Глава XII

---

На следующее утро семья переселенцев собралась в мрачном, печальном безмолвии. За завтраком не слышно было обычно раздававшегося в это время голоса Эстер: ее ясный ум все еще находился под влиянием сильного наркотического средства, данного ей доктором. Молодые люди беспокоились об отсутствии старшего брата, а Измаил хмурил брови, с суровым видом оглядывая по очереди всех детей, как человек, готовый отразить всякое нападение на его авторитет.

Благодаря такому настроению семьи Эллен и ее ночной сообщник уселись на свои обычные места среди детей, не возбудив ни малейшего подозрения и не вызвав никаких разговоров. Единственным следствием ночного путешествия были то, что доктор подымал по временам глаза по направлению к утесу. Те из при сутствующих, кто заметил это, приписывали взгляды доктора научному созерцанию небосклона: в сущности же доктор исподтишка поглядывал на холст запретной палатки, развевавшейся от ветра.

Наконец Измаил, напрасно ожидавший более явных симптомов возмущения сыновей, решил сообщить им свои намерения.

— Аза ответит мне за свое безрассудное поведение, — сухо проговорил он. — Прошла целая ночь, а он остался в прерии, когда нам могли понадобиться его рука и ружье для схватки с сиу. Откуда он мог знать, что этого не случится?

— Пощади свои легкие, пощади, муженек, — ответила жена — может быть, тебе долго придется кричать, чтобы он услышал тебя.

— Правда, бывают мужчины, так похожие на женщин, что позволяют младшим забирать власть над старшими, — сказал Измаил, — но ты-то, старуха Эстер, должна была бы знать, что этого никогда не будет в семье Измаила Буша.

— Ах! Я отлично знаю, что ты деспот с детьми в этом отношении, — ответила Эстер. — Ну, и что же? Вот твой характер заставил уйти одного из них именно в то время, когда его присутствие особенно необходимо для нас.

— Отец, — сказал Абнер. Возбуждение его возросло до такой степени, что преодолело обычную леность и заставило сделать энергичное усилие над собой, — мы с братьями решили идти разыскивать Азу. Мы не верим, чтобы он предпочел оставаться на ночь в прерии вместо того, чтобы прийти и лечь в постель. Мы все знаем, что это было бы гораздо приятнее ему.

— Ну, ну! — сказал Абирам. — Он убил оленя или буйвола и улегся рядом с ними до рассвета, чтобы отогнать волков. Он, наверное, придет через несколько минут или крикнет, чтобы мы помогли ему снести ношу.

— Никто из моих детей не попросит помощи, чтобы снести оленя или разделать тушу быка, — возразила мать. — И это говоришь ты, Абирам! Ты сам же не позже как вчера вечером уверял, что в окрестностях бродят краснокожие.

— Да! — поспешно крикнул Абирам. Казалось, он жаждет поскорее отречься от только что сказанных слов. — Я сказал это и повторяю снова. И вы увидите, что это правда. Да, тетоны близко, и большое счастье для Азы, если он не встретится с ними.

— Мне кажется, — сказал доктор Баттиус важным, поучительным тоном человека, достаточно обдумавшего вопрос, — мне кажется, хотя я, правда, обладаю недостаточным опытом в деле распознавания знаков и признаков, что следовало бы всей семье поискать Азу часок-другой, так как некоторые из нас думают, что он в опасности, а другие не верят этому.

— Он прав, Измаил, — вскрикнула Эстер, — и надо исполнить его совет. Я сама возьму ружье на плечо, и горе тому краснокожему, который попадется мне на дороге. Мне стрелять не впервой, и я уже слишком наслышалась воя индейцев.

Настроение Эстер заразило всех ее ленивых детей, как победный крик возбуждает солдата. Все сразу вскочили с мест и заявили, что примут участие в опасном предприятии. Измаил благоразумно уступил возбуждению, слишком сильному для того, чтобы он мог противостоять ему.

Через несколько минут жена его появилась с ружьем в руках, готовая идти во главе тех из ее сыновей, которые хотят следовать за ней.

