Глава III. Насекомые в Зазеркальи

---

Конечно, первым делом надо было тщательно осмотреть страну, через которую ей придется пройти насквозь.

«Это очень похоже, как будто учишь географию, — подумала Алиса, поднявшись на цыпочки, чтобы увеличить свой кругозор. — Главные реки… их тут нет. Главные горы… я стою на единственной главной горе здесь, но вряд ли у нее есть название. Главные города…. В чем дело? что это за существа, собирающие там мед из цветов? Это не могут быть пчелы. Разве кто-нибудь мог когда-нибудь разглядеть пчел на расстоянии целой мили?»

И Алиса некоторое время стояла молча, следя за одним из этих существ, хлопотавшим между цветами и вонзавшим в их чашечки свое жало.

«Как будто настоящая пчела», — подумала Алиса.

Однако это было все, что вам угодно, но только не пчела. Это был слон, как скоро убедилась в этом Алиса, хотя эта мысль сначала испугала ее до полусмерти.

«Какие же это должны быть огромные цветы, — была ее следующая мысль. — Вроде домов, вероятно, с которых сняты крыши и внутрь воткнуты тычинки. И сколько же в них должно быть меду! Пожалуй, я спущусь туда… Нет, сейчас я не пойду, — продолжала она, остановив себя, после того, как она сделала уже первый шаг вниз. Алиса искала, чем бы оправдать внезапно овладевшую ею робость. Я не спущусь вниз, пока не запасусь хорошей веткой, чтобы разогнать их там. Вот смешно будет, если они меня спросят, дома, как мне понравилась моя прогулка. Я им скажу: “Ничего себе. Только пыльно было и жарко, и эти слоны так надоедали”».

— Лучше я спущусь вниз другой дорогой, — сказала Алиса, подумав. — Может быть, я посмотрю на слонов в другой раз. Кроме того мне так хочется попасть поскорее в Третий Ряд.

Создав себе это оправдание, она побежала вниз но склону холма и перепрыгнула через первый из шести маленьких ручейков.

---

— Ваши билеты! — сказал Кондуктор, всунув голову в окошко вагона. И через минуту у всех в руках очутилось но билету. Билеты были почти такой же величины, как пассажиры, и, казалось, они наполнили вагон.

— Ну-с, покажите ваш билет, дитя, — продолжал Кондуктор, глядя на Алису сердитыми глазами. И много голосов сразу сказали хором («Словно припев к песне», — подумала Алиса).

— Не задерживайте его, девочка. Его время стоит тысячу фунтов минута.

— К сожалению, у меня нет билета, — испуганно сказала Алиса. — Там не было кассы, откуда я пришла.

И опять раздался хор пассажиров:

— Там нет места для билетной кассы, откуда она пришла. Там земля стоит тысячу фунтов дюйм.

— Не оправдывайтесь, — сказал Кондуктор. — Вы должны были купить билет у машиниста.

И опять раздался хор:

— Машинист! Ха! Один дым стоит тысячу фунтов клуб.

Алиса подумала про себя: «Говорить, видно, тут бесполезно». Голоса не раздались теперь, потому что она ничего не сказала, но, к великому ее удивлению, все пассажиры подумали хором (Я полагаю, что вы понимаете, что значит думать хором? Я лично, признаться, не понимаю):

— Лучше не говори ничего. Разговор стоит тысячу фунтов слово.

«Мне всю ночь будет сниться эта тысяча фунтов», — подумала Алиса.

Все это время Кондуктор смотрел на нее сначала в телескоп, потом в микроскоп и, наконец, в бинокль. Потом он сказал: «Вы не туда сели», опустил окно и удалился.

— Такая маленькая девочка, — сказал джентльмен, сидевший против нее (он был одет в белую писчую бумагу), — должна знать, куда она едет, даже если она не знает, как ее зовут.

Козел, который сидел рядом с господином в белом, закрыл глаза и сказал громким голосом:

— Она должна знать, где билетная касса, даже если она не знает азбуки.

Рядом с Козлом сидел Жук (это была в общем довольно странная компания пассажиров). Жук вступил, соблюдая, по-видимому, установленную очередь для замечаний, и сказал:

— Ее надо убрать отсюда в багажный вагон.

Алиса не могла разглядеть, кто сидел за Жуком, но некто хриплый произнес:

— Перемените паровоз, — запнулся, начал икать и вышел из вагона, шлепая калошами.

