Песнь IX

Едва мой вождь заметил цвет боязни
В моем лице, он тотчас сумрак свой
Прогнал с чела улыбкою приязни.

Как внемлющий, стоял он предо мной,
Затем, что вдаль не мог вперить он взоры
Сквозь воздух черный и туман густой.

«Мы сокрушим их адские затворы…
А если нет… ведь тот мне обещал…
Как медлит он, помощник наш нескорый!»

Я видел ясно, как он прикрывал
Последним то, что высказал сначала,
И речи первой смысл иной давал.

Тем больший страх мне речь его внушала,
Что тайный смысл отыскивал я в ней,
Быть может, худший, чем она скрывала.

«На дно печальной раковины сей
Сходили ль прежде души с той ступени,
Где без надежд вздыхает сонм теней?» —

Так я спросил; а он: «Из нашей сени
В глубокий ад, в который ты вступил,
Не многие досель сходили тени.

Но я в сей град однажды призван был
Волшебницей, что силу чар имела
В плоть облекать отшедших в мрак могил.

Едва сложил с себя я узы тела,
Как тень извлечь она велела мне
Из темного Иудина предела.

Сей мрачный круг лежит на самом дне,
Всех далее от высочайшей сферы;
Итак смелей! я знаю путь вполне.

Обвит болотом, в смрадном дыме серы,
Сей град скорбей, куда без гнева нам
Нельзя войти в подземные пещеры».

Что рек еще, теперь не вспомню сам:
Мой взор, мой ум тогда манили стены
Высокой башни к огненным зубцам,

Где вознеслись три Фурии геенны,
Имевшие свирепых женщин вид,
И кровию обрызганные члены.

Их пояс был из гидр зеленых свит;
Не волосы им обвивали лица,
Но аспиды, керасты Эвменид.

И он, узнав служительниц царицы
Рыданий вечных, тихо молвил мне:
«Вот Фурии, три стража сей темницы.

Мегера там на левой сторони,
Алекто справа плачет в горе диком,
А Тизифона между них!» — Они

Когтями перси¹ раздирали с криком,
Стуча в ладони с бешенством таким,
Что в ужасе к певцу припал я ликом.

«Медуза, к нам! их в камень превратим!» —
Так, вниз глядя, из всей взывали мочи:
«Позор, когда Тезею не отмстим!»

«О, отвратись! закрой руками очи!
Когда узришь Горгону пред собой,
Уж не придешь назад из вечной ночи». —

Так вождь сказал и к ним меня спиной
Сам обратил и, к моему спасенью,
Закрыл мне очи собственной рукой.

О вы, чей ум способен к размышленью,
Под покрывалом странных сих стихов
Сокрытому дивитеся ученью!

И вот по гребням вспененных валов
Пронесся треск со звуком, полным страха,
Потрясший высь обоих берегов.

Так вихрь, рожден борьбой жаров из праха,
Неистовый несется прямо в лес
И, на него обрушившись, с размаха

Ломает ветви, валит пни древес
И, пастухов гоня с полей со стадом,
Уходит горд, пыль взвивший до небес.

Тогда мой вождь: «Проникни смелым взглядом
Над пеной древних волн до рубежа,
Где дым с болот встает острейшим чадом».

Как мечутся лягушки от ужа,
Их недруга, и кучей в тине лужи
Лежат на дне: так, воя и дрожа

От ужаса — я видел — мчались души,
Смущенные явлением того,
Что проходил по Стиксу как по суше.

Он шуйцей² гнал от лика своего
Густой туман, мглу черную как смо́лу,
И мрак, казалось, утомлял его.

Я понял вмиг, что он смирит крамолу,
И на вождя взглянул: он дал мне знак,
Чтоб я молчал, и взор потупил долу.

О, как разгневан был горящий зрак!
Достигнув врат, он жезл поднял железный,
И вмиг пред ним разверз их лютый враг.

«О подлый род, изгна́нный с тверди звездной! —
На страшном праге³ рек он им в ответ, —
Кто в вас возжег дух злобы бесполезной?

Что попирать ту волю, тот завет,
Что пред собой все сокрушает грани?
Колико⁴ крат то было вам во вред?

Зачем рога уставили для брани?
Не ваш ли пес — о вспомни, дерзкий род! —
Несет на вые⁵ след могучей длани?»

Он вспять отшел путем нечистых вод,
Не обменясь в тот миг ни словом с нами,
Как человек, под бременем забот,

Не зрит того, что пред его очами. —
И в крепость мы направили стопы,
Подкреплены святыми словесами.

Тут нам никто не возбранял тропы,
И я, вступив в пределы стен высоких,
Чтоб видеть казнь томящейся толпы,

Окинул взором край пучин глубоких
И зрел со всех сторон простор полян,
Исполненных скорбей и мук жестоких.

Как близко Арля, где не быстр Родан,
Иль как у Полы, где залив Кварнары
Грань омывает италийских стран, —

Могилами изрыты крутояры:
Такую здесь увидел я страну,
Но вид ее был полон горшей кары.

Огонь, змеясь между могил по дну,
Их раскалял с такой ужасной силой,
Как никогда не плавят сталь в горну́.

Покров висел над каждою могилой
И вопль глухой к нам несся из могил,
И этот вопль был плач толпы унылой.

«Учитель мой, кто это, — я спросил, —
Казнится здесь под сводами так строго?
И почему их голос так уныл?»

И он: «Здесь казнь еретикам от Бога!
Здесь секты всех родов подъемлют стон!
Ты не поверишь мне, как здесь их много!

C подобным здесь подобный заключен
И разный жар вмещают их гробницы».
И, повернув направо, вышел он

Меж полем мук и крепких стен бойницы.

« Часть 1 «Ад». Песнь 8

Часть 1 «Ад». Песнь 10 »