— Пусть кто хочет остается с детьми! — крикнула она. — А те, у кого сердце на месте, пусть идут со мной!

— Абирам, — сказал Измаил, бросая взгляд на вершину утеса, — не следует оставлять крепости без охраны.

Тот, к кому обращались эти слова, вздрогнул и ответил чрезвычайно поспешно:

— Я останусь и буду сторожить лагерь.

Все сразу стали громко возражать против этого. Он нужен, чтобы указать место, где он видел следы индейцев. Разгневанная сестра набросилась на брата, говоря, что такая мысль может прийти в голову только трусу. Абираму пришлось уступить, и Измаил сделал новые распоряжения о защите крепости. Все согласились, что для безопасности необходимо сохранить этот пост. Скваттер, предложил доктору Баттиусу место коменданта, но тот решительно и несколько высокомерно отказался от этой чести, — обменявшись перед этим выразительным взглядом с Эллен. Наконец, чтобы выйти из затруднения, скваттер назначил комендантам Эллен. Поручая ей этот важный пост, он дал нужные наставления и сообщил о всех предосторожностях, которые они должны принять,

Когда этот вопрос был решен, молодые люди стали приготовлять средства для защиты и устанавливать сигналы сообразно силам и характеру гарнизона. Большие камни были наложены на самый край утеса так, что малейшего усилия Эллен и подвластного ей отряда было достаточно, чтобы сбросить их на головы врагов, которые могли вскарабкаться на утес только по узкой, крутой тропинке, о которой мы уже говорили. Независимо от этих ужасных приготовлений к защите были укреплены и рогатки так, что перейти через них было почти невозможно. Приготовили кучу более мелких камней — они грозили опасностью осаждающим. Громадная куча из листьев и хвороста, наваленная на самой вершине утеса, должна была быть зажжена в случае нападения, чтобы служить сигналом. Когда были приняты все эти меры, осторожный Измаил решил, что его крепость может с честью выдержать осаду.

Укрепив утес, отряд не без тревоги отправился в экспедицию. Эстер в полумужском костюме, вооруженная, как и все, шла впереди и казалась предводителем группы шедших за нею полудиких людей.

— Ну, Абирам, — крикнула амазонка, — опусти нос к земле, и покажи, что ты — ищейка хорошей породы. Ведь ты видел следы индейских мокаесин; ну так пусть и другие познакомятся с ними. Иди! Иди вперед, говорю тебе, и веди нас, как следует!

Брат, находившийся постоянно в почтительном страхе перед властью сестры, сейчас же послушался ее, но с очевидным недовольством, вызвавшим насмешки даже ленивых и беззаботных сыновей Измаила. Последний шел среди своих детей с видом человека, ничего не ожидающего от этого предприятия и равнодушного к тому, удастся ли оно.

Так шли они некоторое время и удалились от своей крепости настолько, что она казалась им черной точкой на конце прерии. До сих пор они продвигались довольно быстро, молча подымаясь и опускаясь с холма на холм. Даже язык Эстер потерял свою обычную эластичность, и казалось, оцепенел. Беспокойство ее усиливалось по мере того, как они шли все дальше и дальше, не встречая ни единого живого существа и ничего, что хотя бы несколько нарушило однообразие сцены, расстилавшейся перед их глазами.

Наконец, Измаил счел нужным остановиться.

— Довольно, — проговорил он, ударяя о землю прикладам ружья. — здесь немало следов ног оленей и буйволов, но где же следы индейских мокассин, которые ты видел, Абирам?

— Дальше к западу, — ответил Абирам, протягивая руку в ту сторону. — Вот здесь я напал на след оленя, за которым гнался. После того как я убил его, я увидел следы тетонов.

