Песнь X

С любовью вечной созерцая Сына
(Ея ж и в Нем и в Ней живут начатки), —
Первичная и вечная Причина.

Мир, зримый нам, ведет в таком порядке,
Что всякий, созерцающий созданье,
Восторг, в нем углубись, вкушает сладкий.

Возвысь, читатель, взор и пониманье
Со мной в мир, где в движении двояком
Скрестилося небесных сфер вращанье, —

Да будешь к Зодчего искусству лаком,
Зане Он сам, в нем утешая взгляды,
Блестит в нем отраженья светлым знаком!

Оттоль, в различных степенях по ряду
Круг, косо правящий светил движенье,
В мир жаждущий чрез них лиет отраду.

Будь скошена его дорога меней —
Небес без толку тратилась бы сила
И корень умер бы земных творений.

Едва ж его движенье б уклонило
От прямизны свой путь и криво стало, —
То в беспорядке б на земле все было.

Теперь останься здесь, читатель, мало —
Обдумать цену истине добытой;
Всласть насладись, покуда не усталый!

Я взнес тебя к ней — пей же сам досыта,
Зане мои усилья и подходы
Вели к тому, что у́зришь впереди ты.

Служительницу высшую природы, —
Мощь неба делящую в звездном хоре,
Времен и лет собою меря ходы, —

Перед очами я увидел вскоре,
В таком спиральном шедшую вращенье,
Когда она быстрей сменяет зори.

Я в Солнце был, но местонахожденье
Мое лишь было чаяньем понятно,
Как мысль, не осветившись в разуменье.

Мадонне лучше ведомо и внятно,
Как в благе блага высшие возникнут,
На рост не тратя мига, благодатно!

Предстал мне некто, солнцем весь проникнут,
Не красками, но светом так сияя,
Что очи к распознанью не привыкнут.

Искусство, дух и ум я напрягаю,
Чтоб в слове то понятье отразилось,
Но — только верить мне предоставляю.

И если сил фантазия лишилась,
То высоту предмета помнить надо;
Как в солнце взор, в ней песня утомилась.

В четвертый круг там были слиты чада
Всевышнего, открывшегося им,
Век их питая брашнами отрады.

Мадонна молвила: «Как херувим,
Стремись ты, видимое солнце зрячий,
Душой к огню, что только духом зрим!»

Едва ли сердце человека паче
Когда стремилось к высоте верховной
В столь полной внутренней самоотдаче,

Как я, порыв познав к Творцу любовный,
Горе взлетел душой, что было мочи,
И — Беатриче позабыл я, словно.

Она не осердилася; но очи
Зажглись сильней улыбкою небесной —
И, их увидя, мир я вспомнил прочий.

А души, в круг поющий свившись тесно,
Избрали центром нас, огней короной
Обвивши нас и песнею прелестной.

Таким венцом обвита дочь Латоны
В час, как покровом облачась туманным,
В нем кроет лик, сияньем окруженный.

При сем дворе, богатом и пространном,
Нет счета драгоценнейшим алмазам,
Которых вынести оттоль нельзя нам.

Такой алмаз была та песнь; чей разум
Не знает сей полет широкопарный, —
Тот от немых доволен будь рассказом!

Точь-в-точь рой звезд столб окружит полярный,
Обвив нас трижды, вправо взяв и влево, —
Остановился хор сей лучезарный.

Так к музыке прислушаются девы
И станут вмиг, не прерывая пляски,
Чтоб такт поймать и новые напевы.

«Коль благодати зажигают ласки,
Любовию зажженные истомной,
В тебе любовь, — из светлой опояски

Мне дух изрек, — ты, милостью огромной
Взнесенный в высь, куда попав однажды
Назад никто не спустит мост подъемный!

Как дождь, не властный пасть на море, каждый
Из нас лишен бы столь же был свободы,
Своим вином твою не встретив жажду!

Узнай же, из цветов какого рода
Венок, что песней радостного лика
К дальнейшему вас побуждает всходу

В благословенном стаде Доминика
Я был; кто верен был трудам подъятым —
Для тех руководитель он великий.

И звался я Фомою Аквинатом;
Здесь радуюсь я с вместе помещенным
Альбрехтом Кельнским — и вождем и братом.

Коль хочешь, исчисленьем поименным
Всем имена сейчас давать я буду
Цветам, в венке блестящем сем сплетенным.

Вот Грациан, согласье давший суду
Церковному с гражданским; и в столицу
Небес за то он преселен оттуда.

А вот и славный лептою вдовицы —
Сокровищем для церкви, — в нашем клире,
Ломбардец Петр отрадою свети́тся.

Сей пятый светоч — в царственной порфире
Мир удивлял премудростию целый,
И, если только правда — правда, в мире

Еще та мудрость равных не имела.
Досель о его месте настоящем
Вопрос решить не может разум смелый.

В том светоче, лучистом и блестящем,
Витает, кто про ангельские чины
Понятие нам дал в прозренье вящем.

Сей малый пламень, в скромности единый, —
Защитник христианства и начальный
Ключ многому в писаньях Августина.

Но не покинь мой перечень похвальный,
И напряги взор духа! Там видна нам
Еще звезда большая блесткой дальной.

В свой разум углубленьем постоянным
Она нам в жизни многое открыла,
Разоблаченье дав мирским обманам.

Сей дух отторгнут был от плоти силой
В Сьельдоре, и, покинув скорбь и беды,
Здесь жизнь его в блаженстве опочила.

Исидор там сияет вместе с Бэдой
И Ричард с ними: он по созерцанью
Был выше человеческих мер, ведай!

С другого края вслед за мной сиянье —
Дух, угнетенный жизнею убогой,
К покою смерти правивший желанье.

Сигьери то, чей взор и разум строгий
На стыд глупцам, под крышей из соломы,
Открыл для мира гадких истин много».

Как звуками курантов Божья дома
Невеста Божья, сон прогнав спокойный,
Песнь утра жениху воспеть влекома,

Чтобы любви Его пребыть достойной, —
И дух ее возносит вдохновенно
«Динь-динь», их бой ласкающий и стройный, —

Так зазвенела песней переменной
Сих благородных светочей корона
Столь сладко, что понятно лишь блаженной

Семье святых духов у Божья трона.

« Часть 3 «Рай». Песнь 9

Часть 3 «Рай». Песнь 11 »