Песнь IV

Коль скоро скорбь, иль радость огневая
Охватят в нас одну из наших сил,
Тогда душа, с тем чувством вся слитая,

Как будто гасит всех движений пыл:
Вот тем в отпор, y коих мы читаем,
Что будто Бог нам душу в душу влил.

Вот потому-то, если мы внимаем
Иль видим то, что душу нам пленит, —
Бегут часы, a мы не замечаем:

Затем что в нас одна способность зрит,
Другая — душу в плен берет всецело;
Когда та бодрствует, в нас эта спит.

В сей истине я убедился зрело.
Пока внимал Манфредовым словам,
На пятьдесят уж градусов успело

Подняться солнце: я же только там
Приметил то, где хором душ тех стадо
Нам крикнуло: «Вот, вот, что нужно вам!»

Щель бо́льшую заткнет в шпалере¹ сада
Одним сучком терновым селяни́н,
Когда буреют гроздья винограда, —

Чем та тропа, по коей лез один
Я за певцом, сердечной полон боли,
Когда исчез отряд теней с долин.

Восходят в Лео, и нисходят в Ноли,
На Бисмантову лезут на одних
Ногах; но тут потребны крылья воли, —

Тут я летел на крыльях огневых
Желаний жарких вслед за тем вожатым,
Что мне светил надеждой в скорбях злых.

Мы лезли вверх ущельем, тесно сжатым
Со всех сторон утесами, где круть
Просила в помощь рук и ног по скатам.

И вот, едва успел я досягнуть
До высшего скалы громадной края, —
«Куда, мой вождь, — спросил я, — держим путь?»

А он: «Вперед, вперед, не отступая!
Все вслед за мной стремись на верх хребта,
Пока найдем проводника из рая».

Гора была до неба поднята,
A склон ее был круче, чем с средины
Квадранта в центр идущая черта.

Я чуть дышал, когда сказал с вершины:
«О добрый отче! видишь? оглянись!
Я отстаю! Постой хоть миг единый».

A он: «О, сын! сюда хоть доберись». —
И указал мне на уступ над нами,
По этот бок горы торчавший вниз.

Так подстрекнут я был его словами,
Что лез ползком за ним до тех я пор,
Пока не встал на тот уступ ногами.

Тут сели мы, глядя с вершины гор
В ту сторону, откуда в путь пошли мы,
И радуя путем пройденным взор.

Сперва я вниз взглянул на брег, чуть зримый,
Потом взглянул на солнце, изумясь,
Что слева мы лучом его палимы.

Поэт вмиг понял, что я, весь смутясь,
Дивлюсь тому, что колесница света
Меж севером и нами в путь неслась,

И рек: «Сопутствуй ныне, как средь лета,
Кастор и Поллукс зеркалу тому,
Что вверх и вниз струят потоки света, —

То Зодиак вращался б вслед ему
Совсем вблизи к Медведицам блестящим —
По древнему теченью своему.

Чтоб то понять с сознаньем надлежащим, —
Весь сам в себе, вообрази Сион
С горою этой на земле стоящим,

Чтоб горизонт имели с двух сторон
Один, но два различных небосклона:
И ты поймешь, что путь, где Фаэтон

Так дурно шел, придется от Сиона
В ту сторону, и в эту здесь от нас,
Коль разум твой проникнул в смысл закона».

И я: «Учитель, верь, еще не раз
Рассудок мой, вначале столь смущенный,
Не понимал так ясно, как сейчас,

Что средний круг, в науке нареченный
Экватором, — тот круг, что ввек лежит
Меж льдом и солнцем, — здесь, по приведенной

Тобой причине, столько ж отстоит
К полуночи, насколько там Еврею
Он, кажется, в палящем юге скрыт.

Но знать желал бы, коль спросить я смею,
Далек ли путь? Так к небу восстает
Гора, что взор не уследит за нею».

A он на то: «Горы такой уж род,
Что лишь вначале труден к восхожденью.
A там — чем выше, тем все легче всход.

Итак, когда узнаешь по сравненью,
Что легче всё тебе свой делать шаг,
Как в судне плыть рекой вниз по теченью, —

Тогда конец пути в жилище благ;
Там облегчишь и грудь свою усталу.
Молчи ж теперь и верь, что это так».

Лишь вымолвил мой вождь, как из-за валу,
Вблизи от нас, послышались слова:
«Ну, до того и посидишь, пожалуй».

Мы обернулись оба и y рва
Увидели, налево, риф громадный:
Был не примечен нами он сперва.

Мы подошли, и вот в тени прохладной
Толпа духо́в стоит при той скале,
Как лишь стоит люд праздный, тунеядный.

Один из них, с истомой на челе,
Сидел, руками обхватив колени
И свесив голову меж них к земле.

«О, добрый вождь! Взгляни в лицо той тени!
Смотри, — сказал я, — как небрежно там
Сидит она, как бы сестрица лени».

Заметив нас, дух кинул взгляды к нам
И, по бедру лицо передвигая,
Сказал: «Вишь сильный! Полезай-ка сам».

Тут я узнал лицо того лентяя
И, хоть усталость мне давила грудь,
Я подошел к нему. И вот, когда я

Приблизился, он, приподняв чуть-чуть
Лицо, сказал: «Что? понял ли довольно,
Как солнце здесь налево держит путь?»

Во мне улыбку вызвал он невольно
Движений ленью, краткостью речей,
И начал я: «Белаква, мне не больно.

Теперь подумать о судьбе твоей!
Что ж, здесь сидишь? Вождя ли ждешь у грота?
Иль жалко лень отбросить прежних дней?»

A он: «О, брат! Кому тут лезть охота?
Ведь к мукам вверх тогда допустит нас
Господень страж, что там блюдет ворота,

Как надо мной здесь небо столько раз,
Как много лет я прожил, круг опишет.
Я ж о грехах вздохнул лишь в смертный час.

Так пусть же те, в ком скорбь по мертвым дышит.
Спешат мольбой в том мире нам помочь;
A наша что? Ее Господь не слышит».

Но тут поэт стал удаляться прочь,
Сказав: «Идем. Смотри, как уж высоко
На полдне солнце, и стопою ночь

У тех брегов покрыла уж Марокко».

« Часть 2 «Чистилище». Песнь 3

Часть 2 «Чистилище». Песнь 5 »