Песнь XXVIII

Желаний полн скорей проникнуть в недра
Божественных густых лесов, где тень
Свет умеряла, так струимый щедро

Тем новым днем, — покинул я ступень
И тихо-тихо лугом подвигаясь,
Вступил в благоухающую сень.

И тиховейный воздух, не меняясь
Вовеки здесь, мне веял вкруг чела,
Как ветерок, едва его касаясь,

И шелестя листами без числа,
Гнул их туда, где от горы священной
Тень первая в долине той легла;

Но не настолько гнул, чтоб сокровенный
В листве хор птичек проявлять не смел
Свой дивный дар в музы́ке несравненной:

Напротив, хор торжественно гремел,
Полн радости в том раннем утра часе,
И вторя хору, целый лес гудел.

Так, слив в одно все звуки сладкогласий
(Когда велит сирокко дуть Эол),
Гудит лес пиний на брегу Киасси.

Шаг, хоть и тихий, так меня завел
В тот древний лес, что я не мог бы оком
Заметить место то, где я вошел, —

Как вдруг мне путь был прегражден потоком;
Он мелкой рябью влево наклонял
Всю мураву на берегу широком.

Всех самых чистых вод земных кристалл
В сравненьи с ним не так еще прозрачен,
Чтоб ничего от взоров не скрывал,

Хоть там течет поток тот мрачен-мрачен,
Где вечно тень, где каждый солнца луч
И луч луны навеки был утрачен.

Сдержав мой шаг, не мог сдержать мне ключ
Очей, и я дивился несказанно,
Как юный Май здесь роскошью могуч.

И я узрел (так мы порой нежданно
Вдруг видим то, что изумляет нас,
Все помыслы в нас извращая странно) —

Узрел жену: она в тот ранний час
Шла с песнями, срывая цвет за цветом,
Которыми весь путь пестрел для глаз.

«О, дивная, сияющая светом
Любви святой, коль говорят не ложь
Черты твои; свидетели мне в этом!

Благоволи с дороги, где идешь, —
Я ей сказал, — приблизиться к пучине,
Чтоб мог понять я то, о чем поешь.

Напомнил мне твой вид о Прозерпине,
Когда она рассталася с весной,
A мать ее утратила в пустыне».

Как движется медлительно порой
Средь пляски дева, чуть касаясь полу,
И ногу чуть заносит пред ногой, —

Так по пестревшему цветами долу
Прекрасная жена, в угоду мне,
Девически склонив взор чистый долу,

Вдруг повернулась, подошла к волне,
Запев так близко, что сперва мне трудный
Смысл сладких звуков ясен стал вполне,

И там, где луг цветисто-изумрудный,
Весь в брызгах волн, к реке прекрасной льнул, —
Подняв глаза, дарит мне взор свой чудный.

Не думаю, чтоб блеск такой сверкнул
Из глаз Венеры в миг, когда без гнева,
Случайно сын стрелой ей грудь кольнул.

На том брегу мне улыбалась дева,
Неся в руках все краски, что луга
Горы дают цветам здесь без посева.

Хоть в ширину был ключ лишь три шага,
Но Геллеспонт, где мост свой перекинул
Ксеркс (вот урок для гордости врага!),

Не так гневил Леандра тем, что хлынул
Меж Сестом и Абидом силой вод,
Как ключ — меня, за то, что путь раздвинул.

И дева: «Здесь вы странники, и вот —
Вы, может быть, в сей стороне, избра́нной
В ту колыбель, где создан первый род,

Дивитеся моей улыбке странной?
Но даст псалом «Me delectasti» свет,
Чтоб озарить рассудок ваш туманный.

И первый ты, кто мне послал привет,
Скажи: о чем желаешь знать? Готовой
На многое, пришла я дать ответ».

«Вода, — сказал я, — с шумною дубровой,
Противореча слышанному мной,
Во мне враждуют с тою верой новой».

И та: «Чтоб ум не так смущался твой,
Страны святой открою я уставы
И разгоню весь сумрак пред тобой.

Тот Всеблагий, пред Кем лишь Он есть правый,
Адаму дал, благим его создав,
Сей край благий в задаток вечной славы.

Своим грехом рай скоро потеряв,
Он обратил грехом и в плач, и в кару
Невинный смех и сладости забав.

Чтоб силы бурь, что по земному шару
Родятся от паров, из вод, с земли
Встающих соразмерно солнца жару, —

Здесь с человеком браней не вели;
Гора взнеслась так к небу, что изъята
От бурь с тех мест, где дверью вы вошли.

Но как вослед движенью коловрата
Первичного кружит и воздух весь,
Коль в нем нигде окружность не разъята,

То в высоте, в живом эфире здесь,
Движенье то деревья потрясает,
В шум приводя растущий густо лес.

В древах же потрясаемых витает
Такая жизнь, что насыщает ветр,
И ветр, кружась, ее рассеевает, —

Чрез что ваш край, смотря насколько щедр
В нем грунт и климат, разных свойств растенья
Выводит в свет из плод приявших недр.

Услыша то, поймешь без удивленья,
Как могут там, не сеяны никем,
Являться новые произрастенья.

А воздух здесь, где ты вступил в Эдем,
Рой всех семян разносит легкокрылый,
Родя плоды, что вам безвестны всем.

Воды ж сей ток струится не из жилы,
Что пар питает; холодом сгущён,
Как ток земной, то сильный, то без силы,

Из вечного истока льется он
И, волей Бога, столько вод приемлет,
Насколько льет, открытый с двух сторон:

С одной сходя, он свойство восприемлет —
Смывать грехи; с другой — живит в душе
О добром память так, что ввек не дремлет.

Здесь Летою, там током Эвноэ
Зовется он, врачуя всех, кто дважды,
И там и здесь, изведал вкус в питье,

А вкусом он затмит напиток каждый!
И хоть теперь, без объяснений, сам
Ты утолить уж можешь муку жажды, —

Все ж я, как милость, королларий¹ дам,
И думаю, что если дальше цели
Зайду теперь, ты будешь рад речам.

Быть может, те, что в древности вам пели
Про век златой, про счастье первых дней,
О месте сем на Пинде сон имели.

Невинен был здесь первый род людей,
Зрел всякий плод под вечно пышным летом,
Вода ж здесь — не́ктар с сладостью своей».

Тут обернулся я назад к поэтам,
И видел я, с какой улыбкой те
Внимали ей, услыша весть об этом.

Я взор свой вновь направил к Красоте.

« Часть 2 «Чистилище». Песнь 27

Часть 2 «Чистилище». Песнь 29 »