«Похоже, что это была лошадь», — подумала Алиса про себя, и необыкновенно тоненький голос у ее уха пропищал: «Не оттого ли лошадь, что она в калошах?»

Потом приятный чей-то голос произнес из-за угла:

— На нее надо наклеить ярлык: «Осторожно! Крюками не трогать».

И все время раздавались один за другим голоса («Сколько же тут набито народу в вагоне», — подумала Алиса): «Ясно, как мармелад: ее надо отослать по почте»… — «По телеграфу послать ее надо…» — «Она сама должна тащить поезд»… И много еще разных замечаний.

Но джентльмен в белой писчей бумаге наклонился к Алисе и шепнул ей на ушко:

— Не обращай, детка, внимания на то, что они говорят, но каждый раз, как поезд остановится, бери обратный билет.

— И не подумаю, — сказала Алиса с некоторым раздражением. — Я вовсе по собираюсь путешествовать но железной дороге. И была все время в лесу сейчас — и очень хотела бы туда вернуться.

— А ты не знаешь, что на всякое хотенье есть терпенье? — пропищал тоненький голосок над ухом Алисы.

— Не дразните меня, пожалуйста, — сказала Алиса, тщетно стараясь понять, откуда исходит этот голос. — Если вам так хочется острить, острите на свой счет.

Тоненький голосок глубоко вздохнул. Он был, очевидно, очень несчастен, и Алисе захотелось сказать ему что-нибудь утешительное. «Если бы хоть он вздыхал по-людски», — подумала она. Но это был такой удивительно маленький вздох, что она совсем бы его наверно и не услышала, не раздайся он у самого ее уха. Последствием этого было то, что голосок продолжал щекотать ей ухо.

— Я знаю, что ты мой друг, — пропищал голосок, — дорогой друг, старый друг. И ты не обидишь меня, хоть я только насекомое.

— Какое именно насекомое? — не без тревоги осведомилась Алиса. Она, собственно, хотела знать, есть у него жало или нет, но она решила, что прямо задать этот вопрос было бы неприлично.

— Так ты не любишь всех… — начал голосок и утонул в резком свистке паровоза. Все вскочили, как по тревоге, и со всеми Алиса.

Лошадь, которая высунула голову в окно, втянула ее обратно в вагой и спокойно сказала: «Пустяки… Надо только перескочить через ручеек». Все, повидимому, успокоились, выслушав это заявление, и только Алиса почувствовала себя не очень уютно при мысли о поезде, перепрыгивающем через ручей. «Во всяком случае, мы очутимся в Четвертом Ряду. Это некоторое утешение», — подумала она. Через секунду она почувствовала, как вагон дыбом поднялся на воздух, и в страхе она схватилась за ближайший к ней предмет. Это была борода Козла.

Но борода эта словно растаяла, когда Алиса ухватилась за нее, и Алиса осознала себя спокойно сидящей под деревом, в то время как Комар (потому что насекомое, с которым она разговаривала в вагоне, был комар) раскачивался на ветке, как раз над ее головой, и обмахивал ее, как веером, своими крыльями.

Это был, конечно, очень большой Комар («С цыпленка», — подумала Алиса). Все-таки она не боялась уже его, после того как они так мило разговаривали в вагоне.

— Так ты не любишь всех насекомых! — спросил Комар таким спокойным тоном, словно ничего не случилось.

— Я люблю их, когда они умеют говорить, — сказала Алиса. — В моей стране ни одно из них не говорит.

— А какие насекомые радуют тебя там, в твоей стране? — осведомился Комар.

— Насекомые меня совсем не радуют, — объяснила Алиса. — Потому что я их боюсь: в особенности, больших насекомых. Но я могу назвать вам некоторых насекомых.

— Они, конечно, откликаются у вас, когда их называют по имени! — мельком заметил Комар.

— Я никогда этого не видела.

— Так на что им имена тогда, если они не откликаются?

— Им, может быть, и ни на что, — ответила Алиса. — Но эти имена нужны тем, которые их этими именами обозначили. Я так думаю. Почему вообще всем вещам дали названия!

— Не могу объяснить, — сказал Комар. — Дальше, там, в лесу, у них нет никаких имен. Попробуй отправиться в лес с твоим списком и сделать им перекличку. Потеряешь даром время.

