— Да, но я сначала нашалила, а потом меня за это наказали. Вот и чем разница! — сказала Алиса.

— А если бы ты не шалила, было бы гораздо лучше, лучше, лучше и лучше.

Голос Королевы становился все выше с каждым «лучше» и перешел, наконец, в визг.

Алиса начала было: «Тут у нас какое-то недоразумение…», как королева начала вдруг так громко стонать, что Алисе пришлось оставить предложение незаконченным.

— Ой, ой, ой! — кричала Королева и трясла рукой так сильно, словно она хотела, чтобы рука у нее оторвалась. — У меня кровь идет из пальца. Ой, ой, ой, ой!

Ее визг был так похож на свист паровозного свистка, что Алисе пришлось заткнуть себе уши обеими руками.

— Что случилось? — сказала она, когда наступил момент затишья и она могла рассчитывать, что Королева ее услышит. — Вы укололи себе палец?

— Я еще пока не уколола, — ответила Королева, — но скоро уколю. Ой, ой, ой!

— Когда, вы думаете, это случится? — спросила Алиса, удерживаясь от смеха.

— Когда я буду опять прикалывать шаль, — слезливо сказала Королева. — Брошка на груди у меня сейчас отстегнется. Ой, ой!

Как только она это сказала, брошка расстегнулась, и Королева быстро схватила ее, чтобы застегнуть.

— Осторожно! — закричала Алиса. — Вы ее не так держите.

И она взяла брошку, но было уже поздно: булавка скользнула и Королева наколола себе палец.

— Вот почему шла кровь, понимаешь? — сказала Королева, улыбаясь. — Теперь ты понимаешь, как у нас здесь все происходит?

— А почему же вы сейчас не плачете? — спросила Алиса и поднесла руки к ушам, чтобы закрыть их, как только Королева откроет рот для плача.

— Зачем? — ответила Королева. — Я уже выплакала все вперед. Какой толк был бы опять начать сначала плакать?

Стало светлеть.

— Наверное, Ворона улетела, — сказала Алиса. — Я так рада, что она улетела. И думала сначала, что это ночь.

— Я бы тоже хотела обрадоваться, — сказала Королева, — но я не могу запомнить, как это делается. Ты счастливая. Живешь в этом лесу и можешь обрадоваться, когда захочешь.

— Только здесь так пусто, одиноко, — сказала грустно Алиса. И при мысли о своем одиночестве она пролила две крупные слезы, медленно покатившиеся по ее щекам.

— Ой, не надо! Не надо! — закричала бедная Королева, заламывая в отчаянии руки. — Посмотри, какая ты большая девочка. Посмотри, сколько ты прошла сегодня. Посмотри, который час. Посмотри на что угодно и не плачь.

Алиса не могла не улыбнуться сквозь слезы.

— Что же, — сказала она, — разве вы перестаете плакать, когда вы смотрите?

— Разумеется, — уверенно сказала Королева. — Нельзя же делать в одно время две вещи. Либо плакать, либо смотреть. Ну. начинай: посмотри сначала, какая ты большая. Сколько тебе лет?

— Семь с половиной скоро, — сказала Алиса, — честное слово.

— Зачем «честное слово»? — сказала Королева. — Я могу тебе поверить и так. Ну, теперь ты поверь мне в чем-нибудь. Мне сто один год, шесть месяцев и один день.

— Я не могу этому поверить, — сказала Алиса.

— Не можешь? — сказала Королева с состраданием. — А ты попробуй… Ну-ка… Вздохни глубоко-глубоко и закрой глаза.

Алиса засмеялась.

— Незачем пробовать, — сказала она. — Я не могу поверить в невозможную вещь.

— Вероятно, у тебя было мало практики, — сказала Королева. — Когда я была в твоем возрасте, я практиковалась каждый день по получасу. Мне иногда удавалось поверить в шесть невозможных вещей утром до завтрака… Опять шаль у меня падает.

При этих словах Королевы брошка на ее груди расстегнулась и внезапный порыв ветра сорвал с ее плеч шаль и унес ее через ручеек. Королева вытянула руки и полетела за шалью вперед, и на этот раз ей удалось самой поймать свою шаль.

— Поймала! — закричала она с торжеством. — Теперь ты увидишь, как я сама сейчас приколю ее на себе.

— Значит, палец у вас, слава богу, прошел? — сказала учтиво Алиса.

И переступила вслед за Королевой через ручей.

