Песнь XII

Как под ярмом идут волы походкой
Тяжелою, шел с тенью я в тиши,
Доколь мне дозволял мой пе́стун¹ кроткий.

Когда ж он мне: «Оставь ее! спеши!
Здесь надлежит, чтоб всяк, подняв ветри́лы,²
На веслах гнал всей силой челн души!»

Я, выпрямя хребет свой, со́брал силы
Для шествия, хоть помыслы во мне
Удручены остались и унылы.

Я за вождем охотно в той стране
Последовал, и мы дивились сами,
Как стали мы легки на вышине.

Тогда поэт: «Склонись к земле очами!
Чтоб облегчить подъем твой к высота́м,
Не худо видеть почву под ногами».

Как на земле, на память временам,
Над мертвыми их плиты гробовые
Их прежний вид изображают нам.

И часто льются слезы там живые,
Лишь вспомнится их образ дорогой,
Пленяющий одни сердца благие, —

Так точно здесь, но с большей красотой
Я зрел изваянным рукой Господней
Весь тот карниз вокруг горы святой.

С одной руки я зрел, как благородней
Других существ всех созданный — быстрей,
Чем молния, спал с неба к преисподней.

Я зрел, с другой руки, как Бриарей,
Похолодев, пронзен стрелою неба,
Притиснул землю тяжестью своей.

Я зрел Палладу, Марса зрел и Феба:
Еще в оружье, смотрят вкруг отца,
Как падают гиганты в мрак Ереба.

Я зрел Нимврода: с ужасом лица
Он в Сеннааре, при столпе высоком,
Зрит на толпы́, забывшие Творца.

О мать Ниоба! в горе сколь глубоком
Представлена ты там, кидая взор
На две седмицы чад, убитых роком!

О царь Саул: как ты пронзен в упор
Там собственным мечом в горах Гельвуя,
Где дождь с росой не падают с тех пор!

О глупая Арахна! как, тоскуя,
Полу-паук, сидишь ты на клочках
Своей работы, начатой так всуе!³

О Ровоам! уж без грозы в очах,
Но в ужасе твой образ колесницей
Уносится, хотя не гонит враг.

Являл помост и то, как бледнолицей
Там матери Алкмеон заплатил
За роковой убор ее сторицей.

Являл и то, как сыновьями был
Убит мечом Сеннахерим во храме,
И как в крови он брошен там без сил.

Являл помост, как пред Томирой в сраме
Пал Кир, кому урок такой был дан:
Ты жаждал крови — пей же кровь здесь в яме!

Являл, как в бегство ассирийцев стан
Был обращен по смерти Олоферна,
И как простерт безжизненный тиран.

Я зрел там в Трое прах и мрак пещерный!
О Илион! как жалким и пустым
Являл тебя разгром твой беспримерный!

Кто кистью там, кто там резцом живым
Так выразил черты и все отливы,
Что вкус тончайший удивился б им?

Там мертвый мертв, живые все там живы!
Кто видит вещи — видит их едва ль
Так хорошо, как видел я те дивы.

Кичись теперь, гляди надменно вдаль,
О Евин род! не дай увидеть взору,
В какую грех ведет тебя печаль!

Уж далее мы обогнули гору.
И солнце выше в небе уж взошло,
Чем думал я, весь занятый в ту пору,

Когда мне тот, кто так всегда светло
Глядит вперед, сказал: «Теперь мечтая
Нельзя идти: приподними ж чело.

Смотри: грядет уж Ангел, поспешая
Навстречу к нам! Смотри: уже, сменясь,
Из стражи дня идет раба шестая.

Благоговеньем ум и взор укрась,
Чтоб мог возвесть нас Ангел с наслажденьем;
Уж этот день вновь не придет, промчась».

Я так привык внимать его внушеньям
Не тратить времени, что без труда
Согласовал себя с его хотеньем.

Прекрасный Дух явился нам тогда
В одежде белой, блеск в таком обилье
Струившей к нам, как ранняя звезда,

Раскрыв объятья, a потом и крылья.
«Идите, — рек, — ступени здесь вблизи;
Они наверх взведут вас без усилья.

Как редко здесь восходят по стези!
О род людской! зачем ты так беспечен?
При легком ветре ты уже в грязи!»

Нас приведя к скале, где путь просечен,
Он крыльями пахнул мне по челу,
Сказав: «Вам путь отныне обеспечен!»

Как вправо, там, для всхода на скалу,
Где храм над Рубаконте расположен,
Господствуя над Непричастной злу, —

Подъем чрезмерно трудный стал возможен
По ступеня́м, работе тех времен,
Как в книгах счет, был в бочках вес не ложен, —

Так точно здесь работой склон смягчен,
Спадавший круто с берега другого,
Но с двух сторон утесами стеснен.

Лишь повернули мы туда, как снова
«Beati pauperes spiritu» хор
Воспел так сладко, что не скажет слово.

О! как различен вход в ущелья гор
В аду и здесь! Здесь нас встречают пеньем,
Там ярый вопль встречал нас и раздор.

Уж всходим мы по тем святым каменьям,
И, мнилось мне, что легче я несусь,
Чем прежде шел в долине с утомленьем.

И я: «Поэт, какой тяжелый груз
Упал с меня, что я почти без всякой
Усталости к вершинам тем стремлюсь?»

«Когда все Р, — сказал он, — коих знаки
На лбу твоем (хоть блеск их и поблек),
Сойдут, как сей вот, с ними одинакий,⁴ —

Так овладеет воля силой ног,
Что дух в тебе не только томность сбросит,
Но даже вверх с восторгом мчаться б мог».

Как человек, который нечто носит
На голове, не ведая, пока
Ему не намекнет кто, иль не спросит;

Но убедиться пособит рука:
Поищет и найдет, работу справив
Невыполнимую для глаз пока.

Так, пальцы правой я руки расправив,
Нашел на лбу всего шесть букв из тех,
Что врезал вра́тарь мне — ключей держатель.

То видя, вождь сдержал свой добрый смех.

« Часть 2 «Чистилище». Песнь 11

Часть 2 «Чистилище». Песнь 13 »