Глава II. Пруд из слез

---

— Все приключательнее и приключательнее! — вскричала Алиса. Она была так удивлена, что на мгновение даже забыла, как надо выражаться правильно. — Теперь я раздвигаюсь, как самая большая в мире подзорная труба. До свидания, ноги! (Потому что когда она взглянула вниз на ноги, их почти не было видно — так далеко они отстояли!) Ах, мои бедные ножки, хотела бы я знать, кто будет надевать теперь на вас чулки и ботинки? Я, конечно, уже не смогу. Я буду слишком далеко, чтобы заботиться о вас — вы должны устраиваться как-нибудь сами. Но я должна быть ласковой с ними, — сообразила Алиса, — иначе они не захотят идти туда, куда мне будет нужно. Вот что: я буду дарить им по паре башмаков каждое Рождество!

И она стала строить планы, как это будет.

— Их придется посылать с посыльным, — подумала она. — Ах, как это будет смешно — дарить собственным ногам подарки! И как смешно будет выглядеть адрес:

Ее Высокоблагородию
Алисиной Правой Ноге.
Половичок, близ Камина

(с приветом от Алисы).

Батюшки, какой вздор я горожу!

Как раз в эту минуту ее голова ударилась о потолок зала. Теперь ее рост был больше сажени, так что она сразу же схватила золотой ключик и поспешила к двери в сад.

Бедная Алиса! Все, что ей оставалось делать, это лечь на бок и одним глазком смотреть через раскрытую дверцу в сад. Попасть туда было теперь безнадежнее, чем когда-либо. Она села и снова ударилась в слезы.

— Тебе должно быть стыдно! — сказала вдруг сама себе Алиса. — Такая большая девочка, как ты (Она могла с полным правом говорить это!) и так разнюнилась! Перестань сейчас же, слышишь?

Но тем не менее, она продолжала плакать, проливая ведра слез, пока кругом не образовался огромный пруд, вершков восьми глубины, заливший добрую половину зала.

Немного спустя она услышала отдаленный топот ног и поспешно вытерла глаза, чтобы увидеть, кто это приближается. То был возвращавшийся Белый Кролик, великолепно одетый, с парой лайковых перчаток в одной руке и громадным веером в другой. Он бежал рысцой, страшно торопясь, и бормотал себе под нос на ходу:

— Ах, герцогиня, герцогиня! Она озвереет, если я задержу ее!

Алиса дошла до такой степени отчаяния, что была готова просить помощи у кого угодно. Поэтому, как только Кролик приблизился, она начала негромким, боязливым голосом:

— Пожалуйста, господни Кро…

Кролик дико вздрогнул, выпустил из рук перчатки и веер и стал со всех ног улепетывать обратно.

Алиса подняла веер и перчатки и, так как в зале было страшно душно, стала обмахиваться, в то же время говоря:

— Как все сегодня необыкновенно! А вчера еще все шло обычным чередом. Интересно, не переменилась ли я за ночь? Посмотрим: была ли я тою же, когда встала сегодня утром? Мне как будто кажется, что я с самого начала чувствовала себя немного иначе. Но если я не я, тогда вопрос: кто же я такая? Ах, это нелегкая загадка!

И Алиса стала перечислять в уме всех знакомых детей одного с нею возраста, чтобы определить, не стала ли она кем-нибудь из них.

— Я уверена, что я не Мурочка, — сказала она, — потому что у нее такие длинные локоны, а мои волосы ни капелечки не вьются. И наверное я не Таточка, потому что я знаю всяческие вещи, а она — о! Она почти ничего не знает! Кроме того, она — она, а я — я, и — ах, как все это страшно загадочно! Интересно, знаю ли я еще все то, что раньше знала. Посмотрим: четырежды пять — двенадцать, а четырежды шесть — тринадцать, а четырежды семь… нет, так я никогда не доберусь до двадцати! А впрочем, таблица умножения ровно ничего не значит. Попробуем географию. Лондон столица Парижа, а Париж столица Рима, а Рим… нет, это наверное все неправильно! Должно быть, я превратилась в Таточку. Попробую прочитать «Птичку божию»…

И скрестив на переднике руки, как будто бы она отвечала урок, Алиса стала декламировать. Но ее голос звучал хрипло и необычно, а слова выходили совсем не такие, как всегда:

Птичка божия не знает Никаких веселых игр, Ей навстречу выбегает Из своей берлоги тигр. Учит птичку в жмурки, в прятки, В каравай и в хоровод, И кусочек шоколадки Напоследок ей дает.

