Глава III

---

Траппер хоть и выразил некоторое удивление при виде человеческой фигуры, подходившей со стороны, противоположной той, в которой находился лагерь переселенцев, однако, сохранил хладнокровие человека, привыкшего издавна ко всякого, рода опасностям.

— Это человек; — сказал он, — и человек белой кожи; в противном случае у него была бы более легкая походка. Нужно быть осторожным: метисы, встречающиеся в этих отдаленных местностях, часто еще большие варвары, чем настоящие дикари.

Сказав это, он осмотрел кремень своего карабина и, убедившись, что все в исправности, хотел было прицелиться в незнакомца, чтобы удержать его на почтительном расстоянии, но молодая девушка своей дрожащей рукой быстро схватила его за руку:

— Ради бога, не спешите! — воскликнула она. — Может быть, это друг, знакомый, сосед…

— Друг! — повторил старик, высвобождая руку, которую она схватила. — Друзья — вообще явление редкое, а здесь, может быть, еще более редкое, чем где бы то ни было. Местность здесь заселена очень слабо, так что трудно предположить, чтобы этот человек мог быть знакомым кому-нибудь из нас.

— Но ведь не хотите же вы пролить кровь, даже если это чужой!

Старик пристально взглянул на нее; страх и тревога отразились на лице молодой девушки. Он поставил ружье на землю, прикладом вниз. Казалось, он внезапно изменил свое намерение.

— Нет, — проговорил он, обращаясь скорее к себе, чем к своей робкой собеседнице, — она права; не следует проливать кровь для защиты бесполезной жизни, которая и так скоро угаснет. Пусть идет, пусть берет мои шкуры, ловушки, даже карабин, если все это нужно ему, если он их потребует.

— Он ничего не потребует, ему ничего не нужно! — вскрикнула молодая девушка. — Если у него есть чувство чести, он должен довольствоваться тем, что у него есть, и не требовать ничего из того, что принадлежит другому.

Старик не успел выразить удивления, вызванного этими бессвязными противоречивыми словами, так как незнакомец был уже в пятидесяти шагах от него. Гектор не остался равнодушным зрителем того, что происходило перед ним. Услышав приближающиеся шаги, он встал с ложа, устроенного им у ног своего господина, и, увидев подходящего незнакомца, медленно пополз навстречу ему, как пантера, готовящаяся наброситься на свою добычу.

— Позовите свою собаку, — сказал сильный, звучный голос, в котором звучали скорее дружеские, чем угрожающие нотки, — я люблю охотничьих собак, и мне было бы досадно причинить им зло.

— Слышишь, что говорят про тебя, старый товарищ? — сказал Траппер. — Сюда, Гектор! Друг, подходите, не бойтесь, у бедного животного нет зубов. Он только и может, что лаять да ворчать.

Незнакомец не заставил себя долго ждать: через мгновение он стоял рядом с Эллен Уэд. Он окинул ее быстрым взглядом, словно желая убедиться, действительно ли это она, потом принялся внимательно рассматривать ее спутника с быстротой и нетерпением, выказывавшимся, насколько его интересовал этот осмотр.

— С какого облака вы упали, добрый старик? — спросил он с легким, непринужденным тоном. — Или вы и в самом деле живете здесь, в прерии?

— Мое жилище — если можно сказать, что у меня оно есть, — ответил Траппер, — не очень далеко отсюда. Теперь я могу взять на себя смелость, которую вам-то уж не надо занимать у других, и в свою очередь спросить: откуда вы идете и где ваше жилище?

— Погодите, погодите! Вот когда я кончу свои вопросы, тогда и вы сможете начать свои. Кто мог вызвать вас из дому в такой час? Ведь, конечно же, вы не охотитесь за буйволами при свете луны?

— Я возвращаюсь с бивуака путешественников, устроенного ими на том холме, в свой вигвам. Не вижу в этом ничего дурного для кого бы то ни было.

— Это верно. А эта молодая женщина? Вы, вероятно, взяли ее, чтобы она показывала вам дорогу: она, видно, хорошо знает ее, а вы так плохо.