— Есть, например, Конская Муха, — начала Алиса и загнула одни палец.

— Совершенно верно, — сказал Комар. — Вон там в кустах можешь увидеть Конскую Муху-качалку. Она вся деревянная и перекачивается с ветки на ветку на круглых полозьях.

— А чем она питается? — спросила с любопытством Алиса.

— Заболонью и опилками, — сказал Комар. — Ну-ка, вали дальше перекличку!

Алиса с большим интересом посмотрела на Конскую Муху-качалку и решила в душе, что ее, верно, совсем недавно выкрасили: такая она была блестящая и липкая. Потом она продолжала:

— Еще есть Драконова Муха.

— Посмотри на ветке над твоей головой, — сказал Комар, — и ты увидишь Драконову Муху. Ее тело сделано из плум-пуддинга, крылья из листьев мальвы, а голова из пьяной вишни.

— А она чем питается? — спросила Алиса, как раньше.

— Кашей и пирожками с мясом, — ответил Комар. — И она свивает себе гнездо в ящике с рождественскими подарками.

— Еще есть бабочка, — продолжала Алиса, наглядевшись на насекомое с пьяной головой.

— Ползает сейчас у твоих ног, — сказал Комар (Алиса быстро поджала под себя ноги). — Это сдобная бабка. Ее крылышки из жженого сахара, тело из куличного теста, а голова — марципановая.

— А чем она питается?

— Слабым чаем со сливками.

Новое затруднение представилось Алисе:

— А если она не достанет чаю?

— Ну, тогда помрет, ясное дело.

— Так это ведь должно случаться очень часто?

— Вечно случается, — сказал Комар.

Алиса молчала несколько минут в раздумьи. Комар тем временем развлекался, летая и жужжа над ее головой. Наконец, он опять уселся и заметил:

— Ты, вероятно, не хотела бы потерять свое имя?

— Конечно, нет, — сказала Алиса с тревогой.

— А я так не знаю, — продолжал беззаботно Комар. — Ты представь себе, разве худо было бы, если бы ты вернулась домой безымянная? Например, гувернантка твоя. Ну, ей нужно позвать тебя, чтобы ты шла на урок. Она начинает кричать: «Поди сюда»…. и осеклась. Потому что имени-то у тебя и нет, и никак тебя позвать невозможно, и хоть она до вечера кричи: — «поди сюда», да «поди сюда» — ты спокойно не идешь.

— Из этого бы ничего не вышло, — ответила Алиса. — Моя гувернантка и не подумала бы избавить меня из-за того, что у меня нет имени, хоть от одного урока. Если бы она не могла вспомнить, как меня зовут, она позвала бы меня: «Мисс!»

— Ну, если бы она сказала просто: «мисс!», ты могла бы ей ответить просто: «брысь!» Это было бы почти в рифму. У меня бывают иногда очень остроумные рифмы. Я был бы рад, если бы эту рифму ты сама придумала.

— Почему это вы хотели бы! — возразила Алиса. — Это очень плохая рифма.

Но Комар только вздохнул тяжело, и две крупные слезы покатились по его щекам.

— Мы не должны острить и сочинять стихи, — сказала Алиса, — если это доставляет вам только огорчение.

Тут раздался опять этот меланхолический тихий вздох, и на этот раз бедный Комар словно испустил в этом вздохе последнее свое дыхание. По крайней мере, когда Алиса подняла глаза, на ветке не было никого. Ей стало, кстати, и холодно сидеть так долго на одном месте. Она встала и пошла. Скоро она очутилась в открытом поле, по ту сторону которого начинался лес. Этот лес казался гораздо более мрачным, чем тот, в котором она недавно была, и Алисе немножко жутко было вступить в него.

Впрочем, подумав, она решила войти в лес. «Ведь не идти же мне назад», — сказала она себе. А это ведь была единственная дорога к Восьмому Ряду.

«Вероятно, это и есть тот лес, — подумала Алиса, — в котором вещи не имеют названий. Что-то будет с моим именем, когда я вступлю в этот лес? Я вовсе не хочу потерять мое имя. Что тут хорошего? Папа и мама принуждены будут дать мне другое имя, только и всего. И наверно это будет какое-нибудь некрасивое имя. Вот было бы смешно! Как я стала бы искать ту, которая нашла мое старое имя? Мне пришлось бы, пожалуй, публиковать в газетах, как люди, которые потеряли собаку: «Откликается на кличку „Нептун“, имеет медный ошейник». Или пришлось бы кричать всем встречным девочкам: — „Алиса!“, пока которая-нибудь не откликнулась бы. А если она не глупая, так все равно она не отзовется».

