Глава VIII

“Золотой век” для Екатеринбурга начался в тридцатых годах, точно раскрылась страничка из “Тысячи и одной ночи”. Но исторические явления, как известно, не происходят зря, а имеют свою определенную логику, известный raison d'etre.

Золото во все времена магически привлекало к себе внимание человечества, как привлекает и сейчас и будет привлекать, пока стоит наш грешный человеческий мир, – в этом презренном металле, помимо его значения, как самого удобного менового посредника, скрыто что-то демоническое… Обратившись к самому глухому времени крепостного права, когда волю давали одни деньги, мы вернее оценим это страшное тяготение к золоту всякой живой души; особенно если принять во внимание те тысячи стеснений, какими тормозилась тогда всякая частная деятельность. Самодурство и безграничный произвол привилегированных классов выкупались бесправием и принижением остальной крепостной массы, а самым обездоленным и прижатым к стене являлся здесь раскольничий мир. Привольно жилось одной предержащей власти и тем случайным людям, которые успели нажить большие тысячи. На Урале всякая свободная деятельность партикулярных людей стеснена была со всех сторон чудовищными привилегиями частных заводчиков и регалией казны. Отсюда естественное искание выхода и еще более естественно, что дорогу к нему проложили раскольники, как и случилось на самом деле. В этом историческая заслуга нашего Екатеринбурга: отсюда вылетели те орлы, которые прошли по Сибири золотым ураганом.

Да, это было удивительное, сказочное время, выдвинувшее целый ряд богатырей. Екатеринбург прогремел на целый свет, как Эльдорадо, и эта слава повита теперь легендарными сказаниями.Обратимся к фактам.Выше мы видели, что еще в конце XVIII столетия в Екатеринбурге выдвинулись уже фамилии предприимчивых промышленников, как Рязановы и Казанцевы, – именно это были промышленники сибирского склада, а не расейские купцы. Все они были, конечно, выходцами из России и почти все староверы, потомки бежавших на Урал стрелецких голов и полковников. Утвердившись на Урале, где горное дело было закрыто для частной предприимчивости, они занялись обработкой сырья, какое доставляла в изобилии прилегавшая к Уралу степь. Это был предприимчивый и деятельный народ, связанный по рукам и ногам у себя дома, – отсюда стремление попытать счастья в Сибири, необъятный простор которой был открыт для всех. Когда на Урале найдено было первое золото, оно сделалось привилегией казны, которая только потом поступилась этим правом для частных заводовладельцев. Обыкновенному партикулярному человеку некуда было носу просунуть: в казенных дачах золото разрабатывала одна казна, в частных заводских – владельцы. Оставалось уходить туда, где разлеглась на тысячи верст сибирская беспросветная тайга. А деньги раскольникам-промышленникам были особенно нужны: николаевские гонительные времена давали себя чувствовать, и приходилось платить чуть не за каждое дыхание. Если для обыкновенной открытой войны деньги нужны во-первых, во-вторых и в-третьих, как сказал какой-то великий стратег, то для скрытой подземной войны раскола с обступившей его грозной силой никонианства они были нужны сугубо, да и частная промышленность с каждым годом стеснялась все более.Об открытии первого сибирского золота существует несколько легенд, но мы ограничимся фактической стороной дела, насколько нам удалось собрать материалы. Слухи о сибирском золоте ходили давно, и есть некоторое основание подозревать, что какое-то месторождение этого металла было известно еще Акинфию Демидову. Но в первый раз добрались до сибирского золота екатеринбургские сальники только в начале тридцатых годов, когда в Сибирь богатыми промышленниками Рязановыми была послана разведочная партия под руководством Ст. Ив. Баландина. Эта партия, по указаниям каких-то инородцев, открыла золотые россыпи на р. Кундустуюле, Мариинского округа, Томской губернии. Один Воскресенский прииск дал здесь 600 пудов золота, что по тогдашнему курсу (1 пуд золота стоил около 13000 р.) составляло почтенную сумму в 8 миллионов рублей. Баснословное содержание золота в открытой россыпи дало возможность промывать по пуду каждодневно. За этим первым открытием последовал ряд других, причем во главе всего дела стояли те же екатеринбургские промышленники Рязановы, знаменитый в летописях таежного сибирского золота Аника Терентьевич и его родной дядя Яким Меркульевич. За ними выступили фамилии Казанцевых и Баландиных. В начале сороковых годов несколько таких поисковых партии встретились на р. Бирюсе, Канского округа, где были открыты новые россыпи, не уступавшие по богатству первой. Одновременная заявка вызвала бесконечный спор, который Рязановым стоил больше миллиона рублей. Честь открытия этих промыслов, лежащих на высоте 12 тыс. фут. над уровнем моря, принадлежит разведчику Машарову. Стоит также упомянуть о промыслах Рязанова на р. Огни, где золотосодержащий пласт имел толщину в 27 аршин. Приведем несколько цифр, чтобы показать, какими гигантскими шагами двинулось вперед сибирское золотое дело. Начало разработки россыпного золота в Западной Сибири считают с 1829 г., а в Восточной с 1838 г. На частных промыслах первое золото в Сибири получено в 1829 г., именно 1 п. 10 ф.; а в 1832 г. получено уже 15 п. 37 ф., в 1833 г. 30 п. 31 ф., в 1834 г. 53 п. 21 ф., в 1837 г. 106 п., в 1840 г. 225 п. Когда на золотое поле выступил знаменитый Тит Поликарпович Зотов, добыча золота достигла феноменальной цифры: в 1846 г. добыто в Сибири золота 1238 п., а в 1847 г.– 1371 пуд. Этот Т. Зотов приходился родным племянником Гр. Фед Зотову, о котором мы уже говорили выше. Племянник прославился даже больше дяди, как баловень какого-то дикого счастья. Он выступил в ряду екатеринбургских золотопромышленников последним и быстро догнал своих предшественников: в течение 10 лет на промыслах в енисейской тайге, по р. р. Октолику, Севагликону и Калами, им добыто было золота больше чем на 30 миллионов рублей. Честь открытия этих промыслов принадлежит, как рассказывают, крещеному киргизу Е. И. Жмаеву, который служил у Зотова разведчиком. Аника Рязанов и Тит Зотов навсегда останутся в сибирской летописи, как первые короли золотого дела, а все остальные пришли уже по их широким следам.

