Песнь IX

Еще твой Карл, прекрасная Клеменца,
Повел про тяжкие измены речь
Его потомкам от одноплеменца,

Окончив так: «Оставим время течь!»
И понял я, услышав это слово,
Что грозных кар измене не избечь.

И к Солнцу жизнь сияния святого,
Как к благу, в чем довольным всем быть можно,
Его наполнившему, — обратилась снова.

О семя нечестивых! Род безбожный,
Отрекшийся тех благ святых напрасно
И по дороге заблудивший ложной!..

И се! еще один огонь прекрасный
Свою охоту дать мне утоленье
Явил мне, близясь, силой света ясной.

И мне дала Мадонна разрешенье
Ко мне, как прежде, устремленным взглядом —
Беседой утолить мое томленье.

«О, дух, причастный неземным отрадам!
Когда в тебе, что мыслю, отразилось, —
Яви мне то!» — я рек к сиянью рядом.

И дух, из глуби коего струилась
Сначала песнь, еще незримый въяве,
Сказал, как тот, кто рад, сотво́рив милость:

«Средь той земли, которой нет лукавей
Между Риальто с краем, где истоки
И Бренты зарождаются и Пьяви, —

Есть замок на холме, хоть не высокий,
Но факел в нем зажжен, могуч и жёсток;
Пожар зажег он страшный и далекий.

Вот от какого корня я отросток.
Куницца я; и на сию планету
Привлечена красою ее блесток.

Без грусти я довольна долей этой,
И я судьбе покорна неизменно,
Хоть вашему понять то трудно свету.

Но сей рубин, столь редкий и столь ценный,
Что рядом, в нашем же кругу, свети́тся,
Славней меня был славою нетленной.

Пять раз еще столетье обновится,
Пока от жизни, может быть, первичной,
Другая жизнь подобная родится.

Увы! О том подумать непривычна
Толпа на Тальяменте и на Эче, —
И карой не исправлена приличной,

И рвы, Виченцы крепостей предтечи,
За долг почтет наполнить кровью, в пыле
Жестокости своей нечеловечьей.

И там, где Каньян единится с Силе,
Державит некто с гордостью надменной,
Уже попав в свою же сеть насилий.

Я вижу: Фельтро плачет за измену
Его же пастыря — и грех подобный
На Мальте не являлся сокровенный!

Сосуда в мире нет — вместить всю, злобно
Пролитую кровь жителей Феррары,
И унц за унцом свешать неспособно!

Он явит тем, какой сторонник ярый
Он партии своей; но люд тяжелый
Привычен к столь погибельному жару!

Через зеркала, зовомые Престолы
Сияет свыше Бог нам правосудный,
Да отразится справедливость долу!» —

Она рекла и обратилась к чудной
Сияний цепи, где ее для глазу,
Что впечатлений полн, заметить трудно.

Другое счастье, рдея ярче, сразу
Тогда в моем преобразилось взгляде,
Как перед солнышком игра алмаза.

Здесь суждено блеск прибавлять отраде,
Точь-в-точь в лице улыбке; а страданье
Мрачит лицо и на земле и в аде.

«Все зрит Господь, а взор твой с ним в слияньи, —
Сказал я, — погрузясь в Него, конечно,
Вся Его воля у тебя в сознанье.

Что ж медлишь гласом, песнею сердечной
С хвалою пламенников шестикрылых
Горе́-горе́ сплетающимся вечно,

Мне жажду утолить в ответах милых?
Быстрей тебя я был бы на ответы,
Будь я тобой стать, как ты мною, в силах!» —

«Есть дол, меж всяких водоемов света
Он мне сказал, — наиболее пространный,
Меж двух враждебных берегов продетый

Столь длинно (исключая океана),
Что горизонт одной его границы
Брегам противным — путь меридиана.

Меж Магрой и землей, где Эбро длится,
У брега суждено мне быть зачатым,
Где от Тосканы Генуя дели́тся.

Единочасны всходом и закатом
Буджея и мой град, который грел
Свой порт той кровью, что в ручьях текла там.

При жизни Фолько имя я имел.
Звезда, чей луч, любовью сердце грея,
Светил мне, — ныне мне дана в удел.

Сравню ли с тем Дидоны страсть к Сихею
Иль страсть Креузы, взросшую в обиде,
Как пламенел я юностью моею?

Любовь ли Демофона к той Филиде,
Что после он покинул столь беспечно,
Иль страсть, что Йолой зажжена в Алкиде?

Но боли мы не чувствуем сердечной,
Омытые от памяти греховной,
И видя лишь порядок мира вечный

Да силу, что миры с любовью ровной
И красит и приводит к лучшей цели,
Жизнь низшую светля другой — верховной.

Но я не кончу речь, чтобы имели
Покой желанья те, которых ради
До этих сфер вошел ты, в самом деле!

Взгляни, сей огнь в твоем блестящем взгляде
Так отразившийся, как отразится
Луч солнышка в блестящей водной глади;

Знай — это блещет так Рахав блудница,
Приятая в наш круг со славой равной,
И всем огнем планеты сей свети́тся.

Искуплена Христа победой славной,
Она вознесена к звезде прелестной,
К которой всходит тень земли лукавой.

В борьбе быв в обе руки ранен крестной,
Из ада вынес Он сию трофею
Себе на честь во всей стране небесной;

Зане Навин впервой введен был ею
В едва ль, по мненью папскому, достойный
Забот от пап, святой край Иудеи.

И город твой, сын первой злобы знойной
И зависти, от Бога отводящей,
С алчбою злата, вечно неспокойной, —

Есть сеятель алчбы той вредной вящий;
И пастыря он превращает в волка,
Овец столкнув с дороги настоящей.

О Библии меж вас уже нет толку.
За то по пятнам книг заметно стало,
Что декреталии¹ — в чтенье без умолку!

Читает папа их и кардиналы:
До Назарета ж, града благовестья,
И прочих мест святых, им дела мало.

Но Ватикан с священным храмом вместе,
Где Петр убит и мучеников гробы,
От изменивших Божией невесте

Избавится — от их алчбы и злобы!»

« Часть 3 «Рай». Песнь 8

Часть 3 «Рай». Песнь 10 »