— Я уверена, что это совсем, совсем неправильные слова, — сказала бедная Алиса, и ее глаза снова наполнились слезами. — Я, очевидно, все-таки превратилась в Таточку, и мне придется переехать в ее противную квартиру, и не иметь почти никаких игрушек, и учить такое множество скучных уроков! Нет, я решила: если я — Таточка, то я останусь здесь. Пусть они сколько угодно заглядывают вниз и говорят: «Выходи назад, душечка!». Я только выгляну и спрошу: «В таком случае, кто я? Скажите мне сначала, и тогда, если мне понравится быть этой девочкой, я выйду; а если нет, я останусь здесь до тех пор, пока не превращусь в кого-нибудь другого…» Но — ах, батюшки! — вскричала Алиса с новым потоком слез, — я уж хотела бы, чтобы они действительно заглянули вниз! Я так страшно устала быть здесь все одна и одна!

Говоря так, Алиса случайно взглянула на свои руки и огорчилась, увидев, что за жалобами она незаметно надела одну из крохотных белых лайковых перчаток, оброненных Кроликом.

— Как это могло случиться? — подумала она. — Должно быть, я снова уменьшаюсь в росте.

Алиса встала, подошла к столу, чтобы судить о своей высоте по сравнению с ним, и увидела, что она сейчас приблизительно с аршин ростом, но продолжает очень быстро уменьшаться. Вскоре она убедилась, что причиной этого был веер, который она все еще держала в руках, и поспешно выпустила его из рук — как раз вовремя, чтобы не исчезнуть вовсе!

— Я буквально висела на волоске! — воскликнула Алиса, немало перепуганная неожиданной переменой в росте, но довольная тем, что избежала полного исчезновения, — а теперь в сад!

И она бросилась со всех ног к маленькой дверце. Но — увы! — дверца была опять заперта на ключ, а ключ снова лежал на стеклянном столике.

— И мое положение хуже, чем раньше! — подумало бедное дитя, — потому что я никогда еще не была такой крохотной, никогда! И я заявляю, что это очень плохо — я это заявляю…

При этих словах ее нога поскользнулась и в следующую секунду — бух! — она ушла по самый подбородок в соленую воду.

Ее первою мыслью было, что она каким-то образом упала в море.

— В таком случае, я смогу попасть домой по железной дороге! — сказала она себе.

Дело в том, что одно лето Алиса провела с родителями на морском курорте. С той поры у нее осталось впечатление, что везде, где есть море, можно найти ряд купальных будок, кучки детей, роющихся в песке деревянными лопаточками, длинную улицу гостиниц, и за всем этим — железнодорожную станцию.

Однако Алиса вскоре же убедилась, что попала не в море, а в пруд из слез, которые сама же наплакала, когда была в сажень с лишком ростом.

— Ах, если бы я не плакала так много! — сказала Алиса, плавая взад и вперед. — Я буду теперь наказана за это тем, что утону в собственных слезах. Вот будет странная штука! Впрочем, сегодня все странно…

В этот момент она услышала, что кто-то плещется неподалеку, и подплыла ближе, чтобы выяснить, кто это такой. Первой ее мыслью было, что это морж или гиппопотам. Но вспомнив, как мала она сама, она сообразила, что эго только Мышь, попавшая в пруд так же случайно.

— Есть ли какой-нибудь смысл, — подумала Алиса, — заговорить с этой мышью? Здесь внизу все так необыкновенно, что я думаю, скорей всего, она умеет говорить. Во всяком случае, попытка — не пытка.

