Глава седьмая. Кит неизвестного вида

---

Хотя я был несколько ошеломлен неожиданным кувырком, но тем не менее сознание не потерял.

Меня тотчас же увлекло на глубину около двадцати футов. Я не хочу ставить себя выше Байрона и Эдгара По, но я все-таки пловец изрядный, и, очутившись в воде, я не растерялся.

Двумя сильными взмахами я всплыл на поверхность.

Разумеется, сразу я начал искать фрегат глазами. Заметил ли экипаж мое исчезновение? Повернул ли «Авраам Линкольн» на другой галс? Спустил ли капитан Фаррагут шлюпку на море? Есть ли у меня надежда на спасение?

Кругом была совершенная темнота. Я, впрочем, рассмотрел черную массу, которая исчезала на востоке. Это был фрегат. Значит, я погиб!

— Помогите! помогите! — закричал я, пытаясь плыть вслед за «Авраамом Линкольном».

Одежда очень затрудняла мои движения; она прилипала к моему телу, словно связывала меня по рукам и по ногам.

Я шел ко дну, я задыхался!

— Помогите!

Это был мой последний крик. Мне захлестнуло рот водой.

Я начал биться, но бездна меня втягивала…

Вдруг чья-то мощная рука схватила меня за ворот, вытащила на поверхность, и я услышал слова, сказанные мне на ухо:

— Если их честь обопрется на мое плечо, так их чести будет плыть лучше.

Я схватился за своего верного Консейля.

— Это ты? — вскричал я. — Это ты?

— Я самый, — отвечал Консейль, — к услугам их чести.

— Значит, тебя тоже вышвырнуло в море?

— Нисколько меня не вышвырнуло, я сам прыгнул. Я нахожусь в услужении у их чести, значит, я должен всюду следовать за их честью. Я и последовал.

Он находил это очень естественным!

— А фрегат? — спросил я.

— Фрегат! — отвечал Консейль, переворачиваясь на спину. — Я полагаю, лучше будет, если их честь перестанет уж на фрегат рассчитывать.

— Что это значит?

— В ту самую минуту, как я прыгал в море, я слышал, рулевые закричали: «Винт сломался!» — Винт сломался?

— Да! Чудовище пробило его бивнем. Больше повреждений на «Аврааме Линкольне» нет, да вот только он уже не может теперь направляться туда, куда хочет, — значит, не может позаботиться о нас.

— Так мы, стало быть, пропадем!

— Может, пропадем, — отвечал спокойно Консейль. — А впрочем, у нас еще остается несколько часов впереди, а за несколько часов может иногда многое случиться.

Хладнокровие невозмутимого Консейля ободрило меня.

Я поплыл изо всех сил, но плыть было мне очень трудно: одежда облипала и сдавливала меня, как свинцовые оковы. Я едва мог держаться на воде.

Консейль это заметил.

— Прошу позволения у их чести сделать маленький разрез, — сказал он.

Просунув раскрытый нож под мою одежду, он быстро распорол ее сверху донизу. Пока я поддерживал его в воде, он проворно сдернул ее с меня. Потом я, в свою очередь, оказал такую же услугу Консейлю. И, держась друг возле друга, мы опять продолжили наше «плавание».

Положение, однако, было ужасным. Нашего исчезновения, возможно, не заметили, да если бы даже и заметили, фрегат не мог повернуть к нам против ветра. Если можно было на что-то рассчитывать, то только на спущенные шлюпки.

Консейль хладнокровно рассуждал на эту тему и составлял разные планы. Удивительный человек этот Консейль! Среди необозримого океана он точно находился у себя дома!

Итак, мы решили, что для нас есть одно только спасение: попасть на спущенные шлюпки «Авраама Линкольна», — значит, надо было как можно дольше продержаться на воде.

— Надо беречь силы, — сказал я Консейлю. — Знаешь, что мы сделаем? Один из нас перевернется на спину, скрестит руки, вытянет ноги и будет лежать неподвижно на воде, а другой будет плыть и подталкивать его вперед не больше десяти минут, а потом мы поменяемся местами — понимаешь? Если мы будем так чередоваться, то сможем плыть несколько часов кряду, — может хватить сил проплыть до рассвета.

Разумеется, рассчитывать плыть до рассвета было неосновательно, но человек так уж создан, что никогда не теряет надежды. И я не терял. К тому же нас было двое, что тоже подкрепляло падающий дух. Одним словом, я надеялся. Я говорил себе, что надежды нет, быть не может, а все-таки надеялся!

Столкновение «Авраама Линкольна» с чудовищем произошло около одиннадцати часов вечера. Значит, осталось восемь часов до рассвета.

— Что ж, пожалуй, проплывем восемь часов, если будем чередоваться! — сказал я Консейлю.

— Пожалуй, что проплывем, — отвечал Консейль.

Океан был спокоен, плавание мало нас утомляло. Время от времени я вглядывался в густой мрак, который освещался только фосфорическими блестками при каждом нашем движении. Я смотрел на светящиеся волны, разбивавшиеся под моими руками; переливающаяся поверхность вод сверкала какими-то бледными, свинцовыми пятнами. Мы плыли точно в море ртути.

