Глава XXX

---

Собираются учинить надо мной расправу. — Ссора. — Могущественный довод.

Как только лодка пристала к плоту, король подо шел ко мне и, встряхнув меня за шиворот, сказал:

— Ты, значит, хотел от нас удрать, щенок? Уж не надоело ли тебе наше общество?

Я возразил на это:

— Нет, ваше величество, вовсе нет! Пожалуйста, не трогайте меня, ваше величество…

— Ну, в таком случае живо говори: какой именно был у тебя умысел, или я вытряхну из тебя все нутро!

— Клянусь честью, я расскажу вам всю правду и ничего не скрою от вашего величества. Человек, которому меня сдали на руки, был очень добр ко мне и рассказывал, что в прошлом году у него умер сынишка, как раз одних лет со мной. Ему было жаль видеть такого же мальчика в опасном положении. При известии, что мешок с золотом оказался в гробу, все бросились к могиле, а человек, который должен был меня сторожить, воспользовался этим, отпустил меня, шепнув: «Ну, теперь улепетывай живее, если не хочешь быть повешенным!» Я не заставил повторять себе это дважды и бежал во всю прыть вдоль берега до тех пор, пока не нашел подходящий челнок. Приплыв к плоту, я попросил Джима отчаливать как можно скорее, опасаясь, что меня нагонят и повесят. Я высказал Джиму при этом мои опасения, что вы и герцог навряд ли останетесь в живых. Нам обоим с Джимом очень взгрустнулось при этой мысли. Потом, увидев, что вы плывете к нам, я очень обрадовался. Можете спросить, если угодно, об этом Джима.

Негр подтвердил справедливость моих слов, но король приказал ему молчать и возразил:

— Так я этому и поверю… Не на таковского на пали! — а затем принялся снова трясти меня за шиворот и объявил, что чувствует сильнейшее желание меня утопить. Герцог счел нужным тогда вмешаться в дело и объявил:

— Оставьте мальчика в покое, старый вы идиот. Разве вы поступили бы иначе на его месте? Да и теперь, когда вам удалось освободиться, наводили вы о нем, что ли, справки? Я этого, признаться, не упомню!

Король оставил меня тогда в покое, но принялся проклинать на чем свет стоит город и все его население. Герцогу это опять-таки не понравилось.

— Вы бы, черт возьми, лучше выругали хорошенько себя самого, так как вполне заслуживаете провалиться в самую что ни на есть преисподнюю, — заметил он. — Вы тут с самого начала держали себя очень неблагоразумно и всю свою роль играли из рук вон плохо, за исключением действительно замечательного хладнокровия, выказанного вами в последнем действии. Спокойная беззастенчивость, с которой вы утверждали, что на груди у Питера вырезана тоненькая голубая стрела, заслуживает и в самом деле величайшей похвалы. Это была гениальная идея, выполненная к тому же с величайшим апломбом. Ей именно мы и обязаны своим спасением. Не приди вам в голову эта блестящая мысль, нас задержали бы до прибытия багажа настоящих английских Уильксов, и тогда нам не удалось бы отвертеться от тюрьмы. Благодаря вашей изобретательности все городское население бросилось вместе с нами на кладбище, где мешок с золотыми оказал нам еще большую услугу. Если бы эти дураки не пришли в такое возбуждение и не забыли про все на свете в своих попытках пробиться в первые ряды, чтобы взглянуть на этот благодетельный мешок, нам пришлось бы спать эту ночь в тугих галстуках, более прочных, чем желательно.

С минуту длилось молчание, в продолжение которого оба негодяя были, по-видимому, погружены в глубокие думы. Затем король как-то машинально про говорил:

— Гм, мы-то воображали себе, что мешок с золотом украден неграми!

Я невольно вздрогнул всем телом.

— Да, — сказал герцог медленно и с расстановкой, придавая своим словам умышленно саркастическое выражение, — мы воображали!..

Помолчав еще с полминутки, король присовокупил:

— По крайней мере, я могу сказать это про себя.

В ответ на это герцог процедил сквозь зубы:

— То же самое я мог бы сказать про себя!

Король, начинавший, по-видимому, сердиться, спросил раздраженным тоном:

— Послушайте, Бильджуатер, на что именно изволите вы намекать?

Герцог, в свою очередь, возразил:

— Если уж на то пошло, быть может, мне позволительно будет осведомиться, на что именно вы изволите намекать?

— Такой вопрос, признаться, очень меня удивляет, — весьма насмешливо заметил король. — Кто знает, впрочем, быть может, вы тогда находились в состоянии невменяемости? Чего доброго, вы лунатик!

Эти ехидные намеки окончательно взорвали герцога. Он воскликнул:

— Охота вам молоть такой вздор! Неужели вы меня считаете за окончательного дурня? Уж не воображаете ли вы, что я не знаю, кто именно спрятал деньги в гроб?