— И, можно сказать, чисто убил, — сказал Измаил с насмешкой, указывая на перепачканную кровью одежду шурина и затем обращая внимание на свою собственную, составлявшую полный контраст с одеждой Абирама. — На этом самом месте, — прибавил он с видом триумфатора, — я убил двух самок и молодого оленя так, что ни одна капля крови не испачкала моей одежды, а вы по своей неловкости задали Эстер и ее дочерям столько работы, как если бы были профессиональным мясником. Ну, довольно, говорю я. Я достаточно опытен, чтобы узнать следы индейцев. Ни один индеец не проходил здесь со времени последних дождей. Идите за мной. По крайней мере, мы найдем хоть буйволов в награду за труды.

— Идите за мной! — повторила Эстер, пускаясь в путь. — Сегодня я вас веду, и вы должны идти за мной. Хотела бы я знать, кто лучше матери может вести тех, кто ищет ее сына.

Измаил взглянул на свою несговорчивую половину с улыбкой, полной сожаления и снисходительности. Видя, что она уже направилась не в ту сторону, которую указал Абирам, но и не в ту, в которую думал направиться он сам, Измаил не хотел натягивать повода супружеской власти в такой момент и молча подчинился воле жены. Но доктор Баттиус, который до сих пор молчаливо и с задумчивым видом шел за амазонкой, счел нужным, в свою очередь, возвысить свой слабый голос в виде протеста:

— Достойная и добрейшая миссис Буш, — сказал он, — я согласен со спутником вашей жизни и думаю, что воображение обмануло Абирама относительно признаков или симптомов, о которых он говорил вам.

— Сами вы симптом! — воскликнула бой-баба. — Сейчас не такое время, чтобы выискивать высокие слова в ваших книгах; да и место не подходящее, чтобы глотать ваши снадобья. Если вы устали, так скажите откровенно, присядьте на корточки, как собака, у которой заноза попала в лапу, и насладитесь отдыхом, в котором вы так нуждаетесь.

— Я принимаю ваш совет, — ответил естествоиспытатель с величайшим хладнокровием. И, следуя буквально ироническому совету Эстер, он уселся очень спокойно у куста и немедленно начал рассматривать его, чтобы наука ничего не потеряла из той дани, которую должна получить. — Вы видите, что я следую вашим превосходным советам, миссис Буш; продолжайте искать вашего сына; я же остаюсь здесь, чтобы заняться более важными поисками, исследованием великой книги природы.

Она ответила презрительным смехом, и через несколько минут отряд исчез за холмом, а доктор мог продолжать свои научные исследования в полном одиночестве.

В продолжение получаса Эстер шла вперед, ничего не находя. Но останавливалась она все чаще и чаще, бросая беспокойные взгляды во все стороны. Вдруг в кустарнике послышался шум. В то же мгновение оттуда выбежал олень и на глазах у всей семьи помчался в ту сторону, где остался естествоиспытатель. Появление оленя было так неожиданно, расположение места так благоприятно, что он убежал раньше, чем охотники успели прицелиться.

— Смотрите-ка, волк! — вдруг крикнул Абнер, качая головой от досады, что опоздал на одну секунду. — Волчья шкура никогда не бывает лишней в зимнюю ночь. Вот он, голодный дьявол!

— Погоди! — крикнул Измаил, хватаясь за ружье слишком разгорячившегося сына. — Это не волк, а собака, и, ей-богу, породистая собака. Тут близко охотники! Ага, вот две собаки!

Пока он говорил, животные, о которых шла речь, пробежали мимо них по следам оленя, с благородным пылом стремясь превзойти друг друга. Одна из собак была стара и, по-видимому, только благородное соревнование поддерживало ее силы, другая, совсем молодая, резвилась даже в то время, как с ожесточением преследовала свою добычу. Они уже пробежали дальше, как вдруг молодая сделала скачок, отбежала в сторону и сильно залаяла. Старая тоже остановилась и задыхающаяся, изнуренная, вернулась к месту, где ее товарка остановилась и теперь описывала круги, словно охваченная безумием. Когда старая собака подбежала к этому месту, она села на задние лапы и, подняв голову, завыла продолжительно и жалобно.

— Должно быть, они напали на очень ясный след, — проговорил Абнер. Он, как и все остальные, с удивлением следили за каждым шагом собак. — Иначе такие собаки не бросили бы так внезапно след, по которому бежали.

