Песнь VIII

Настал уж час, когда в немой печали
Летят мечтой пловцы к родной стране,
Где в этот день «прости» друзьям сказали;

Когда томится пилигрим вдвойне,
Услыша звон, вдали гудящий глухо,
Как будто плача об отшедшем дне.

И в этот час, как смолкло все для слуха,
Я зрел: одна восстала тень, рукой
Дав знак другим, чтоб к ней склонили ухо.

Воздевши длани, взор она с мольбой
Вперила на восток, как бы желая
Сказать: «Всегда я, Господи, с Тобой!

«Te lucis ante»» — песнь лилась святая
Из уст ее гармонией святой,
Мне позабыть себя повелевая.

И набожно и стройно, вторя ей,
Весь хор пропел тот гимн, стремя высоко
К кругам небесным взор своих очей.

Здесь в истину впери, читатель, око:
Теперь на ней так тонок стал покров,
Что уж легко проникнуть в смысл глубоко.

И, смолкнув, сонм тех царственных духо́в,
Смиренно вверх смотрел со страхом в лицах,
Как будто ждал чего-то с облаков.

И видел я: с небес неслись в зарницах
Два ангела, вращая против сил
Меч пламенный с тупым концом в десницах.

Как лист, сейчас рожденный, зелен был
Цвет их одежд, и их покров клубился,
Волнуем взмахом их зеленых крыл.

Один из них вблизи от нас спустился,
Другой же стал на супротивный склон,
Так что сонм душ меж ними находился.

Цвет их волос я видеть мог, как лен,
Но взор слепили лица огневые:
Избытком чувств был орган побежден.

«Их ниспослала к нам с небес Мария, —
Сказал Сорделл, — да станут здесь в оплот
Долине сей: сейчас узрите Змия».

И я, не знав, откуда Змий придет,
Стал озираться и приникнул ближе
К раменам верным, холоден, как лед.

Тогда Сорделл: «Теперь сойдемте ниже
К великим в Сонм, чтоб с ним заговорить;
Тебя узнав, утешатся они же».

Вниз трех шагов я не успел ступить,
Как был уж там. И кто-то взоры смело
Вперял в меня, как бы хотел спросить.

Был час, когда уж в воздухе стемнело;
Но все ж не так, чтоб мрак мешал ему
И мне узнать, что в нем сперва чернело.

Ко мне он шел, и я пошел к нему. —
Как был я рад, о Нин, судья правдивый,
Что не попал ты с злыми в адску тьму!

Приветы шли у нас без перерыва,
И Нин спросил: «По дальним тем волнам
Давно ль пришел сюда, к горе счастливой?»

«О! — я сказал, — по адским злым местам
Сюда пришел я утром с жизнью тленной,
Чтоб, и́дя так, снискать другую там».

И, слыша то, Сорделл и Нин почтенный
Вдруг отступили от меня, смутясь,
Как те, кого объемлет страх мгновенный.

Сорделл к поэту, Нин же, обратясь
К сидевшему, вскричал: «Вставай, Куррад!
Взгляни, как мощь здесь Божья излилась».

И мне потом: «Той высшею наградой,
Что дал тебе Сокрывший в темноте
Первичное Свое зачем от взгляда, —

Молю: скажи, проплыв пучины те,
Моей Джьованне, — там да усугу́бит
Мольбы о нас, где внемлют правоте.

Но мать ее уж, видно, нас не любит,
Коль сбросила повязку, вдовий дар;
За это жизнь, злосчастная, погубит.

По ней судите, долго ль длится жар
Любви у женщин, если в них натуры
Не поджигать огнем любовных чар;

Но ей в гербе не скрасить арматуры
Гадюк, ведущих в бой Миланский дом,
Как скрасил бы его Петух Галлуры!»

Так говорил, и на лице своем
Отпечатлел тот гнев, каким, не свыше
Мер должного, пылало сердце в нем.

Я жадный взор стремил меж тем все выше,
Туда, где звезды медленней текли,
Как ступица, y оси, ходит тише.

И вождь: «Мой сын, что видишь ты вдали?»
И я: «Три вижу светоча в эфире;
Они весь полюс пламенем зажгли».

И он на то: «Склонились уж четыре
Светила те, чей блеск ты утром зрел,
И вместо них явились эти в мире».

Но тут увлек к себе певца Сорделл,
Сказав: «Смотри: вон наш Противник скрытый!» —
И перст простер, чтоб вождь туда смотрел.

С той стороны, где дол лишен защиты,
Был Змий — такой, как, может быть, и та,
Что Еве плод вручила ядовитый.

В цветах тянулась адская черта;
Змий охорашивал себя, вздымая
Свою главу, лижа свой лоск хребта.

Я не видал, как вдруг взвилась святая
Чета двух коршунов небесных сил,
Но видел ясно их полет вдоль края.

Змий, слыша свист секущих воздух крыл,
Бежал; и, ровным лётом вспять пустившись,
Стал каждый страж в том месте, где он был.

Но тот, кто близ Судьи стоял, явившись
На зов его — покуда бой тот шел, —
Глаз не спускал с меня, очами впившись.

«Да даст тот Свет, что к нам тебя привел,
Тебе елея столько, чтоб — без лести
Сказать — ты мог взойти на высший дол. —

Так начал он. — Когда принес ты вести
Из Вальдемагры и соседних стран,
Открой мне их: я жил в большой там чести.

Куррадом Маласпина был я зван,
Не древний — нет, но из его я рода;
И здесь за то, что так любил гражда́н».

«О! — я сказал, — средь вашего народа
Я не бывал; но далеко кругом
В Европе всем громка́ его порода.

Так слава та, что ваш покрыла дом,
Гремит в честь принцев и гремит в честь края,
Что кто и не был там, уж с ней знаком.

И я клянусь, как жду достигнуть рая,
Что в вашем роде не прошли, как дым,
Честь кошелька и честь меча былая.

Бог и обычай так блюдут над ним,
Что там, где мир сбит злым вождем с дороги, —
Лишь он один идет путем прямым».

«Иди ж, — он мне. — Семь раз в своем чертоге
Не снидет Солнце в ложе волн морских,
На коем ставит знак Овна все ноги. —

Как ласковый твой отзыв о моих
На лбе твоем за это пригвоздится
Гвоздьми покрепче, чем слова иных,

Коль суд небес не может измениться».

« Часть 2 «Чистилище». Песнь 7

Часть 2 «Чистилище». Песнь 9 »