— Я встретил ее так же, как вас, совершенно случайно. Целых десять лет я живу на этих равнинах и в первый раз встречаюсь в такой час с двумя белокожими существами. Если мое присутствие здесь неприятно, я буду продолжать свой путь. Весьма вероятно, что, когда ваша молодая подруга расскажет вам свою историю, вы и моей скорее поверите.

— Подруга, — сказал молодой человек, снимая с головы меховую шапку и медленно проводя пальцами по своим черным курчавым волосам. — Если мои глаза когда-нибудь до этой ночи видели эту молодую девушку, то пусть буду я…

— Остановитесь, Поль, — прервала его Эллен, кладя руку на его рот с фамильярностью, достаточно опровергавшей его заверения. — Нашей тайне не грозит никакая опасность со стороны этого доброго старика. Я уверена в этом, я вижу это но его глазам, но его ласковым словам.

— Наша тайна… Эллен, разве вы забыли?..

— Нет, я ничего не забыла. Но, повторяю, вам нечего опасаться этого честного Траппера.

— Траппер? Так это Траппер? Дайте руку, старина, мы скоро подружимся, потому что наше положение сходно.

— Сходно? — повторил старик, глядя на атлетические формы молодого человека, который стоял небрежно, но не без грации опираясь на свое ружье. — Для того, чтобы ловить животных в западни и сети, нужно меньше силы, чем ловкости, и потому я принужден заниматься теперь этим делом. Но молодой человек, как вы, мог бы заниматься другим делом, более подходящим и для вашего возраста, и для ваших сил.

— Я? Я никогда не ловил в западню ни мускусных крыс, ни мускусной кабарги, — не говоря уже о других животных. Но должен сознаться, я стрелял иногда в этих темнокожих дьяволов, хотя куда лучше было бы поберечь порох и дробь. Нет, нет, старик, меня не интересует ничто, что пресмыкается по земле.

— Чем же вы добываете себе средства существования? Ведь в здешних местностях мало чем можно добыть пропитание, если отказаться от законного права людей на лесных зверей.

— Я ни от чего не отказываюсь. Если медведь мешает мне идти, он скоро перестает жить на свете. Лани уже несколько познакомилось со мной. А что касается буйволов, то я убил их больше, чем самый знаменитый мясник в Кентукки.

— Так вы умеете стрелять? — спросил Траппер; и его маленькие впалые глаза оживились и, казалось, заблестели новым огнем. — У вас верная рука и быстрый взгляд?

— Рука? Словно добрый стальной клинок! Взгляд — быстрее полета пули, пронзающей косулю. Мне хотелось бы, чтобы было светло и чтобы пролетали на юг стаи две ваших белых лебедей или уток с черными перьями. Эллен или вы выбрали бы самую красивую из птиц, — клянусь честью — через пять минут от одной только моей пули птица полетит вниз головой. Я презираю ружье, заряженное дробью, и ни одна душа не может сказать, что видела его у меня в руках.

— Хорошо, мой мальчик. Славный молодой человек, — сказал Траппер, глядя открытым, довольным взглядом на Эллен. — Должен сказать, что тебя нельзя винить за то, что ты назначаешь ему свидание. Скажи-ка, мой мальчик, попадал ли ты когда-нибудь оленю между рогами, когда он бежал? Тише, Гектор, тише, старина. Он настораживает уши, лишь только услышит название какой-нибудь дичи. Попадал ли ты когда-нибудь так в животное, когда оно делало большой прыжок?

— Ты бы уж лучше спросил меня, старик, ел ли я когда-нибудь. Я убивал оленей во всякое время, но только не тогда, когда они спят.

— Очень хорошо, очень хорошо! Вас ожидает долгая, счастливая, честная карьера, слышите? Я стар, истощен, никуда не годен; но если бы мне предложили начать жизнь сызнова, избрать себе возраст, местожительство… я знаю, что все это не зависит от воли людей, но если бы это было возможно, я сказал бы: «Двадцать лет и пустыня». Но скажите мне, как вы сбываете шкуры?

— Шкуры? Я никогда не брал ни одной шкуры с оленя, не вырвал ни одного пера у гуся. Правда, я убиваю их время от времени на пищу или чтобы поупражнять пальцы, но, утолив голод, я бросаю остатки волкам прерии. Нет, нет, я держусь своей профессии: она дает мне больше, чем все шкуры, которые я мог бы продать по ту сторону Большой реки.