Для нас важно то, что сибирское золото открыто именно екатеринбургскими промышленниками-раскольниками и что они продолжали жить по-прежнему в Екатеринбурге. Другой вопрос: куда пошли эти миллионы?.. Нужно сказать, что эти первые золотопромышленники целой головой выдавались из тогдашнего уровня: энергичные, предприимчивые, смелые. Аника Рязанов славился, как великий делец в своей специальности, умевший крепко держать в руках нажитые миллионы, а бывший крепостной Тит Зотов развернулся во всю неистовую ширь русской натуры, и каждая копейка запела у него петухом… У богатого человека Рязанова сказалась привычка к большим деньгам, известная выдержка характера и культурный лоск своего богатого круга, а крепостной человек Зотов быстро потерял всякую меру. По всем отзывам, это был замечательный человек: умный, гордый, с открытым характером и широкой русской натурой. Но, по недостатку образования и замашкам сурового крепостного режима, Зотов превратился в самодура. Впрочем, о нем мнения расходятся: по другим отзывам Зотов был хорошим и добрым человеком, а если и самодурствовал, то только потому, чтобы устроить что-нибудь в отместку царившему тогда на Урале бесчисленному горному начальству и своим завистникам.

Необычайный прилив капиталов, конечно, отразился на жизни Екатеринбурга. Создалась настоящая героическая полоса. Около главных золотопромышленников вырос целый слой мелких; торговля оживилась, со всех сторон к нему потянулись цепкие и пронырливые люди, жаждавшие поживиться “от крох падающих” – ведь достаточно было одного милостивого взгляда какого-нибудь Тита Поликарпыча, чтобы маленький человек сделался счастливым на всю остальную жизнь. Укажем на тот факт, что около кондовых купеческих фамилий с крепкой раскольничьей складкой образовалось новое наслоение, так сказать, вторичная купеческая формация – явились в Екатеринбург офени-коробочники, нажили около кутивших магнатов кругленькие капиталы и навсегда остались здесь. Воссиял и горный чиновный мир, имевший такое близкое касательство к “благословению божию”, скрытому в земных недрах. Конечно, горные чины развернулись не на свое казенное жалованье, а отражениям светом. Да и как было не жить, когда, с одной стороны, одно крепостное право чего стоило, а с другой, золотые или только позолоченные набобы не могли обойти горной чиновной семьи. Тут и ревизоры, и отводчики, и контролеры, и исправники, и безымянная тьма чиновничьей мелочи – все ловили удобный момент и сосали баловней судьбы.

Своего зенита беспримерная жизнь екатеринбургских набобов достигла в момент слияния таких двух фамилий, как Зотовы и Рязановы: сын Т. Зотова женился на дочери А. Н. Рязанова, и эта “зотовская свадьба” тянулась целый год.

Глава 8. Исторический очерк «Город Екатеринбург» Д. Мамин-Сибиряк