Песнь V

Так с первой мы спустилися ступени
Вниз во второй, пространством меньший, круг,
Где больше мук, от них же воют тени.

Скрежещет там Минос, ужасный дух,
Исследует грехи у входа, судит
И шлет, смотря как обовьется вкруг.

Я говорю: едва к нему прибудет
На покаянье злая тень и сей
Всех прегрешений ве́щатель рассудит:

Какое место в аде выбрать ей, —
Хвост столько раз он вкруг себя свивает,
На сколько вниз ниспасть ей ступене́й.

Всегда пред ним их множество стенает:
Тень каждая ждет в очередь суда, —
Поведает, услышит, исчезает.

«О ты, пришлец в дом скорби и стыда!» —
Узрев меня, вскричал Минос ужасный,
Прервав заботу тяжкого труда. —

Взгляни, с кем ты дерзнул в сей путь опасный:
Пространством врат себя не обольщай!»
И вождь ему: «К чему ж твой крик напрасный?

Путь роковой ему не воспрещай!
Так там хотят, где каждое желанье
Уж есть закон: Минос, не вопрошай!»

Здесь явственней услышал я стенанье
Печальных душ: я был в стране теней,
Где так пронзило слух мой их рыданье.

Я был в краю, где смолкнул свет лучей,
Где воздух воет, как в час бури море,
Когда сразятся ветры средь зыбей.

Подземный вихрь, бушуя на просторе,
С толпою душ кружится в царстве мглы:
Разя, вращая, умножает горе.

Когда ж примчит к окраине скалы,
Со всех сторон тут плач и стон и крики,
На промысел божественный хулы.

И я узнал, что казни столь великой
Обречены плотски́е те слепцы,
Что разум свой затмили страстью дикой.

И как густой станицею¹ скворцы
Летят, когда зимы приходит время:
Так буйный ветр несет во все концы,

Туда, сюда, вниз, к верху злое племя;
Найти покой надежды все прошли,
Не облегчается страданий бремя!

И как, крича печально, журавли
Несутся в небе длинною чертою, —
Так поднята тем ветром от земли

Толпа теней и нет конца их вою.
И я спросил: «Какой ужасный грех
Казнится здесь под темнотой ночною»?

И мне учитель: «Первая из тех,
О коих ты желаешь знать, когда-то
Владычица земных наречий всех, —

Так сладострастием была объята,
Что, скрыть желая срам свой от гражда́н,
Решилась быть потворницей разврата, —

Семирамиду видишь сквозь туман;
Наследовав от Нина силу власти,
Царила там, где злобствует султан.

Другая грудь пронзила в дикой страсти,
Сихею данный позабыв обет;
С ней Клеопатра, жертва сладострастий.

Елена здесь, причина стольких бед;
Здесь тот Ахилл, воитель быстроногий,
Что был сражен любовью средь побед;

Здесь и Парис, здесь и Тристан…» И много
Мне указал и на́звал он теней,
Низвергнутых в сей мир любовью строгой.

Пока мой вождь мне исчислял царей
И рыцарей и дев, мне стало больно
И обморок мрачил мне свет очей.

«Поэт, — я начал, — мысль моя невольно
Устремлена к чете, парящей там,
С которой вихрь так мчится произвольно».

И он: «Дождись, когда примчатся к нам:
Тогда моли любовью, их ведущей, —
И прилетят они к твоим мольбам».

Как скоро к нам принес их ветр ревущий,
Я поднял глас: «Не скрой своей тоски,
Чета теней, коль то велит Всесущий!»

Как на призыв желанья, голубки
Летят к гнезду на сладостное лоно,
Простерши крылья, нежны и легки,

Так, разлучась с толпою, где Дидона,
Сквозь мрак тлетворный к нам примчались вновь —
Так силен зов сердечного был стона!

«О существо, постигшее любовь!
О ты, который здесь во тьме кромешной
Увидел нас, проливших в мире кровь!

Когда б Господь внимал молитве грешной,
Молили б мы послать тебе покой
За грусть о нашей скорби неутешной.

Что скажешь нам? что хочешь знать? открой:
Все выскажем и выслушаем вскоре,
Пока замолк на время ветра вой.

Лежит страна, где я жила на горе,
У взморья, там, где мира колыбель
Находит По со спутниками в море.

Любовь, сердец прекрасных связь и цель,
Моей красой его обворожила
И я, лишась ее, грущу досель.

Любовь, любимому любить судила
И так меня с ним страстью увлекла,
Что, видишь, я и здесь не разлюбила.

Того, кем мы убиты, ждут в Каи́не!» —
Так нам одна из двух теней рекла.
Склонив чело, внимал я о причине

Мучений их, не подымал главы,
Пока мой вождь: «О чем ты мыслишь ныне?»
Любовь к одной нас смерти привела

И, дав ответ, я продолжал: «Увы!
Как много сладких дум, какие грезы
Их низвели в мученьям сей толпы?»

И к ним потом: «Твоей судьбы угрозы
И горестный, Франческа, твой рассказ
В очах рождает состраданья слезы.

Но объясни: томлений в сладкий час
Чрез что и как неясные влеченья
Уразуметь страсть научила вас?»

И мне она: «Нет большего мученья,
Как о поре счастливой вспоминать
В несчастии: твой вождь того же мненья.

Ты хочешь страсти первый корень знать?
Скажу, как тот, который весть печали
И говорит, и должен сам рыдать.

Однажды мы, в миг счастья, читали,
Как Ланчелот в безумии любил:
Опасности быть вместе мы не знали.

Не раз в лице румянца гаснул пыл
И взор его встречал мой взор беспечный;
Но злой роман в тот миг нас победил,

Когда прочли, как поцелуй сердечный
Был приманён улыбкою к устам,
И тот, с кем я уж не расстанусь вечно,

Затрепетав, к моим приникнул сам…
Был Галеотто автор книги гнусной!..
В тот день мы дальше не читали там!»

Так дух один сказал, меж тем так грустно
Рыдал другой, что в скорби наконец
Я обомлел от повести изустной

И пал без чувств, как падает мертвец.

« Часть 1 «Ад». Песнь 4

Часть 1 «Ад». Песнь 6 »