Старик задумался на минуту, потом сказал, покачивая головой и как бы продолжая свои размышления:

— Я знаю только одну профессию, которая могла бы быть так выгодна…

Молодой человек прервал его. Он взял в руки оловянный ящичек и подал его старику, открыв крышку. Из ящика распространился чудесный запах чистейшего меда.

— Охотник за пчелами, — быстро проговорил Траппер. Очевидно, он был знаком с этой профессией, но в то же время был несколько удивлен, что молодой человек, на вид такой смелый и решительный, мог заниматься таким делом. — На границах это довольно прибыльное занятие, но в открытых местах, не думаю, чтобы оно много давало.

— Вы полагаете, что рой не всегда находит дерево, на которое он мог бы сесть? Что правда, то правда: иногда мне приходилось ходить за десятки и сотни миль, чтобы добыть такой мед, как этот. А теперь ваше любопытство удовлетворено, чужестранец, и, я надеюсь, что вы отойдете в сторонку, пока я буду рассказывать всю остальную историю этой молодой девушке.

— Напрасно, совершенно напрасно, ему не следует уходить, — быстро проговорила Эллен. — Вы не можете сказать мне ничего такого, чего не мот бы слышать весь свет.

— Да? Ну, пусть осы зажалят меня до крови, если я хоть что-нибудь понимаю в женских капризах. Что касается лично меня, Эллен, то я не обращаю внимания ни на кого и ни на что на свете и готов, если вы того пожелаете, отправиться к месту, где ваш дядя, — если вы можете так называть человека, который, я готов поклясться, ничто для вас, — распряг своих лошадей. Я готов сказать ему, что думаю теперь так же, как и год тому. Скажите одно слово, и я отправлюсь к нему. И мне все равно, понравится ему это или нет.

— Вы так горячи и вспыльчивы, Поль Говер, что я не знаю, как мне быть с вами. Как можете вы говорить о том, что пойдете к моему дяде и его сыновьям, если знаете, как важно, чтобы они не видели нас вместе?

— Разве он сделал что-нибудь, отчего может краснеть? — спросил Траппер, который не сдвинулся ни на дюйм со своего места.

— Нет, нет. Но существуют причины, по которым его не должны видеть… Эти причины не могли бы повредить ему, если бы они стали известны, но их нельзя еще выяснить. Итак, дедушка, если вы подождете вон у тех ив, пока я выслушаю, что Поль хочет сказать мне, то я приду проститься с вами, прежде чем вернусь в лагерь.

Траппер, по-видимому, удовлетворился довольно бессвязными объяснениями Эллен и медленно удалился. Отойдя на такое расстояние, что не мог больше слышать разговора, завязавшегося между молодыми людьми, старик остановился и стал терпеливо ожидать возможности подойти к ним. Судьба молодых людей все более и более интересовала его. То ли благодаря таинственным отношениям, очевидно, существовавшим между ними, то ли из-за чувства сожаления к двум существам, таким молодым и — как он думал по простоте своего сердца — так достойным любви. Его верная собака лениво поплелась за ним, потом снова улеглась у ног своего хозяина и вскоре уснула, уткнувшись, по обыкновению, головой в траву.

Так непривычно было видеть человеческие фигуры в пустынных местах, где столько жил Траппер, что он не мог отвести глаз от еле видной в темноте молодой пары. Чувства, давно не испытываемые им, охватили его. Присутствие людей будило воспоминания, волнение, на которое, как он думал, уже не было способно его честное, но вовсе не нежное сердце, и в воображении его стали вставать различные сцены из прошлого. Воображение увлекло его, но поведение его верной собаки внезапно вернуло его к действительности.

Гектор, удрученный годами и болезнями, выражавший явное стремление ко сну, вдруг встал и, выйдя из тени, которую отбрасывала высокая фигура его хозяина, стал всматриваться вдаль, как будто инстинкт говорил ему о появлении какого-то нового лица. Казалось, он остался доволен своими наблюдениями, так как вернулся на свое место и растянулся, расположившись особенно старательно.

— Что такое, Гектор? — вполголоса спросил Траппер, — Что там такое, моя собака; скажи твоему хозяину, что еще там?