Около часа ночи я вдруг почувствовал чрезвычайную усталость. Меня начали мучить жестокие судороги. Консейль должен был меня поддерживать, теперь забота о нашем спасении легла на него одного.

Скоро я заметил, что и он выбивается из сил, дыхание у него стало прерываться, движения сделались порывистее.

Я понял, что он изнемогает.

— Оставь меня! — сказал я верному товарищу.

— Оставить их честь! Никогда! — отвечал он. — Я надеюсь утонуть вместе с их честью!

В эту самую минуту месяц выглянул из-за туч, и поверхность океана засверкала под его лучами. Этот благодетельный свет как будто придал нам сил. Я поднял голову и огляделся.

В шести милях от нас я увидел фрегат, он представлялся темной массой, которую едва-едва можно было различить в ночной мгле. Но шлюпок нигде не было видно. Нигде, ни одной!

Я попробовал закричать. Собственно говоря, к чему было кричать? Разве могли меня услыхать на таком расстоянии? Но и закричать я не мог — опухшие губы словно слиплись и не пропускали ни звука.

Консейль смог собраться с силами; я слышал, как он несколько раз прокричал: «Помогите, помогите!»

«Что это? Шумит в ушах от прилива крови, что ли?

Или уж начинается бред? — думал я. — Что это?»

Мне показалось, что на крик Консейля ответили криком.

— Ты слышал? — прошептал я. — Слышал?

— Да! Да!

И Консейль опять отчаянно закричал.

На этот раз сомневаться было уже невозможно. Человеческий голос ответил на наш призыв очень явственно.

«Что это за голос? Чей? Откуда? Может, это еще кто-нибудь злополучный с „Авраама Линкольна“? Или, может, это окликают нас со шлюпки, спущенной на море для нашего спасения и невидимой во мраке ночи?»

Консейль, сделав последнее усилие, оперся на мое плечо — я конвульсивно его поддерживал, — приподнялся до пояса из воды, а затем, совершенно обессиленный, снова упал.

— Что ты видел?

— Я видел… — пробормотал он, — я видел… но не надо говорить… надо беречь… беречь силы…

Что же он видел? Не знаю почему, но в эту минуту у меня в первый раз мелькнула мысль о чудовище. Но человеческий голос? Ведь уже давным-давно прошли те времена, когда Ионы укрывались в чреве китов!

Консейль все-таки из последних сил подталкивал меня вперед. Время от времени он поднимал голову, осматривался и кричал. На его крик раздавался ответный голос, и голос этот слышался все ближе и ближе. Но у меня уже гудело в ушах, я выбился из сил, меня захлестывала соленая волна и неудержимо тянуло в холодную бездну. Я в последний раз поднял голову — и пошел ко дну.

Вдруг я наткнулся на какое-то твердое тело, уцепился за него и почувствовал, что меня тащат на поверхность, но… потерял сознание.

Скоро я пришел в себя благодаря жестоким растираниям, которые избороздили мое тело не лучше ударов плетью, и открыл глаза.

— Консейль! — прошептал я. — Консейль!

— Их честь изволили звать меня? — отозвался Консейль.

В ту же минуту в свете заходящей луны я увидел еще одну склонившуюся надо мной фигуру и тотчас же узнал ее.

— Нед! — вскрикнул я.

— Он самый, Аронакс. Как видите, все еще гоняюсь за премией.

— Вас сбросило при столкновении?

— Да, профессор. Только мне посчастливилось больше вашего: я почти в ту же минуту вскарабкался на плавучий островок.

— На островок?

— Точнее говоря, на чудовище, на этого «нарвала-гиганта», как вы его называли.

— Объяснитесь, Нед! Я ничего не понимаю!

— И я очень скоро понял, почему это мой гарпун не мог его пробить!

— Почему же, Нед? Почему?

— Да потому, профессор, что это чудовище сделано из стальной брони!

Слова канадца так ошеломили меня, что я почувствовал головокружение. Несколько оправившись от потрясения, я быстро взобрался на спину этого существа или предмета, который послужил нам убежищем, и попробовал ударить его ногой. Это, несомненно, было твердое, непроницаемое тело, вовсе не похожее на мягкое тело морских млекопитающих.

Твердое тело! Но, может, это костный панцирь, как у допотопных животных? Что ж! Придется причислить чудовище к пресмыкающимся типа черепахи или аллигатора, вот и все!

Но нет! Сероватая спина, на которой я стоял, была не чешуйчатой, а ровной и гладкой, как зеркало. Когда я ударял по ней, она издавала металлический звук! Каким бы странным, невероятным это ни казалось, но, по всей видимости, чудовище было сделано из металлических листов, скрепленных болтами!

Да, сомнений больше не было. Это чудовище, которое сбило с толку весь ученый мир, которое расстроило воображение моряков обоих полушарий, оказалось делом рук человеческих! Открой я существование какой-нибудь сказочной, мифической твари, меня бы это не удивило в такой степени. Чудеса природы не так поражают, как чудеса человеческие.