Так Алиса дошла до леса. Он казался очень прохладным и тенистым. «Ничего, — сказала себе Алиса, — после такой жары вовсе не худо очутиться в этом… перенестись в этот… во что? — Алиса была очень удивлена, но она никак не могла найти слово. — Я хочу сказать, что после жары очень приятно побыть в… очутиться под… ну, под этими, ну, как их, — сказала она, положив руку на ствол дерева. — Как оно называется, вот это?.. Кажется, у него нет названия… Ну, конечно, нет»…

Она постояла с минуту, размышляя. Потом вдруг начала опять.

— Так это действительно произошло… Так кто же я теперь? Кто я? — хочу вспомнить! Я должна вспомнить.

Но хотя она и должна была вспомнить, долг долгом так и остался. Все, что она могла сказать себе после долгого раздумья, было:

«Я… я знаю… я начинаюсь на А».

В эту минуту показалась между деревьями Козуля. Она посмотрела на Алису своими большими, кроткими глазами и, повидимому, ничуть не испугалась.

— Сюда, поди сюда! — закричала Алиса, и протянула руку, чтобы погладить Козулю. Она отступила немножко и остановилась опять, продолжая смотреть на нее.

— Как тебя зовут? — сказала Козуля. У нее был такой мягкий, симпатичный голос.

«Я сама хотела бы знать», — подумала бедная Алиса. И она ответила печально:

— Никак сейчас.

— Ты подумай еще, — сказала Козуля. — И так не годится.

Алиса начала думать, но из этого ничего не вышло.

— Пожалуйста, — сказала она робко, — может быть, ты скажешь мне, как тебя зовут. Я думаю, это мне поможет вспомнить мое имя.

— Я тебе скажу, — ответила Козуля, — если ты пройдешь немножко глубже в лес. Здесь я не могу вспомнить.

Алиса нежно охватила своими руками мягкую шею Козули, и они направились вместе в глубь леса. Так они прошли его насквозь и вышли на другое открытое поле. Тут Козуля вдруг высоко подпрыгнула и освободилась от Алисиных объятий.

— Я Козуля! — закричала она восторженно. — А ты, а ты, боже мой, ты человеческое дитя.

Вдруг тревога показалась в ее прекрасных глазах, и через секунду она сделала большой скачок и понеслась прочь от Алисы во всю прыть.

Алиса смотрела ей вслед и чуть не плакала от огорчения. Ей так неприятно было лишиться вдруг этого милого спутника. «Зато я знаю теперь, как меня зовут, — сказала она себе. — Это некоторое утешение. Алиса, Алиса. Теперь уж я не забуду. А теперь я должна решить, куда мне идти».

Это был вопрос не трудный, потому что перед Алисой была одна дорога через новый лес и два столба с руками: оба указывали на эту дорогу.

— Ясно! — сказала себе Алиса. — Я пойду но этой дороге до того места, где она разветвляется и руки будут указывать различные направления.

Но этого ни разу не случилось. Алиса долго шла но дороге и доходила до разветвлений несколько раз. И каждый раз она видела столбы с руками, вытянутыми в одном и том же направлении. На одной руке было написано: «В усадьбу Твидлдума», а на другой: «В усадьбу Твидлди».

— По-видимому, — сказала себе наконец Алиса, — эти господа живут в одной и той же усадьбе. Как это мне раньше не пришло в голову! Ну, я у них долго не останусь. Скажу им: «Как поживаете?» и попрошу их указать мне выход из леса. Мне бы только добраться до Восьмого Ряда засветло.

И она двинулась вперед и шла, разговаривая сама с собой, пока не наткнулась за крутым поворотом дороги на двух маленьких толстых человечков. Они возникли перед ней так неожиданно, что она невольно отшатнулась. Но она тотчас же оправилась, потому что она была совершенно уверена, что эти толстячки и есть —

---

Глава 3. Насекомые в Зазеркальи
«Алиса в Зазеркальи» Льюис Кэрролл

« Глава 2

Глава 4 »