Гектор завизжал, но не тронулся с места. Этого было довольно для опытного человека. Он снова заговорил с собакой и тихонько засвистел сквозь зубы, чтобы заставить ее бодрствовать. Но Гектор, вероятно, считал, что исполнил свой долг, и продолжал лежать, упрямо зарывшись головой в траву.

— Простой знак, поданный таким другом, значит более, чем предостережение, полученное от человека, — тихо проговорил Траппер, медленно направляясь к молодым людям, слишком занятым разговором, чтобы обратить внимание на него. — Надо быть безумным, чтобы не принять это к сведению. Дети, — прибавил он, подходя настолько близко, что они могли услышать его слова, — мы не одни в этих мрачных равнинах; тут, кроме нас, есть и другие люди, и потому, — к стыду нашего рода — опасность близка.

— Если это разгуливает кто-нибудь из ленивых сыновей Измаила, — живо сказал молодой охотник за пчелами, и в его голосе легко можно было расслышать угрозу, — его прогулка может окончиться скорее, чем рассчитывает он сам и его отец.

— Ручаюсь, что все они в лагере, — поспешно проговорила Эллен. — Я оставила их спящими, не спали только те двое, которых поставили сторожить лагерь, но они должны были бы совсем переродиться, чтобы не спать в эту минуту и не видеть во сне, что они охотятся на индюков или же дерутся на площади.

— Должно быть, ветер доносит до вашей собаки острый запах какого-нибудь зверя, добрый старик, — сказал молодой человек, — или же ей что-то приснилось. У меня в Кентукки была борзая, которая, как только проснется после глубокого сна, так и начинает носиться по равнине уже потому, что видела что-то во сне. Позовите бедное животное и ущипните его хорошенько за ухо, чтобы убедиться, не спит ли оно.

— Нет, нет, — ответил Траппер, покачивая головой с видом человека, лучше знающего свою собаку, — юность может спать и видеть сны; но старость бдительна, она всегда настороже. Чутье никогда не обманывало Гектора, а долгий опыт научил меня не пренебрегать его предостережениями.

— Вы заставляли его когда-нибудь выслеживать падаль?

— Признаюсь, мне хотелось иногда проделать это, чтобы сыграть шутку с плотоядными жиеотными, которые так же падки до дичи, как человек; но я знал, что Гектор не попадется на это; он, знаете, никогда не бросится по ложному следу, когда есть настоящий.

— Черт возьми! Я угадал, в чем дело. Вы научили его выгонять волка. А чутье его сохранилось лучше, чем память его хозяина, — смеясь, сказал охотник за пчелами.

— Я видел его спящим целыми часами, когда волки сотнями проходили мимо него. Волк мог бы есть из его чашки, и пес не поморщился бы. Вот другое дело, если бы он был голоден — тогда Гектор, как всякий другой, сумел бы заявить свои права.

— Несколько пантер сошло с гор. Я видел, как одна из них на закате солнца бросилась на большую лань. Послушайте меня, подойдите-ка к вашей собаке и расскажите ей, в чем дело, добрый старик. Через минуту я…

Продолжительный жалобный вой собаки прервал его слова. Казалось, то стонал какой-то дух этой местности — звук то возвышался, то опускался, словно волнистая поверхность прерии. Траппер прислушивался, стоя неподвижно, в глубоком молчании. Этот продолжительный вой, в котором было что-то дикое и вместе с тем как бы пророческое, поразил и молодого охотника за пчелами, несмотря на его беззаботный вид. После короткого молчания старик свистом позвал собаку и, обернувшись к молодым людям, сказал с соответствующей обстоятельствам важностью:

— Тот, кто думает, что человек один соединяет в себе весь разум живых творений, разочаруется рано или поздно, когда доживет, как я, до восьмидесятилетнего возраста. И не беру на себя смелость сказать, какая опасность угрожает нам, и не ручаюсь, что и сама собака знает это. Верно только то, что нам что-то угрожает, что опасность близка, и мудрость велит избегать ее. Вот что я узнал из уст друга, который никогда не лжет. Сначала я думал, что Гектор отвык слышать шаги людей, и это было причиной его беспокойства; но весь вечер он чуял что-то вдали, и то, что я принял за предупреждение о вашем появлении, означало нечто гораздо более важное. Поэтому, дети мои, послушайтесь совета старика, расстаньтесь немедленно и вернитесь каждый туда, где вы можете найти пристанище и отдых.