— О, совсем не болит! — визгливо закричала Королева. — Не болит… не бо-олит… не бооо-лит… не бо-о-о-…

Последнее слово прозвучало так, как будто его не Королева произнесла, а овца проблеяла. Алиса с удивлением остановилась.

Она посмотрела на Королеву, которая вдруг как бы окуталась шерстью. Алиса потерла себе глаза и посмотрела опять. Она никак не могла понять, что случилось. Где она? Действительно в лавке? И это действительно овца сидит там за прилавком? Сколько она ни терла себе глаза, так оно и было: Алиса очутилась в маленькой темной лавочке и стояла у прилавка, опираясь на него локтями. Напротив же, за конторкой, сидела в кресло старая Овца и вязала. От времени до времени она отрывалась от работы и смотрела па Алису через свои большие очки.

— Что ты хочешь купить? — сказала, наконец, Овца, уставившись на Алису.

— И еще сама не знаю, — вежливо сказала Алиса. — Можно мне сначала осмотреться?

— Ты можешь посмотреть на товары, — ответила Овца, — но осмотреться сама ты не можешь. Разве только что у тебя есть еще другая пара глаз на затылке.

У Алисы этого не было, и ей пришлось ограничиться осмотром разложенных на полках товаров.

Лавка была, казалось, наполнена множеством самых странных вещей. Но страннее всего было то. что каждый раз, когда Алиса останавливала свои взгляд на какой-нибудь полке, чтобы внимательно осмотреть ее, полка вдруг оказывалась совершенно пустой. А полки и под нею, и над нею ломились под тяжестью поставленных на них вещей.

— Вещи тут летают, — с досадой сказала Алиса, после того, как она в течение нескольких минут тщетно преследовала глазами большую ярко расцвеченную штуку, которая казалась не то куклой, не то рабочим ящиком и всякий раз переселялась одной полкой выше.

— А эта штука самая противная из всех, — прибавила Алиса, осененная удачной мыслью. — Я ее разгляжу все-таки. Я ее загоню сейчас на самую верхнюю полку. Посмотрим, как она скроется от моих глаз через потолок.

Но и этот план не удался Алисе. «Штука» преспокойно ушла от взгляда Алисы через потолок.

— Ты юлочка или юла? — сказала Овца, взяв еще пару вязальных спиц. — Голова от тебя кружится. Разве можно так вертеться?

Она работала теперь сразу четырнадцатью парами спиц.

«Как она может сразу работать таким количеством спиц? — подумала озадаченная Алиса. — Она становится с каждой минутой все больше и больше похожей на дикобраза».

— Ты умеешь грести? — сказала Овца, протянув ей пару спиц.

— Да, немножко. Но не но земле и не вязальными спицами, — начала было Алиса, но вдруг спицы превратились в ее руках в весла, и она увидела, что они сидят с Овцой в лодочке, скользящей между двух берегов.

Алиса принялась грести.

— Табань! — воскликнула Овца, взяв другую пару яиц.

— Что это значит? спросила Алиса.

— Когда я говорю «табань», — ответила Овца, — это значит, что ты должна табанить.

Алиса не поняла, что это значит, и продолжала работать веслами. Вода показалась Алисе довольно необыкновенной. Весла погружались в нее легко, но вытаскивать их было почему-то очень трудно.

— Табань! табань! — закричала опять Овца и взяла еще пару спиц. — Ты сейчас зацепишь веслом за краба.

«Это было бы очень хорошо», — подумала Алиса. — «Я люблю крабов. Они красивые».

— Ты что ж, не слышала, как я опять кричала: «Табань!» — сердито закричала Овца и взяла целую охапку спиц.

— Слышала! — сказала Алиса. — Вы произнесли это слово достаточно громко… А где же крабы?

— В воде, конечно, — сказала Овца и воткнула несколько спиц себе в голову, потому что руки ее были полны. — Табань, говорю я!

— Зачем вы так часто повторяете это слово? — сказала, наконец, Алиса, немножко обиженным тоном. — Вы ведь видите, что я не понимаю.

— Тебе и не надо понимать, — сказала Овца. — Тебе надо табанить!

Лодка медленно продолжала скользить то между водорослями, которые цеплялись за весла, так что вытаскивать их становилось еще труднее, то под деревьями. С обеих сторон бежали высокие берега.

— Смотрите, смотрите! — воскликнула вдруг Алиса в порыве восторга. — Лилии! Настоящие лилии. И какие красивые!

— Мне нечего смотреть на них, — сказала Овца, не отрывая глаз от своего вязанья. — Не я их посадила там в воду и не я их вытащу из воды.