— Я уверен, милостивейший государь, что вы знаете, так как сами положили их туда!

— Это наглая ложь! — вскричал герцог, бросившись на короля, который немедленно же принялся вопить:

— Руки прочь!.. Пожалуйста, полегче, вы меня за душите… Беру все сказанное назад!

Герцог, продолжая держать короля за горло, воз разил:

— Ладно, но только извольте сознаться прежде, что вы сами спрятали деньги в гроб, рассчитывая по истечении некоторого времени удрать от меня, вернуться сюда, вырыть их из могилы и прикарманить себе целиком.

— Обождите минутку, герцог, и потрудитесь ответить мне честно и откровенно на один вопрос: если вы не прятали мешок с золотом в гроб, скажите это и я вам поверю и сознаюсь в неосновательности всех моих подозрений.

— Этакий, однако, старый негодяй!.. Еще притворяется, будто не знает, что я и в самом деле тут ни при чем.

— Ну ладно, я вам верю. Ответьте мне теперь еще на один вопрос, но только, пожалуйста, не сходите с ума и не жмите меня так крепко за горло! Разве у вас не было намерения прикарманить эти деньги и спрятать их в надежное место?

Герцог, помолчав немного, ответил:

— Ну, что же, не все ли равно, имелись у меня такие мысли или же нет? Суть дела в том, что я не приводил их в исполнение. Напротив, у вас не только имелся такой замысел, но вы его также и выполнили…

— Чтобы мне сейчас же умереть на месте, если я спрятал деньги, герцог! Честное слово, я этого не делал. Не скажу, чтобы у меня не было такой мысли, так как она имелась у меня в действительности, но вы… то есть, я хотел сказать, кто-то другой меня опередил…

— Это наглая ложь! Вы сами спрятали мешок с золотом в гроб. Извольте сейчас же сознаться в этом, или…

У короля в горле послышался зловещий клокот. Наконец, улучив мгновенье, когда пальцы герцога слегка разжались, он воскликнул:

— Довольно, я сознаюсь!

Я очень обрадовался, услышав это добровольное признание, и стал себя чувствовать с тех пор гораздо спокойнее. Герцог, в свою очередь, оказался тоже вполне удовлетворенным. Он перестал душить короля и, убрав руки прочь, сказал:

— Если вы вздумаете опять когда-либо запираться, я вас просто-напросто утоплю. Вы так мерзко вели себя во всей этой истории, что теперь вам совершенно уместно сидеть здесь и хныкать, словно малолетний ребенок. Вы, сударь, просто-напросто бездонная бочка или выживший из ума страус, которому непременно хочется все проглотить. Между тем я постоянно относился к вам с таким доверием, как к родному отцу. Как вам не совестно было стоять и слушать, что в краже денег обвиняли бедняжек негров? Вы знали, что они были не виноваты в этом ни душой, ни телом, а между тем не сочли нужным сказать ни единого слова в их защиту! А какую смешную роль заставили вы разыграть меня! Ведь я до того опростоволосился, что и в самом деле поверил этой дребедени! Черт бы вас побрал!.. Теперь я понимаю, отчего вам так хотелось пополнить дефицит. Вы желали прикарманить также и денежки, заработанные мною на «Небывальщине» и разных других штуках. Вам угодно было заграбастать себе все!..

Король, не успевший еще окончательно отдышаться, робко заметил:

— Вспомните, однако, герцог, что предложение пополнить дефицит сделано было не мною, а вами самими.

— Замолчите, пожалуйста! Я не хочу больше слышать про эту постыдную историю! — объявил герцог. — Вы потрудились бы лучше сообразить, какие барыши вышли теперь из всего этого для вас самих? Наследники получили не только все свои деньги обратно, но также и все наши деньги, за исключением ничтожных грошей, уцелевших каким-то чудом. Ложитесь теперь в постель и потрудитесь не упоминать более никогда в жизни про этот дефицит.

Король, смиренно поджав хвост, отправился в шалаш и, чтобы хоть сколько-нибудь утешиться, вытащил там из-под постели свою бутылку. Герцог вскоре последовал его примеру и тоже прибегнул к бутылке. Полчаса спустя оба они стали опять закадычными друзьями. Чем более одолевал их хмель, тем теснее становилась их взаимная дружба. Наконец, оба они заснули в объятиях друг друга и принялись громко храпеть. Во время дружеских излияний оба они до чрезвычайности размякли; но я заметил, что король остался до такой степени убежденным могущественными доводами герцога, что и не думал более запираться в попытке похищения мешка с золотом. Понятно, что я сам почувствовал себя после того тоже спокойным и довольным. Разумеется, когда король и герцог крепко заснули и принялись храпеть, мы с Джимом начали беседовать и я рассказал ему все как было.

---

Глава 30. «Приключения Гекльберри Финна» Марк Твен

« Глава 29

Глава 31 »