И она начала:

— О, Мышь! Не знаешь ли ты, как выбраться из этого пруда? Я очень устала от плавания, о, Мышь!

(Алиса полагала, что это и есть правильный способ обращения к мышам. Правда, она его еще ни разу не пробовала, но она прекрасно помнила, что видела в латинской грамматике старшего брата: именительный — мышь, родительный — мыши, дательный — мыши, винительный — мышь, творительный — мышью, звательный — о, мышь!)

Мышь поглядела на Алису несколько испытующе и, казалось, подмигнула одним из своих маленьких глаз, но ничего не сказала.

— Может быть, она не понимает по-русски? — подумала Алиса. — Может быть, это французская мышь, пришедшая вместе с Наполеоном?

(Потому что при всем своем знании истории Алиса не имела представления о том, когда какое событие случилось.)

И она начала снова: — Où est ma chatte? — фразу, стоявшую первой в ее французском учебнике.

Мышь сделала судорожный прыжок из воды и задрожала с головы до пят от ужаса.

— Ах, извините, пожалуйста! — воскликнула поспешно Алиса, боясь, что она затронула больное место бедного зверька. — Я совсем забыла, что вы не любите кошек!

— Не люблю кошек! — вскричала Мышь резким взволнованным голосом. — А ты любила бы кошек, если бы была мной?

— Как вам сказать? Пожалуй, нет, — ответила успокоительно Алиса, — не сердитесь на меня, пожалуйста! А все-таки, мне хотелось бы показать вам нашу кошку Дину: мне кажется, вы примирились бы с кошками, если б только увидели ее. Она такое милое спокойное создание, — продолжала Алиса, лениво плавая по пруду, — и она так мило сидит, мурлыча, около камина, облизывая лапки и умываясь, и ее так приятно гладить, и она такой молодец в ловле мышей, и… ах, пожалуйста, простите! — снова вскричала Алиса, потому что на этот раз Мышь вся забилась от ужаса, и Алиса была уверена, что глубоко ее оскорбила. — Мы больше не будем говорить о ней, если вам не хочется!

— «Мы», скажите, пожалуйста! — воскликнула Мышь, дрожа от головы до кончика хвоста. — Как будто я стану разговаривать на эту тему! Наша семья всегда ненавидела кошек: гадкие, низкие, противные созданья! Я не могу даже слышать их имени!

— Я больше не буду! — сказала Алиса, торопясь переменить тему разговора. — А вы… а вы… а собаки вам нравятся?

Мышь ничего не ответила на это, и Алиса быстро заговорила:

— Около нашего дома вертится всегда такой хорошенький песик — как бы я хотела вам показать его! Маленький светлоглазый терьерчик, понимаете… Он всегда приносит то, что вы бросите, и он служит, когда хочет есть, и всякие другие штуки — я не вспомню и половины их. Он принадлежит одному человеку, понимаете, и человек этот говорит, что он так полезен, что он его ни за какие деньги не продаст! Человек этот говорит, что он душит крыс и… ай, батюшки! — вскричала горестно Алиса, — боюсь, что я снова ее обидела!

Потому что Мышь уплывала от нее изо всей силы, производя даже волнение в пруду.

Алиса нежно позвала ее:

— Мышка, милая! Вернитесь ко мне, и мы больше не будем говорить ни о кошках, ни о собаках, раз вы их не любите.

Когда Мышь услышала это, она повернула и медленно поплыла обратно. Ее мордочка была бледной (от гнева, решила Алиса), и она сказала низким дрожащим голосом:

— Доберемся до берега, и я расскажу тебе свою историю — тогда ты поймешь, почему я ненавижу собак и кошек!

Искать берега давно было пора, потому что к этому времени пруд наполнился птицами и животными, нападавшими сверху: тут были и утка, и попугай, и пеликан, и орленок, и много других курьезных созданий.

Алиса предводительствовала, и вся компания поплыла за ней к берегу.

---

Глава 2. Пруд из слез
«Алиса в стране чудес» Льюис Кэрролл

« Глава 1

Глава 3 »