— Если я покину Эллен в такую минуту, пусть я… — крикнул молодой человек.

— Довольно, — сказала Эллен, снова зажимая ему рот рукой. — Нельзя терять времени, у меня не остается ни минуты; нам нужно расстаться немедля. Прощайте, Поль. Прощайте, дедушка.

— Тс-с-с, — сказал молодой человек, хватая ее за руку. — Тише. Разве вы ничего не слышите? Вблизи буйволы; они подымают страшный шум. Да, это беспорядочно бежит целое бешеное стадо.

Старик и молодая девушка стали прислушиваться, напрягая все силы, чтобы узнать настоящую причину смутного, отдаленного шума, тем более страшного, что ему предшествовали такие значительные предостережения. Звуки, хотя и слабые, были теперь слышны ясно. Молодой человек и его собеседница делали поспешные предположения о происхождении этих звуков, когда порыв ветра донес до их слуха шум шагов раздававшихся так ясно, что нельзя было ошибиться.

— Я был прав, — сказал охотник за пчелами, — это стадо, гонимое пантерой, или же битва между зверями.

— Ваш слух обманывает вас, — ответил старик. С той минуты, как он уловил отдельные звуки, он оставался неподвижным, как статуя. — Шаги слишком велики для буйволов и слишком правильны для животных, бегущих в страхе. Прислушайтесь. Вот они спустились в лощину с высокой травой, и шум шагов стал глуше. А! Вот они проходят по твердой земле. Тс… Они подымаются по холму и идут прямо на нас. Они будут здесь раньше, чем вам удастся добраться до безопасного места.

— Идем, Эллен, — сказал молодой человек, беря свою приятельницу за руку, — попробуем добежать до лагеря.

— Слишком поздно! Слишком поздно! — крикнул Траппер. — Вот они уже видны. Это адская шайка проклятых сиу, судя по их разбойничьему виду и по тому, как они рассеялись по прерии.

— Кто бы они ни были — сиу или дьяволы — они увидят, что мы мужчины! --сказал охотник за пчелами с таким гордым видом, как будто он командовал сильным отрядом таких же мужественных людей, как он сам. — У нас есть ружье, да и вы, добрый старик, конечно, не откажетесь пострелять, защищая девушку.

— Ничком! Ложитесь оба в траву, скорее в траву! — тихо сказал Траппер, указывая на место, заросшее более густой травой. — У нас нет времени бежать. и нас слишком мало для того, чтобы сражаться, юный безумец! Скорее прячьтесь в траву, если хотите спасти девушку и если вам дорога ваша жизнь.

Слова старика, сопровождаемые быстрыми, энергичными жестами, произвели нужное действие, и молодые люди последовали его советам с пассивным послушанием, вызванным близостью опасности. Луна зашла за завесу тонких, легких облаков, окаймлявших горизонт; ее слабый, дрожащий свет проникал через эти облака, так что можно было различить формы и размеры предметов. Трапперу, приобретшему над своими товарищами то влияние, которое обыкновенно имеют в безнадежных случаях люди решительные и опытные, удалось спрятать их в траве, и теперь при слабом свете затуманенного светила он следил за беспорядочными движениями толпы, которая бегала и порывисто скакала из стороны в сторону, словно черти, собравшиеся на равнине, чтобы справить ночью свои шумные оргии.

То была, действительно, толпа человеческих существ, приближавшаяся со страшной быстротой и в направлении, оставлявшем мало надежды, чтобы по крайней мере, некоторые из них не прошли мимо места, где укрывался Траппер со своими товарищами. По временам в ушах прятавшихся раздавался доносимый ветром топот лошадей; потом звуки становились тихими, почти незаметными. Траппер кликнул свою собаку, заставил ее лечь рядом с собой и, став на колени в траве, быстрым, внимательным взглядом следил за сиу, попутно то успокаивая молодую девушку, то сдерживая нетерпение ее друга.

