Песнь XXXIV

«Vexilla regis prodeunt inferni
На встречу к нам! — сказал учитель мой, —
Направь же взор к сему сквозь мрак вечерний».

Как в час, когда ваш мир задернут мглой,
Являются в дали туманной взору
Размахи крыльев мельницы большой:

Такое зданье я узрел в ту пору.
Тогда я стал, от ветра, за вождем,
Затем, что в нем имел одну опору,

Страшусь сказать: я был уж там, где льдом
Со всех сторон затерты духи злые,
Как пузырьки мелькая под стеклом.

Лежат одни, приподняты другие;
Кто вниз ногами, кто главой поник;
Кто, согнут в лук, прижат ногами к вые.

Как скоро вождь в те области проник,
Где он желал мне указать творенье,
Имевшее когда-то дивный лик, —

Стать пред собой он дал мне повеленье,
Сказав: «Бог Дис¹ и вот страна, где вновь
Вооружись отвагой на мгновенье».

Как я немел, как леденела кровь,
Тебе, читатель, я сказать не в силах:
То выразить ни чьих не станет слов.

Не умер я, но жизнь застыла в жилах:
Вообрази ж, чем в ужасе я стал,
И жизнь, и смерть, утратив в сих могилах.

Владыка царства вечных слез возстал
До полугруди над льдяной пещерой,
И пред гигантом я не так был мал,

Как мал гигант пред дланью Люцифера:
Представь же сам, каков был рост его,
Коль члены в нем столь страшного размера.

И если он, восстав на своего
Творца, тем гнусен стал, как был прекрасен,
То он отец конечно зла всего.

О, дивный вид! как был мне Дис ужасен,
Когда узрел я три лица на нем:
Один передний — был как пламя красен;

Другие ж два сливались с тем лицом
В средине плеч и, сросшись у вершины,
Вздымались гребнем над его челом.

Был бледно-желт лик правой половины;
Но тот, что слева, цвет имел людей,
Живущих там, где Нил падет в долины.

Шесть грозных крыл, приличных птице сей,
Под каждым ликом по два выходили:
Таких ветрил не зрел я средь морей!

Бесперые, на крылья походили
Нетопыря: так ими он махал,
Что из-под них три ветра бурей выли,

Коцит же весь от стужи замерзал.
Шестью очами плакал он и током
Кровавых слез три груди орошал

Как мялами,² он в каждом рте глубоком
Дробил в зубах по грешнику, зараз
Казня троих в мучении жестоком.

Но мощь зубов переднему сто раз
Сноснее лап, которыми по коже
Снятой его он проводил подчас.

И вождь сказал: «Вон тот, казнимый строже,
С главой внутри, с ногами из зубов, —
Искариот на раскаленном ложе!

Из двух других висящих вниз духов —
Вот Брут торчит главой из пасти темной:
Смотри, как там крутится он, без слов!

А тот плечистый — Кассий вероломный.
Но сходит ночь: уже пора нам в путь;
Все видели мы в бездне сей огромной».

Он мне велел припасть к нему на грудь
И, выждав миг, чтоб распахнулись крылья,
К косматым ребрам поспешил прильнуть.

И вслед за тем, усугубив усилья,
По клочьям шерсти и коре льдяной,
Как с лестницы, спускалась тень Виргилья.

Когда же мы достигли точки той,
Где толща чресл вращает бедр громаду, —
Вождь опрокинулся туда главой,

Где он стоял ногами, и по гаду,
За шерсть цепляясь, стал всходить в жерло́:
Я думал, вновь он возвращался к аду.

«Держись, мой сын! — сказал он, тяжело
Переводя свой дух от утомленья. —
Вот путь, которым мы покинем зло».

Тут в щель скалы пролез он, на каменья
Меня ссадил у бездны и в виду
Стал предо мною полн благоволенья.

Я поднял взор и думал, что найду,
Как прежде, Диса; но увидел ноги,
Стопами вверх поднятые во льду.

Как изумился я тогда в тревоге,
Пусть судит чернь, которая не зрит,
Какую грань я миновал в дороге.

«Встань на ноги, — заговорил пиит, —
Наш дальний путь тяжел и дня светило
Уж третий час как на небе горит».

Не во дворце идти нам должно было,
Но под землей в естественной тюрьме,
Где рыхло дно, где солнце не светило».

«Пока в сей бездне мы идем во тьме, —
Сказал я, встав, — премудрыми речами
Свет истины разлей в моем уме.

Скажи, где лед? как погружен ногами
Вверх Люцифер? как к у́тру царь планет
В столь краткий срок достиг уже над нами?»

«Ты думаешь, — учитель мне в ответ, —
Что ты еще за центром, где вцепился
Я в шерсть червя, что точить целый свет?

Ты был за ним, пока я вниз стремился;
Когда ж всходил я, центр ты миновал,
Куда весь груз отсюда устремился.

И ты теперь под эмисферой стал,
Напротив той, что облеклась когда-то
Великой сушей, где на выси скал

Был ра́спят Тот, кто жил и умер свято.
Ты здесь стоишь на сфере небольшой —
Другим лицом Джудекки, льдом объятой.

В стране сей день, как скоро ночь на той;
А тот, чья шерсть нам лестницей служила,
Как я сперва, повергнут вниз главой.

Сюда он пал пред громом Михаила,
И та земля, что прежде здесь была,
От ужаса свой лик под морем скрыла

И к эмисфере нашей отошла;
А часть земли из бездны сокровенной
Над ним в испуге гору вознесла».

Есть ход в земле, настолько удаленный
От Вельзевула, сколько ад глубок.
Незримый, в нем журчит во мгле сгущенной

Сквозь щель скалы бегущий ручеек:
Прорыв скалу извивистой волною,
Он в бездну мчит по склону бурный ток.

Мой вождь и я сей тайною тропою
Спешили снова выйти в Божий свет
И, не предавшись ни на миг покою,

Взбирались вверх: он первый, я вослед,
Пока узрел я в круглый выход бездны
Лазурь небес и дивный блеск планет.

И вышли мы, да у́зрим своды звездны.

« Часть 1 «Ад». Песнь 33

Часть 2 «Чистилище». Песнь 1 »