Песнь VII

«Осанна Богу истины и силы,
Которого сиянье сих блаженных
Духо́в огни сугубо просветлило!» —

Так снова к миру песен вдохновенных
Вернулась сущность та, блестя в повязке
Удвоенной красой лучей нетленных.

С другими свет умчался в стройной пляске,
Сверкая, как на синем небосклоне
Блестящих искр во тьме сверкают глазки.

«Скажи скорей, скажи своей Мадонне;
Скажи ей все, — мне сердце говорило. —
Где ты вождя отыщешь благосклонней?

Все ж то почтенье, что мне сродно было
При буквах В и ИЧЕ, — мощной властью
Как сонному мне голову клонило.

Но Беатриче молвила, участье
Являя мне улыбкою столь сладкой,
Что дать могла сжигаемому счастье:

«Как верно мне гласит моя догадка, —
В возмездье должном справедливым карам
Не видишь ты законного порядка.

Но положив конец сомненьям старым,
Тебя терзать я не желаю доле
И подарю великих истин даром.

Не потерпев узды полезной воле,
Муж не рождённый получил проклятье,
И проклят род, что произшёл оттоле, —

И род его погиб бы без изъятья,
Не будь тот праотец людскому роду
Всевышнею избавлен благодатью.

И со Творцом далекую природу
Любви предвечной действом слило Слово,
Решению предвечному в угоду.

Внимательней меня ты слушай снова:
Природа вся в начале, возникая,
Была к общению с Творцом готова,

Хотя сама себя лишила рая,
От жизни и от истины небесной
Свой путь по произволу отвращая.

Венец терновый с тяжкой мукой крестной
Природе, что приял за нас Распятый,
Был справедливой карою возмездной.

Несправедлива ж кара та стократы,
Когда мы личность примем в счет, какою
Мучения те были все подъяты.

Та смерть рождает следствие двойное:
Она приятна Богу и евреям;
Рай чрез нее открылся пред землею.

Еще ты помни: суд над Назореем
Свершал единый судия законный,
Которого мы на земле имеем.

Твой ум, от мысли к мысли увлеченный,
Теперь, я вижу, в новом соплетенье
Запутался в сети неразрешенной.

Ты говоришь: «Мне эти рассужденья
Понятны; но зачем путь столь жестокий
Был надобен для нашего спасенья?»

Брат, тайна та темна земному оку
И не вместится в разуме убогом,
Что не согрет лучом любви глубокой;

Но ты поймешь, по размышленье строгом,
Что путь, который вам столь ненавистен,
Достойнее всех прочих признан Богом.

Есть благость, пламень коей бескорыстен,
И самобытным светом он сияет,
Первоисточник всех красот и истин.

Что без посредства благость та рождает,
То бесконечно, ибо неизменна
Ее печать вовеки пребывает.

Что без посредства, от нее рожденной, —
И не зависит и вполне свободно
От силы всяческой второстепенной.

Чем существо с ней будет ближе сродно —
Тем рвенья в нем священного начаток
Сильней, и тем оно с ней боле сходно.

В природе человека отпечаток
Ее полней, чем в прочем всем; но вредно
Хотя б один иметь ей недостаток.

Тем недостатком служит грех наследный;
Затем-то полнота ее сиянья
На человеке и́скрится столь бледно.

И человек в первоначальном сане
Мог возблистать лишь только очищая
Грязь похотей святым огнем страданий.

Но праотца грехом природа злая
Была обречена на зло и бедства
И навсегда отторгнута от рая.

И чтобы то печальное наследство
На прежний сан переменить, лишь было
Возможно для Всевышнего два средства:

Иль чтобы милость Божья грех простила,
Иль чтоб свои грехи Адама чадо
Страданьем добровольным искупило.

Так, углубив в совет предвечный взгляды,
Ты мне теперь внимай, чтоб убедиться,
Зачем нам искупленье было надо.

Ведь человек в естественной границе
Грех возместить свой быть не мог способен,
Бессильный к послушанью возвратиться.

Зане непослушаньем был он злобен
И до конца испорчен был душою;
Путь первый, значит, был бы неудобен.

II нужно было, чтоб Своей рукою
Бог совершил деянье искупленья
Одним из этих средств — иль чрез обои.

Но чем дороже для Творца творенье,
Чем сердца создающего благого
Полней оно являет отраженье;

И благость вечная сама готова,
Свое спасая в мире отблистанье,
Пустить все средства, чтоб поднять нас снова.

Величественней не было деянья
(И не могло произойти иначе)
Меж первым и последним днем создания!

Зане, спася его самоотдачей,
Не просто даровав ему прощенье, —
Великодушнее Господь тем паче.

Иные средства были малоценней
Пред вечной правдой, если бы Сын Божий
Сам не унизился до воплощенья.

Но я и прочие сомненья тоже
Тебе рассею, чтобы понимая
Твои глаза с моими были схожи.

Ты говоришь: «На воздух я взираю
И на огонь, как это быстротечно
Все погибает, в порче исчезая,

А будь они субстанцией — конечно,
Они б тогда не делались негодны,
Не портилися, существуя вечно.»

Брат! Ангелы с той областью свободной,
Что зрим мы, пребывают лишь такие,
Как созданы в их цельности природной;

А названные мной сейчас стихии
Со всем из них возникшим, — породило
Воздействие одних сил на другие.

Лишь вещество их создано, и сила,
Дающая им образ, в поднебесье
Витает, где вращаются светила.

Из вещества живого звезд, под смесью
Влияний, жизни низменной животной
Родится бытие и равновесье.

А дух наш без посредства от бесплотной
Субстанции рожден, что зажигает
Любовью негасимо доброхотной.

Отсель и воскресенье истекает,
Коль скоро размышлять о том ты станешь,
Как тело человека возникает,

Или про прародителей вспомянешь».

« Часть 3 «Рай». Песнь 6

Часть 3 «Рай». Песнь 8 »