— Индейцев никак не менее тридцати, — сквозь зубы вставил он. — Ага! Они удаляются в сторону реки. Тише, Гектор! Тише, мой мальчик! Ну, вот. Теперь они идут сюда; можно подумать, что они сами не знают, куда идут. Будь нас шестеро, какую славную засаду мы могли бы устроить здесь. Ну, ну, побольше благоразумия, удалая головушка! Нагнитесь-ка побольше, не то увидят. Да я не знаю еще, имели ли бы мы право на это. Они-то ведь не сделали нам никакого зла. Ну вот, опять спускаются к реке. Нет, черт возьми, подымаются на холм. Вот когда надо оставаться неподвижным, чтобы даже дыхание прекратилось, а дух отделился от тела.

Он проговорил эти слова и зарылся в траву неподвижно, как будто то отделение духа от тела, о котором он только что говорил, действительно произошло.

В то же мгновение толпа всадников, словно вихрь, промчалась мимо. Лишь только они удалились, Траппер осторожно поднял голову в уровень со стеблями густой травы, сделав знак остальным, чтобы они оставались на месте и молчали.

— Они спускаются с холма в сторону лагеря. Нет, остановились внизу… Собираются на совещание, как стадо ланей. Клянусь небом, они возвращаются!

Некоторые из дикарей сошли с лошадей на землю, другие поскакали в разные стороны, как будто желая исследовать местность. К счастью, трава, в которой прятались наши знакомые, не только скрывала их от взоров-дикарей, но и служила препятствием для лошадей, не менее диких и свирепых, чем их хозяева, так что они не могли смять лежавших в ней людей своими сильными, неправильными скачками.

Наконец, какой-то огромного роста индеец, судя по властному виду, предводитель, созвал вокруг себя товарищей, и все стали советоваться, не слезая с лошадей. Поль Говер поднял глаза и увидел толпу людей свирепого, грозного вида. Толпа с каждой минутой пополнялась новыми и, насколько это возможно, еще белее отталкивающими личностями. Поль невольно схватился за ружье и, вытащив его из-под себя, стал заряжать, чтобы быть готовым воспользоваться им во всякую минуту. Благоразумный старик шепнул ему:

— Звук выстрела так же знаком этим негодяям, как звук трубы солдату. Опустите ружье, опустите, говорю вам; если свет луны упадет на металл, его сейчас же увидят эти воплощенные дьяволы, их глаза так же зорки, как глаза самой черной змеи. Малейшее движение привлечет на нас град стрел.

Охотник за пчелами послушался, по крайней мере, он остался неподвижным и безмолвным. Но было еще довольно светло для того, чтобы по нахмуренным бровям и угрожающему виду молодого человека старик мог убедиться, что, если дикари откроют их убежище, победа может дорого обойтись им. Видя, что его советов не слушают, Траппер принял соответствующие меры и, по-видимому, ожидал результата с характерным спокойствием и покорностью.

В это время сиу (старик не ошибся, назвав дикую орду этим именем) закончили совещание и снова рассыпались по холмам. Казалось, они искали что-то.

— Демоны слышали лай собак! — шепотом сказал Траппер. — Их слух слишком изощрен, чтобы ошибиться в расстоянии. Прячьтесь хорошенько, друзья мои, прижмитесь головами к земле, как спящая собака.

— Лучше встанем и положимся на нашу храбрость, — нетерпеливо проговорил молодой человек.

Он хотел прибавить еще что-то, но… тут он почувствовал, как чья-то тяжелая рука легла ему на плечо… Повернул голову, поднял глаза и увидел жесткие черты индейца, угрожающий взгляд которого был устремлен на него. Несмотря на первое впечатление изумления и сознание своего невыгодного положения, молодой человек не хотел отдаться в плен, не попробовав защищаться. С быстротой молнии вскочил он на ноги и, набросившись на врага, сжал ему горло с такой силой, что борьба была бы окончена, если бы он не почувствовал, как руки Траппера обвились вокруг его тела с силой, мало уступавшей его собственной, и принудили его к бездействию. Прежде, чем он успел упрекнуть товарища в кажущейся измене, их окружила дюжина сиу, и все трое должны были сдаться в плен.

---

Глава 3. «Прерия» Ф. Купер

« Глава 2

Глава 4 »