— Убейте ее! — крикнул Абирам. — Я знаю эту старую собаку, могу поклясться в этом. Это собака старого Траппера, нашего смертельного врага, как хорошо известно вам.

Однако брат Эстер, по-видимому, вовсе не был расположен следовать собственному совету. Удивление, охватившее всех переселенцев, выражалось на его лице не менее ясно, чем на лицах его товарищей. Поэтому его предложение не произвело никакого эффекта, и никто не тронул собак, которые, направлялись туда, куда призывал их инстинкт.

Прошло несколько минут, прежде чем зрители нарушили безмолвие. Наконец Измаил, вспомнив о своем, авторитете, решил, что он может воспользоваться своим правом и распорядиться, куда идти его детям.

— Пойдемте, дети, — сказал он более равнодушным чем когда-либо тоном, — и предоставим этим собакам петь в свое удовольствие. Я не хочу лишать жизни животное только потому, что его хозяин поселился слишком близко к расчищенной мною земле. Пойдем, у нас довольно своего дела. Нечего заниматься делами соседей.

— Не уходите, — крикнула Эстер голосом, похо=жим на таинственные предсказания Сивиллы, — в этом есть какой-то знак, какое-то предостережение. Я — женщина, я — мать, и я хочу узнать в чем оно.

При этих словах, размахивая ружьем, с видом, невольно действовавшим на зрителей, она подошла к месту, где еще были обе собаки, которые продолжали жалобно выть. Все ее спутники последовали за ней: иные из послушания, другие по беспечности, которая не позволяла им восстать против воли матери, но все с большим или меньшим интересом.

— Абнер, Абирам, Измаил, — крикнула Эстер, останавливаясь там, где земля была избита, истоптана ногами и еще окрашена кровью, — вы — охотники, скажите же, какое животное погибло здесь? Говорите! Вы — мужчины, вы должны знать все признаки, которые встречаются на равнине. Это кровь волка или пантеры?

— Это кровь буйвола — благородного сильного создания, — ответил Измаил, спокойно осмотрев роковые признаки, так взволновавшие его жену. — Вот место, где он бил землю ногами в предсмертной борьбе. А дальше он упал и взрыл землю рогами. Да, я уверен, что это был буйвол замечательной силы и смелости.

— А кто его убил? — спросила Эстер. — Если человек, то он должен был оставить его внутренности; если волки — они не съели бы кожи. Скажите мне, вы — мужчины и охотники — разве это кровь животного?

— Он, вероятно, бросился с этой возвышенности, — сказал Абнер, шедший несколько впереди. — Вы найдете его вон в том ивовом лесу. Посмотрите, сотни хищных птиц летают над ним.

— Значит, он еще не умер, — сказал Измаил, — иначе эти прожорливые птицы напали бы на свою добычу. По собакам я заключаю, что это какой-нибудь опасный зверь. Мне думается, что это медведь, зашедший сюда от порогов.

— Да, да, — сказал Абирам, — пойдемте прочь. Нечего бесполезно нападать на опасного взбешенного зверя. Обратите внимание, Измаил, это слишком большой риск, а выгоды мало.

Молодые люди улыбнулись при новом проявлении хорошо известной им трусости дяди. Старший из них выразил даже свое презрение.

— Мы можем посадить его в клетку вместе с другим животным, которое тащим за собой, — насмешливо проговорил он. — Тогда можно будет вернуться в поселения с полными руками и показывать наш зверинец перед присутственными местами и тюрьмами всего Кентукки.

Нахмуренные брови отца, говорившие о надвигавшейся буре, остановили шутки молодого человека. Он обменялся взглядами с готовыми возмутиться братьями и счел за лучшее замолчать. Но вместо того, чтобы удалиться, как советовал осторожный Абирам, все спустились к лесу и остановились в нескольких шагах от него.

---

Глава 12. «Прерия» Ф. Купер

« Глава 11

Глава 12 (продолжение) »