Однако мы находились на «спине» таинственного подводного судна, напоминающего, насколько я мог судить, по форме громадную стальную рыбу.

— Какова рыбка-то? — спросил Нед Ленд. — Да, рыбка, нечего сказать! — отвечал я.

— Изрядная, — прибавил Консейль.

— Значит, этот снаряд имеет какой-то механизм, приводящий его в движение? Значит, есть и экипаж? Кто-нибудь ведь должен управлять судном?

— Разумеется! — отвечал Нед Ленд. — Только я вот уже часа три торчу на этом плавучем острове, а еще не заметил никаких признаков того, что тут есть какая-нибудь живая душа.

— Что ж, это судно шло или все время стояло на месте?

— Нет, не шло, Аронакс. Только покачивается себе на волнах, а двигаться не двигается.

— Все равно мы уже знаем, как оно может мчаться, видели, каков у него ход. Чтобы развить такую скорость, нужен двигатель, а для двигателя нужен механик — так? Из этого можно заключить, что… что мы спасены!

В эту минуту послышалось какое-то шипение, словно в глубине заработал гребной винт, и удивительный подводный снаряд пришел в движение. Мы едва успели ухватиться за небольшое возвышение, которое выступало из воды сантиметров на восемьдесят. К счастью, на этот раз его скорость была умеренной.

— Покуда этот поплавок чешет как следует, это еще ничего, — ворчал Нед. — Но если он примется нырять, тогда я не поставлю и двух долларов за свою шкуру!

Надо было безотлагательно, во что бы то ни стало подать о себе весть, вступить в переговоры с теми, кто сидел внутри этой плавучей машины.

Я стал ощупывать поверхность, отыскивая какое-нибудь отверстие, дверку, задвижку, — ничего! Ряды заклепок, скрепляющих швы листовой стали, блестели на ровном расстоянии друг от друга. К тому же луна скрылась, и мы очутились в полной темноте. Приходилось дожидаться рассвета и тогда искать способы, как проникнуть внутрь подводного судна.

Значит, наша жизнь зависела теперь от таинственного рулевого, который управлял этим судном. Вздумай он пойти под воду, и мы погибли.

— А если он не нырнет, мы будем спасены, — сказал я. — Мы как-нибудь да выйдем на связь с этими подводными путешественниками. Ведь они, надо полагать, не сами фабрикуют воздух, значит, они должны непременно время от времени выплывать на поверхность океана, чтоб возобновить запас чистого воздуха. Должна же быть какая-нибудь отдушина, через которую внутренность судна сообщается с атмосферой.

Что касается капитана Фаррагута, то надежду на его помощь приходилось оставить. Мы шли теперь на запад со скоростью примерно двенадцать миль в час. Винт разбивал волны с математической точностью; время от времени он высовывался из воды, и тогда фосфоресцирующие водяные брызги летели столбами вверх.

Около четырех часов утра скорость судна увеличилась. Мы с трудом могли держаться; голова у нас кружилась, а волны неистово хлестали нас со всех сторон. К счастью, Неду попалось под руку большое якорное кольцо, вделанное в стальную обшивку, и мы все за это кольцо уцепились.

Наконец эта долгая ночь прошла.

Я теперь уже не могу рассказать вам о всех моих тогдашних впечатлениях. Я помню, что временами, когда на мгновение стихали шум ветра и грохот океанских волн, мне чудились какие-то неясные звуки, похожие на музыкальные аккорды.

Что это за таинственное подводное судно? Куда оно направляется? Зачем? Что за люди, что за существа живут здесь? Что за удивительный двигатель, с помощью которого можно мчаться с такой изумительной быстротой?

Рассвело. Утренний туман рассеялся.

— Наконец-то! — сказал я.

И сейчас же стал осматривать самым тщательным образом корпус судна, на верхней части которого было устроено что-то вроде горизонтальной площадки.

— Зачем здесь эта платформа? — думал я.

Вдруг я почувствовал, что платформа подо мной начинает потихоньку оседать, опускаясь в воду.

— Эй вы, тысяча чертей! — закричал Нед Ленд, стуча ногами по гулкому металлу. — Отпирайте, горе-мореплаватели!

Откройте!

Из-за оглушительного шума гребного винта вряд ли таинственные подводные путешественники слышали голос Неда. Однако погружение в глубину внезапно почему-то прекратилось. Вдруг послышался лязг отодвигаемых железных засовов. На платформе поднялась стальная пластинка, оказавшаяся крышкой люка. Оттуда показался человек, что-то крикнул и тотчас же исчез.

Несколько минут спустя из люка появились восемь дюжих молодцов, схватили нас и повели внутрь своего подводного судна.

---

Часть 1.
Глава 7. Кит неизвестного вида
Роман «Двадцать тысяч лье под водой» Ж. Верн

« Часть 1. Глава 6

Часть 1. Глава 8 »