Песнь V

Я повернул уж спину тем страдальцам
И по стопам вождя пошел, как вот —
За мною тень, указывая пальцем,

Вскричала: «Вон, смотрите! слева тот,
Что ниже, тенью свет дневной раздвинул.
И, как живой, мне кажется, идет».

На этот крик назад я взоры кинул
И вижу, — все вперили взгляд, дивясь,
В меня и в тень, где свет за мною сгинул.

«Чем мысль твоя так сильно развлеклась, —
Сказал учитель, — что мешает ходу?
Что в том тебе, что шепчутся о нас?

Иди за мной, и дай роптать народу;
Будь тверд, как башня, на которой шпиц
Не дрогнет ввек от ветров в непогоду.

В ком помыслы роятся без границ,
Тот человек далек от их свершенья:
В нем мысль одна гнетет другую ниц».

Что мог сказать я больше от смущенья,
Как лишь: «Иду». — И, покраснев, я стих,
За что порой мы стоим и прощенья.

Тут поперек наклона скал святых
Вблизи пред нами тени проходили
И пели Miserere — стих за стих.

Приметив же, что вовсе не светили
Лучи сквозь плоть мою, — свой хор певцы
В «О!» хриплое протяжно превратили.

И двое из толпы их, как гонцы,
Навстречу к нам помчались, восклицая:
«Откуда вы, скажите, пришлецы?»

И вождь: «Вернись назад, чета святая!
Тебя пославшим можешь ты донесть,
Что плоть на нем действительно живая.

Коль нужно им об этом слышать весть,
То вот ответ им; если ж стали в кучи
Там в честь ему, — он им воздаст за честь».

Пред полночью едва ли пар горючий
Броздит так быстро звездные среды,
Иль в августе с заходом солнца тучи, —

Как быстро те влетели душ в ряды
И, повернув, примчались к нам с другими,
Несясь, как строй, бегущий без узды.

И вождь: «Теснят толпами нас густыми
Они затем, чтоб к ним ты не был враг;
Но дальше в путь, и слушай, идя с ними».

«Душа, — ты, ищущая вечных благ,
Несущая те члены, где витаешь, —
Бежа кричали, — задержи свой шаг.

Взгляни! быть может, здесь иных узнаешь
И весть о них снесешь в свои страны́;
О, что ж спешишь? о, что ж ты не внимаешь?

Мы все насильством жизни лишены,
Вплоть до тех пор ходя путем греховным;
Когда же свет блеснул нам с вышины,

Мы все, покаясь и простя виновным,
Ушли из жизни, примирившись с Тем,
Кого узреть горим огнем духовным».

И я: «Из вас я незнаком ни с кем!
Но чем могу служить я вашей тризне,
Скажите, души дорогие? Всем

Готов помочь, клянусь тем миром жизни,
Его ж искать вслед за таким вождем
Из мира в мир иду, стремясь к отчизне».

И мне один: «Мы все с надеждой ждем,
Что и без клятв ты сдержишь обещанье,
Была б лишь воля на сердце твоем.

И я, за всех молящий в сем собранье,
Прошу тебя: как будешь ты в стране
Меж Карлова владенья и Романьи —

Замолви в Фано слово обо мне:
Пусть вознесут там за меня молитвы,
И от грехов очищусь я вполне.

Оттоль я родом; эти ж знаки битвы,
Из коих с кровью вышла жизнь моя,
Мне антенорцы дали в час ловитвы.¹

А им-то был так сильно предан я!
Им так велел злой Эсте, в коем пышет
Сверх всяких мер гнев злобы на меня.

Уйди ж я в Мирру, прежде чем я вышел
Из Ориако, схвачен ими был, —
Я б и поныне жил, где тварь вся дышит.

В осоке там, увязнув в топкий ил,
Среди болот я пал, и там из жилы
Всю кровь свою, как озеро, разлил».

Тогда другой: «Да даст Всевышний силы
Тебе достичь до горних тех вершин!
О, помоги, утешь мой дух унылый!

Я Буонконт, я Монтефельтро сын;
Джованна с прочими меня забыла:
Затем-то здесь всех жальче я один».

И я ему: «Какой же рок, иль сила
Так унесла твой с Кампальдино прах,
Что мир не знает, где твоя могила?»

«Под Казентином. — он сказал в слезах. —
Из Апеннин бежит Аркьян по воле,
Взяв свой исток над пу́стынью в горах.

Туда, где он уж не зовется боле,
Добрел я, ранен в горло тяжело,
И кровью ран обагрянил все поле.

Тут взор померк и слово замерло́
На имени Марии; тут и тело
Бездушное одно во прах легло.

Что я скажу — живым поведай смело!
Господень Ангел взял меня; но Враг:
«О, ты с небес! — вскричал, — правдиво ль дело?

Лишь за одну слезинку в ночь и мрак
Его часть вечную ты взял у ада:
Но уж с другой я поступлю не так!»

Ты знаешь сам, как воздух в тучи града
И в дождь сгущает влажный пар, когда
Он вступит в край, где стынет вдруг от хлада.

Злость дум своих, лишь алчущих вреда,
Слив с разумом и с силой злой природы,
Враг поднял ветр и двинул туч стада.

И день угас, и сумрак непогоды
Всю Протоманью до хребта горы
Закутал так, сгустив небесны своды,

Что воздух в воду превратил пары:
И хлынул дождь, и то, что не проникло
Во глубь земли, наполнило все рвы,

И столько рек великих вдруг возникло,
И ток могучий к царственной реке
Так ринулся, что все пред ним поникло:

Остывший труп мой тут нашел в реке
Злой Аркиан и, бурный, в Арно ринул,
Расторгнув крест, в который я, в тоске

Раскаянья, на персях длани сдвинул;
Мой труп, крутя по дну и ночь и день,
Покрыл весь тиною и в море кинул».

«Когда назад придешь в родную сень
И отдохнешь, от странствия почия —
Так за второй сказала третья тень, —

О, не забудь ты и меня: я Пия!
Мне Сьена жизнь, Маремма смерть дала.
Как знает тот, из чьей руки впервые.

С ним обручась, я перстень приняла».

« Часть 2 «Чистилище». Песнь 4

Часть 2 «Чистилище». Песнь 6 »