— Я хотела только спросить, — начала оправдываться Алиса, — нельзя ли нам остановиться немножко. Я хотела бы нарвать букет.

— Как мы можем остановиться, — сказала Овца, — когда мы не двигаемся? Лодка двигается, пускай она и останавливается.

Алиса перестала грести, и лодка тихо понеслась но течению и врезалась в гущу ненюфаров¹. Алиса тщательно засучила рукава и погрузила свои руки по локоть в воду. На минуту она забыла и про Овцу, и про ее вязанье. Высунувшись за борт лодки так, что кончики ее рассыпавшихся волос коснулись поверхности воды, она срывала один за другим чудные, милые ненюфары.

«Только бы не опрокинулась лодка, — подумала она. — Ах, какая красивая лилия! Ах, мне не дотянуться…»

И действительно это было досадно («словно нарочно», — подумала Алиса). Все время ей открывался цветок, красивее всех, которые она уже сорвала, и она не могла его достать.

— Самое красивое всегда дальше, — сказала она себе, вздохнув, и, раскрасневшаяся, с мокрыми руками и волосами, с которых стекала вода, она уселась на свое прежнее место и стала приводить свои сокровища в порядок.

Что было ей до того, что ненюфары стали увядать и терять всю свою красоту, как только она сорвала их? Даже настоящие ненюфары, вы знаете, живут недолго, а это были ненюфары, порожденные грезой, и они таяли, почти как снег, сваленные кучкой у ее ног. Но Алиса почти не заметила этого. Другие странные вещи отвлекли на себя ее внимание.

Они отъехали очень недалеко, когда лопасть одного из весел, погрузившись в воду, вдруг словно примерзла там и не пожелала показаться обратно. Последствием этого было то, что бедная Алиса не удержалась на своем сиденьи и свалилась на дно лодки, прямо на кучу ненюфаров.

Она нисколько не ушиблась и вскрикнула только от неожиданности. Когда она поднялась и вскарабкалась опять на сиденье, Овца сказала:

— Краба поймала!

— Где? — сказала Алиса. — Я его не вижу. — И она перегнулась через борт и внимательно вглядывалась в черную воду. — Я хотела бы, чтобы он не ушел. Мне бы так хотелось иметь маленького краба. Я бы его взяла домой к себе.

Но Овца только засмеялась презрительно и продолжала вязать.

— Здесь много крабов? — спросила Алиса.

— И крабов, и всяких вещей, — сказала Овца. — Выбор огромный. Надо только знать, что хочешь. Ну, что ты решила купить?

— Купить? — повторила, как эхо, Алиса, отчасти с удивлением, отчасти с испугом, потому что и весла, и лодка, и речка, и все исчезло в одну минуту, и она опять очутилась в маленькой. темной лавке.

— Я хотела бы купить яйцо, — сказала она робко. — Сколько у вас стоят яйца?

— Пять пенсов штука, два пенса пара, — ответила Овца.

— Пара, значит, дешевле, чем одно, — с удивлением сказала Алиса, вынимая свой кошелек.

— Только ты должна съесть оба, если ты купишь два, — сказала Овца.

— Тогда одно, пожалуйста, — сказала Алиса и положила деньги на прилавок. Потому что она подумала: «Может быть, они невкусные. Кто их знает».

Овца взяла деньги, бросила их в ящик и сказала:

— Я никогда не передаю товар из рук и руки. Это не гигиенично. Ты возьмешь сама.

Сказав это, она встала, перешла на другой конец лавки и поставила на полку яйцо.

«Почему это не гигиенично? Все равно она взяла его руками», — думала Алиса, пробираясь между столами и стульями в темном конце лавки.

«Яйцо как будто удаляется от меня по мере того, как я подхожу к нему. Фу, как темно! Это, кажется, стул? Что же это? У него ветки… Как это странно, что в этой лавке растут деревья. А вот и ручей… Никогда в жизни я не видела еще такой странной лавки».

Так она подвигалась, все больше с каждым шагом удивляясь. Все предметы превращались в деревья, когда она приближалась к ним. Она уже думала, что и яйцо превратится сейчас в дерево.

---

¹ Ненюфары — водяные лилии, обобщающее наименование для водных растений родов кувшинка, кубышка и лотос, а также некоторых родственных им видов.

---

Глава 5. Шерсть и вода
«Алиса в Зазеркальи» Льюис Кэрролл

« Глава 4

Глава 6 »